Охота на тринадцатого - Владимир Журавлев

Истребитель совершил маневр.

— А — а-а! — в ужасе заорал офицер и от полной беспомощности полоснул по округе трассерами — всеми, на сколько хватило пальцев.

— Борух, а кэп двоих «Дьяболо» обнулил! — удивленно сказал стрелок. — А ты говорил, он стрелять не умеет!

— Я говорил, кэп только на симуляторах стрелял! — рявкнул командир. — Еще я говорил ему разовый комплект сопровождения целей поставить — и мы поставили! Стрелкам готовность, Серж — маневр!

Полыхнуло, сверкнуло и дробно простучало по корпусу.

— Пронесло! — выдохнул пилот. — Ай да фантом, ай умничка, все на себя собрал…

Истребитель совершил маневр. На этот раз офицер был готов. Ну, он посчитал, что готов. По крайней мере, ему удалось разглядеть подсвеченные взрывом фантома корпуса «Дьяболо» и от души пройтись по ним трассерами. Сначала мимо, потом, с поправкой, в самую, так сказать, гущу.

— Кто так стреляет?! — заорал командир. — Руки оборву — по задницу!

— Я так стреляю! — ответно заорал стрелок. — Фантома кидай, мы в прицеле!

— Ой — ой — ой, мамочки… — забормотал пилот, — Куда удрать‑то, куда же… ой, щас врежут…

Офицер вжался в компенсатор — хотя чем это могло помочь при попадании? Полыхнуло. Сверкнуло. Дисколет крутнулся, кувыркнулся, резко дернул в сторону.

— Фантомов больше нет, — сообщил командир напряженно. — Только НЗ, но он НЗ. Сереженька, давай. На матку, и да защитит нас Даждь — бог!

Пилот дал, да так дал, что офицер сразу и до конца боя утратил связь с реальностью. Они крутились и прыгали, плевались трассерами, пулялись торпедами — парочку офицер даже запустил сам — носились в самой гуще вражеских истребителей и неслись куда‑то сломя голову, то есть быстрее, чем «на полной», причем намного быстрее… а потом перед ними выросла громада европейской матки во всем своем жутком могуществе. Искорками вспыхивали створки, выпуская в бой новые звенья истребителей, мерцали экраны Фридмана, и хищно зыркали по сторонам рыла защитных орудий, грозя спалить ничтожного пришельца. Офицер взмолился Даждь — богу, в которого не верил, чтоб это оказались не лазеры. Потому что если лазеры, то им конец. От лазера не уйти, не увернуться.

— Вот она, сука! — зловеще сказал командир. — Ишь как лазерами окрысилась! Серж… у меня три фантома, понял? Три, запомни! И все они — для ухода! Понял?!

— А блок частичной невидимости? — уточнил пилот. — Тот, что с битого разведчика сняли?

— Цел, — признал командир. — Может, даже работает. На нем и пойдем. А что нам еще остается делать?

У офицера было свое мнение насчет что делать, подкрепленное суровыми наставлениями по тактике, где прямо было сказано, что истребитель матке не соперник — да кто бы его слушал? Так что они пошли. Прямо на матку. Прямо туда, где мерцали искорками створки стартовых площадок. Да прямо по ним — ракетами!

А потом они драпали, неслись, метались сумасшедшими зайчиками, выкидывали оставшихся фантомов, потом кассеты пассивных целей, потом облако помех… а потом они получили наконец, как и пророчил утром пилот, от парочки «Дьяболо» под хвост и тихо закувыркались прочь от всех опасностей, отстрелив имитаторы обломков чуть ли не в обзорные полусферы недоверчивых европейцев. И наступила блаженная тишина — в паре с противной невесомостью.

— Уходят европейцы, — наконец подал голос командир. — Не понравились им ракеты в створках! То‑то же.

Офицер вздохнул и отцепил сведенные судорогой пальцы от ручного управления огнем. Рядом то же самое сделал стрелок.

— Нормальный дисколет, — неохотно признал пилот. — Если дооснастить, то даже хороший. Зря я его. Корпус все попадания выдержал, сферический обзор работает, и олл — аут ему нипочем. Да, и трассеры подчиняются, как ни странно.

— Мы их световодами продублировали, — напомнил командир.

— Оборвал я световоды, — смущенно признался пилот. — Когда припекло, забылся и крутнул диск на полную. И оборвал. А трассеры — ничего, стреляют. Да, кстати, стрелки, как вы там?

— Как живые, представляешь? — нервно отозвался стрелок. — Ни разу компенсаторы не сорвало!

Офицер вспомнил про компенсаторы, и на него накатило.

— Кэп? — тут же среагировал на странные звуки командир. — Кэптэн Джонс, что с вами?

— Я… счастлив, — отозвался офицер, пряча от стрелка трясущиеся руки. — Я… я тут посчитал… меня в бою обозвали мудаком, придурком, дебилом, тормозом, дауном…

— Сопляком! — радостно вспомнил стрелок.

— Да, им тоже, — принял подсказку офицер. — И в целом я… согласен с такой личностной оценкой. Но… штабным‑то за что? Я категорически против несправедливости!

Они вчетвером тихо посмеялись.

— Это нормально, кэп, — объяснил командир. — В бою — нормально. Можно перед боем жрать лучшие в мире российские стимуляторы…

— Ни за что! — твердо определился офицер.

— … а можно ругаться в бою. Эффект, в общем‑то, аналогичный.

— А еще у меня есть вопросы, — сообщил офицер.

— Кэптэн Джонс! — укоризненно сказал стрелок. — Ну как не стыдно? А мы вас чуть в экипаж не приняли! Вот, даже пострелять дали! Как думаешь, командир, если его сейчас грохнуть и выкинуть в люк, удастся списать на боевые потери?

— Не удастся, — пресек офицер. — Боевые потери сами в люки не выпрыгивают. Особенно с дыркой в голове. Ну так что с вопросами?

— Кэп, вот зачем вам неуместное любопытство? — вздохнул командир. — Так славно повоевали, даже живы остались, что особо приятно, и тут на тебе, что да почему…

— А как я вас от трибунала отмазывать буду? — удивился офицер. — Мне надо понять, на основании чего вы действовали именно так! Пока что я знаю то же, что и все: вы с чего‑то разрушили створки стартовой площадки и покинули матку задолго до объявления тревоги — то есть дезертировали.

— Опа! — вырвалось у стрелка, и экипаж надолго замолчал.

Офицер их не торопил, разглядывал сквозь прозрачную сферу мельтешение звезд и помалкивал. Экипаж явно соображал, как бы половчее соврать — ну так и ему требовалось время, чтоб продумать, как их половчее прищучить. Летно — подъемные не любили делиться информацией со штабными, ну так и штабные поднаторели в выдавливании искомой, тут уж… кто профессиональней.

— Задавайте вопросы, — вздохнул наконец командир. — Ваша взяла. Кэптэн Джонс.

Офицер четко услышал в последних словах призвук выстрела в затылок и добровольное выпадение в люк, и содрогнулся.

— Причина объявления тревоги, — все же твердо сказал он. — Это первое.

Командир еще раз вздохнул. Поглядел на офицера как‑то жалостливо.

— Хороший вы офицер, хоть и штабной, — пробормотал он. — Что вы у нас забыли? Все на войне пансиона дожидаются, а вы‑то что делаете? Не понимаю… Ну желаете знать правду, да? Ну вот она вам. А я посмотрю, что вы с ней… а, ладно. Итак, тревога. Кэп, вы в курсе, что матку положено охранять минимум звеном «Чертей»?

— Она охраняется…

— Не в бою охранять, кэп, а всегда. И во время перевооружения. И на профилактическом ремонте. И во время перемирий. Всегда. Это положение записано в устав немалой кровью. Но мы, русские, ребята речистые, языкатые да плечистые, что нам устав? Сказал комэск экономить ресурсы, которые он подворовывает — как ему не подчиниться? Он же не поработать приказывает, а отлынивать! А отлынивать русские готовы и во вред себе! В результате матка охраняется только во время рейдов — ну и когда комиссия на подлете, показуха — это святое. А мы, чтоб вы знали…

— Мы жить хочем, — проникновенно сказал стрелок. — Очень.

— …мы прилепили на корпус матки обычный такой звучок. Какой именно — без разницы, лишь бы он при олл — аут выщелкивался на раз. Европейцы — они же исполнительные! Сказано в начале атаки применить средства подавления электроники — они применяют, даже если давить нечего. Но я думаю, они и предположить не могли, что матка не охраняется. Они же не русские. Свою матку они всегда охраняют. Вот вам причина нашей боевой тревоги, вот вам взорванные створки и все последующее. Для трибунала же мы, кэп, выдвигаем официальное обвинение комэску-1 в преступном нарушении устава космофлота, а через него — и директору матки. Можете записать.

Офицер представил, как он станет выдвигать официальные обвинения всесильному директору матки вкупе с психопатом, самодуром и наркоманом комэском — раз, и сглотнул.

— Продолжать? — ласково спросил командир.

— Истребитель должен был погибнуть в первые секунды боя, — с трудом выдавил офицер. — Один против всех… как?

— Не понимаю я этот особый отдел! — пожаловался командир неизвестно кому. — Кэп! Кэптэн Джонс! Вы воевали вместе с нами! Вон стрелок утверждает, что даже двух «Дьяболо» обнулили собственноручно, и пару торпед в белый свет запулили, руки б вам оборвать по самую…