Песнь Великой Любви. Воин света. Тысячу лет спустя - Шалва Амонашвили
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Болван он, начальник… – ругались легионеры.
– Он больной, начальник… Как ты поверил ему…
И начальник тоже был готов наброситься на юного легионера. Но вдруг и он, и легионеры услышали странный крик со стороны моря.
– Скорей туда! – приказал он.
Но всех опередил «болван», который не терял надежды, что большая доля вознаграждения достанется ему. Он первым увидел у берега моря «всех», возликовал и заорал:
– Начальник, они здесь!..
Но они тоже услышали злобный крик юного легионера и увидели его отчаянный штурм на них. Создавшееся положение быстрее всех осознал Джамал:
– Скорей в лодку… – скомандовал он.
Мужчины быстро потащили лодку опять в море, помогли женщинам забраться в неё, подтолкнули лодку и сами прыгнули в неё. Джамал взялся за вёсла и притянул их к себе. Лодка вышла в море.
Юный легионер тоже залез в воду, чтобы удержать лодку.
– Стойте… Именем сената… Вы арестованы… – кричал он отчаянно, цепляясь за выступ лодки.
Сзади бежали десятник со своими легионерами и тоже кричали, приказывали, угрожали.
– Не упускай их, болван! – орал десятник. Но лодка плыла уже далеко от берега и несла за собой молодого легионера, который держался за выступ.
– Кто из вас умеет плавать! Быстро в море! – приказал десятник.
Но никто из подчинённых не рискнул. А лодка всё удалялась.
Молодой легионер охрип и не мог больше пугать сидящих в лодке именем сената. Беда началась тогда, когда он осознал, что лодка заплыла далеко, он плавать не умеет и не сможет вернуться обратно. И никто из товарищей спасать его не собирается.
Джамал не ослаблял своих усилий, и вскоре легионеров на берегу уже нельзя было разглядеть. Юстиниан пробрался к задней части лодки, где обречённо держался их гонитель.
– Ты не хочешь вернуться на берег? – спросил Юстиниан.
Тот покачал головою – «нет».
– Ты не умеешь плавать?
«Нет», – дал он знак головой.
– Давай мы тебя втащим в лодку! – предложил Юстиниан.
Но тот опять покачал головой – «нет».
– Ты так и будешь цепляться за лодку? – спросил Юстиниан.
Но ответ не последовал.
И лишь спустя час такого плавания юный легионер осознал, что теряет силы и может утонуть. Вот тогда он и захрипел:
– Спасите…
Юстиниан и Антон втащили его в лодку и уложили на дне. Он еле дышал; ему было плохо и от истощения сил, и от страха, что осуждённые будут мстить.
– Надо помочь ему… – сказала Вероника.
Она подняла его голову и положила на свои колени. Достала из-за пазухи свой чудотворный платок и покрыла им голову гонителя христиан.
Глава 23
Они плыли уже третий день, не зная, куда плывут. Определили по Солнцу, что направляются на юго-запад, но какая земля могла приютить их, они не знали.
У них не было ни капли питьевой воды и ни куска хлеба, но жажда и голод не мучили их. Выручал всех чудотворный платок Вероники. Достаточно было приложить его к груди на несколько минут, чтобы утолить и жажду, и голод. Но их не покидала тревога, ибо в море всё бывает: и нашествие хищных акул, и нападение пиратов, и шторм, и болезни. Мужчины беспокоились о женщинах.
В лодке было тесно, и они сидели, прижавшись друг к другу.
Юный легионер в течение первых двух дней был глух и нем. Сидел между Антоном и Ильёй в тесноте, подозрительно разглядывал каждого и не отвечал ни на какие вопросы.
На третий день Августа поменяла место с Ильёй и подсела к юному легионеру. Она улыбнулась юноше и сказала:
– Как было бы хорошо, если бы ты был так же добр, как и красив!
И на этот раз он заговорил.
– А я не хочу быть добрым…
– Почему? – ласково спросила Августа.
– Потому что зло лучше, чем добро…
– Так тебя учили родители?
– У меня нет родителей… – ответил он злобно.
– Кто-то ведь воспитывал тебя?
– Никто не воспитывал…
Августе стало его очень жалко.
– Скажи, как тебя зовут? – спросила она.
– А зачем тебе моё имя?
– Чтобы обратиться к тебе по имени.
– Франческо… – произнёс он.
Чувствовалось, что ему не хотелось вести диалог дальше. Но Августа не отступала.
– Франческо… – повторила имя Августа. – Кто тебя назвал этим прекрасным именем? Наверное, родители?
– Я же сказал, нет у меня родителей, я их не знаю!
– Ты не помнишь свою мать? отца?
Франческо разозлился.
– Почему ты не хочешь понять – не было у меня матери, не было отца… – сказал он грубо.
– Ты бы хотел иметь их?
– А зачем мне они?..
– Мать, материнская любовь, ласка матери…
– Чушь всё это… Родители – обуза для сына…
Августе стало больно от этих слов. «Будь матерью для не имеющих матерей», – всплыли слова из её камня-письма. Чуть подождав, Августа спросила:
– Скажи, Франческо, зачем ты за нами гонишься?
– Потому что вы преступники… Вас должны казнить… – ответил тот, не задумываясь.
– В чём же мы провинились?
– Для меня неважно… Вы преступники, и вы сбежали… За каждого из вас правительство объявило денежное вознаграждение…
– И ты получил бы деньги, если бы арестовал или убил нас?
– Да, получил бы деньги…
– Ты знаешь, во что мы веруем, Франческо?
– Не знаю, но вы все дьяволы…
– Эй, о чём ты говоришь, – возмутился Джамал, – мы же спасли тебя!
– Вы дьяволы… – повторил он злобно.
– Знаешь, что… – взорвался Джамал. – Если выбросим тебя в море, вот и будем дьяволами… А сам ты кто?
Но Августа успокоила Джамала своим взглядом.
– Почему мы дьяволы, Франческо? – спросила она без раздражения.
– Потому что вы умеете быть невидимыми… Вчера только я увидел вас, даже начальник не заметил ни одного из вас, хотя лежал рядом вот с этим… – и он протянул руку в сторону Юстиниана.
– Ты нас видел? – переспросила Августа.
– Видел вот его, и его, и её… – и он указал пальцем на Юстиниана, на Антона, на Агапию.
– А меня не видел? А его тоже не видел? – и она указала на Илью. – А её не видел? – и указала на Веронику. – Мы все были там же рядом!
Он взглянул на каждого испытующе и проговорил досадно:
– Не видел… не знаю… Но их я видел… Мне не поверили, сказали, что я сошёл с ума… – он гневался на своих обидчиков – легионеров и десятника.
– Нет, Франческо, – ласково и сочувственно произнесла Августа, – ты не сошёл с ума… Мы действительно были там и очень боялись, что вы заберёте нас в темницу и будете казнить… Но быть невидимыми мы не умеем. Знаешь, кто нас спас?
Франческо посмотрел на Августу вопросительно.
– Нас защитил от вас Господь наш Иисус Христос… Он сделал нас невидимыми, мы и не знали об этом… Но у тебя, Франческо, особый Божий дар, ты можешь видеть невидимого… Этот дар тебе дан не зря…
Франческо молчал.
– Франческо, ты знаешь что-нибудь об Иисусе Христе? – спросила Августа.
– Нет…
– Хочешь, я расскажу тебе о Нём?
– Не хочу… – резко сказал он.
«…И будь Светом для не имеющих свет», – опять прозвучали в ушах слова из камня-письма.
– Тогда не буду о Нём тебе рассказывать… Я для себя буду говорить об Иисусе Христе, а ты, захочется тебе, слушай, если нет, не слушай…
Лодка плыла спокойно, мужчины попеременно были на вёслах. Море было тихое и над ним стояло огромное синее Небо. Всплеск воды от вёсел сопровождал речь и мысли Августы, как музыка. Она говорила с упоением, с чувством, вдохновенно. Она действительно говорила для себя, а не для гонителя христиан. В её речи звучала радость, звучала горесть… Звучало страдание… Перед ней возникали образы, как живые картины, и их видели все остальные…
Заповеди и Царство Небесное…
Притчи и чудеса…
Удивление и восхваление…
Все заслушались… И Илья, и Вероника, и Юстиниан как будто впервые познавали Иисуса Христа. Мужчины перестали грести лодку… По щёкам Августы текли слёзы… Она умолкла.
Но заговорил Илья – о проповеди Иисуса Христа, которую слушал сам у Горы Оливковых Деревьев. В лодке возникла живая картина…
Потом заговорил Юстиниан – о чудесном исцелении Августы, которое свершил маленький мальчик Амон-Ра от имени Господа Бога Иисуса Христа…
Потом заговорил Джамал – о воскресении Феофила из мёртвых от имени чудотворного Креста.
Потом заговорил Антон – о казни Веры, Надежды и Любви и их матери Софии за веру в Иисуса Христа.
Потом заговорила Вероника: она достала свой платок, и в маленькой лодке возникла живая картина – как ведут Иисуса Христа на Голгофу, Он несёт Свой Крест, Он в поту и крови, а Вероника, находясь рядом, вытирает ему пот и кровь с лица и груди своим платком. И платок этот стал чудотворным…
Агапия не заговорила, она плакала…
Но потом Августа сложила руки как на «арфе» и затронула струны, и невидимая арфа заиграла.
