Дар волка. Дилогия (ЛП) - Энн Райс

В восточном направлении по коридору он обнаружил спальни. В одной стены были покрыты восточными обоями, черными с золотом, в другой обои были красными в золотую полоску.

Пройдя по кругу, он снова оказался в западном холле. На мгновение остановился на пороге комнаты, которая, судя по всему, была спальней Мерчент, через одну дверь от спальни Феликса, с кроватью, закрытой кружевным пологом. Ее вещи лежали кучкой рядом с кроватью, но самой Мерчент там не было.

Ройбен уже собрался подняться на галерею. По обе стороны от холла были лестницы. Но спросить позволения идти туда было не у кого, и он не пошел. И не стал открывать закрытые двери, хотя ему и очень хотелось это сделать.

Дом очаровал его. И эти канделябры по две свечи, и массивные деревянные карнизы, и темные деревянные плинтусы, и массивные бронзовые ручки на дверях.

Где же хозяйка дома?

Он спустился по лестнице.

И услышал голоса, прежде чем увидел ее. С кухни, а затем и заметил ее в кабинете рядом с кухней, среди факсов, копировальных аппаратов, компьютерных мониторов и прочего оборудования. Она говорила по телефону, проводному.

Ройбен не собирался подслушивать, да и, честно говоря, не мог разобрать, что она говорит. На ней была белая сорочка из мягкой струящейся ткани, отделанная кружевами и жемчугом. Ее гладкие прямые волосы блестели на свету, как шелк.

Он почувствовал болезненный укол желания, лишь глянув на ее руку, держащую трубку телефона, и увидев отблеск света на ее лбу.

Она обернулась, увидела его, улыбнулась и жестом попросила подождать.

Ройбен развернулся и пошел.

Фелис, старая домработница, ходила по всему огромному дому и гасила свет.

В столовой уже было темно, когда Ройбен прошел через нее. Поглядел в камин. Огонь окончательно погас, от него остались лишь еле тлеющие угли. Комнаты за столовой погрузились в полную темноту. Ройбен видел, как пожилая женщина ходит от канделябра к канделябру, щелкая выключателями.

Наконец она прошла мимо него, возвращаясь на кухню, щелкнула еще одним выключателем, и столовая погрузилась во тьму. Фелис пошла дальше, не сказав Мерчент ни слова. Та уже перестала говорить по телефону, и Ройбен вернулся к лестнице.

В коридоре наверху горела настольная лампа. Из-за двери комнаты Мерчент тоже шел свет.

Ройбен сел у лестницы, прислонившись спиной к стене. Решил, что подождет, пока она не выйдет сама.

И внезапно понял, что готов сделать все, чтобы она провела эту ночь с ним. Ему не терпелось обнять ее, поцеловать ее, ощутить ее в своих объятиях. Мысль о том, что он проведет ночь с ней, была очень возбуждающей, просто потому, что она была для него совершенно новой, совершенно иной. Мягкой и податливой, но одновременно уверенной в себе и страстной, намного более страстной, чем Селеста даже в лучшие их времена. Она вовсе не ощущалась старшей по возрасту. Умом он знал это, но ее плоть была упруга и приятна, а еще она была не такая мускулистая, как Селеста.

Эти мысли удивили его своей грубостью. Такие мысли ему не нравились. Он стал думать о ее голосе, ее глазах и понял, что любит ее. Наверное, Селеста сможет понять его. В конце концов, сама Селеста тоже дважды изменяла ему со своим прежним другом. Она честно созналась в этом, назвав оба случая «бедой», и они смогли оставить это в прошлом. На самом деле Селеста горевала по этому поводу даже больше, чем сам Ройбен.

Но он не забыл, что она у него в долгу. Да и женщина такого возраста, как Мерчент, вряд ли возбудит в ней серьезную ревность. Селеста сама очень красивая и привлекательная, так что она спокойно забудет о таком случае.

Ройбен лег спать. Это был неглубокий сон, ему даже казалось, что он не уснул, но на самом деле он спал. Тело расслабилось, и он чувствовал себя счастливым, так, как давно себя не чувствовал.

3

Громкий грохот. Бьющееся стекло. Он проснулся. Свет не горел. Не было видно вообще ничего. А потом он услышал крик Мерчент.

Ройбен побежал по лестнице, держась рукой за широкий дубовый поручень, чтобы не упасть.

Ужасающие крики, один за другим, не дали ему заблудиться в кромешной тьме, и он добрался до двери кухни.

Свет фонарика ослепил его, и прежде, чем он успел прикрыть глаза рукой, кто-то схватил его за горло и толкнул назад. Ройбен ударился затылком в стену. Противник принялся душить его, фонарик покатился по полу. В ярости Ройбен ударил напавшего коленом и протянул руки, нащупывая его голову. Ухватившись левой рукой за волосы, ударил кулаком правой прямо в глаз. Человек заорал и отпустил его горло, но на Ройбена уже надвигался другой, с фонарем в руке. Ройбен увидел блеснувший металл и почувствовал острую боль, когда нож вонзился ему в живот. Никогда в жизни он еще не испытывал такой ярости, но два противника принялись молотить его руками и ногами, а еще Ройбен почувствовал, как по животу течет кровь. Снова увидел блеск ножа, отведенного для удара. И ударил кулаком на опережение, вложив в удар весь свой вес. Один из противников отлетел назад.

Снова резкая боль, на этот раз нож попал в левое предплечье.

И вдруг в темном коридоре стало очень шумно. Звуки были похожи на низкое утробное рычание рассерженной собаки. Нападавшие на Ройбена завопили, а зверь рычал и щелкал зубами. Ройбен поскользнулся в луже собственной крови и упал.

Как-то раз, очень давно, Ройбену довелось видеть собачью драку, и он запомнил не столько саму картину, сколько звуки, ее сопровождавшие. Поскольку все происходило слишком быстро и разглядеть хоть что-то было почти невозможно.

Так случилось и в этот раз. Он не видел собаки и не видел тех, кто напал на него. Лишь внезапно почувствовал, как собака придавила его к полу, всем своим весом. Вопли двоих людей, напавших на него, вдруг утихли.

Издав яростный рык, животное вцепилось в лицо Ройбену, сбоку, глубоко вонзая зубы. Ройбен почувствовал, как его приподняли от пола, как болтаются его руки, а голову пронзила боль, куда сильнее, чем боль от раны в животе.

Но мощные челюсти вдруг разжались, отпуская его.

Ройбен упал навзничь, на одного из людей, перед этим напавших на него. И все звуки стихли. Слышалось лишь частое дыхание разъяренного животного.

Ройбен попытался пошевелиться, но не чувствовал ног. Что-то тяжелое, видимо, лапа зверя, стояло-у него на спине.

— Боже милостивый, помоги мне! — проговорил он. — Боже милостивый, прошу.

Глаза его закрылись, и он начал падать в черную пропасть, кружась. Усилием воли заставил себя очнуться.

— Мерчент! — закричал он. И темнота снова поглотила его.

Вокруг стояла мертвая тишина. Он знал, что двое напавших мертвы. Знал, что Мерчент тоже мертва.

Перекатившись на спину, он попытался сунуть правую руку в карман халата. Пальцы сомкнулись на корпусе мобильного, но он ждал, ждал, чтобы убедиться, что он действительно остался один. Вынул телефон и поднес к лицу, нажал кнопку, чтобы загорелся экран.

Тьма снова начала охватывать его, будто волны, грозящие смыть его с покрытого белым песком берега. Ройбен заставил себя открыть глаза. Но телефон выскользнул из пальцев, мокрых от крови. Ройбен повернул голову, и тьма снова захлестнула его.

Он боролся изо всех сил.

— Я умираю, — прошептал он. — Они мертвы, все. Мерчент мертва. Я умираю, а мне надо позвать кого-то на помощь.

Протянув руку, чтобы нащупать мобильный, он ощутил под пальцами лишь мокрые от крови доски пола. Прикрыв левой рукой пылающую болью рану в животе, он почувствовал, как сквозь пальцы струится кровь. С таким кровотечением человек не выживает.

Повернувшись на бок, он с трудом приподнялся и стал на колени. Но на этот раз потерял сознание окончательно и упал.

Откуда-то доносился звук.

Тонкий, прерывистый.

Этот звук был, будто лучик света в полной темноте.

Ему кажется? Он бредит? Умирает?

Ройбен никогда не думал, что смерть может быть такой тихой, незаметной и легкой.

— Мерчент, — прошептал он. — Прости меня, прости!

Но снова услышал звук. Сирена, еще одна. Еще один сверкающий лучик во тьме. Два сверкающих лучика, то вспыхивающих, то угасающих, все ближе и ближе. Да, вот и третья.

Ему это кажется.

Две сирены зазвучали совсем близко, а затем стихли. Кто-то погасил сверкающий лучик. Снова звук бьющегося стекла.

В голове все плыло, Ройбен боролся с затапливающей его тьмой. «Что ж, друзья мои, вы опоздали», — подумал он. Все отнюдь не выглядело ужасно и трагически. Слишком быстро и ошеломляюще.

Ты умираешь, Ройбен.

Он уже не боролся и ни на что не надеялся.

Кто-то стоял над ним. Скрестились лучи фонарей, потом побежали по стенам. Выглядело прямо-таки восхитительно.

— Мерчент, — сказал он. — Мерчент! Они убили ее.

Он произнес это неразборчиво, во рту была какая-то жидкость.

— Помолчи, сынок, — сказал мужчина, садясь на корточки рядом с ним. — Мы о ней позаботимся. Сделаем все, что сможем.