Ведьма отмщения - Галина Романова

Квартира, о которой смела заикнуться старая ведьма, принадлежала покойной матери Виталика. И ведьма никакого отношения к благим делам по его устройству в жизни не имела. Обеспечили они!

Он переехал и больше с ней почти не виделся. Она не звала, он не скучал. Нет, его тянуло в дом, где прошло все его детство, отрочество и юность. Но не настолько, чтобы жертвовать своим выходным ради встречи со старой грымзой. Как-то раза два поздравил ее с днем рождения. По телефону. Она вежливо отвечала. Интересовалась его делами. Он с охотой сообщил, что нашел хорошую работу, что неплохо получает. Что обустроился. Она поддакивала, желала удачи. Однажды даже пыталась предаться воспоминаниям об их общих с отцом праздниках и днях рождения. Его чуть не вырвало. Он ничего такого не помнил. Все всегда было погано. Но он вежливо молчал и поддакивал. И даже вызвался починить ей забор. Правда, не успел. Ведьма подохла.

Виталик жутко обрадовался тогда. Он с чего-то решил, что дом теперь достанется ему. Что он переедет туда, квартиру матери продаст. На вырученные деньги сделает в доме ремонт и заживет так, как когда-то давно мечтал: счастливо, свободно, беззаботно.

Но ведьма и тут учудила. Она оставила все своей дальней племяннице, кажется, троюродной. Седьмая вода на киселе, ну! Девка, правда, красивая, породистая, манерная. Но почему он должен был лишаться родового гнезда из-за нее?!

Он копошился, суетился, бегал, дергал, звонил, платил деньги. Все бесполезно. Дом достался Машке.

– Вот если бы не оказалось завещания, тогда дом был бы по праву ваш. Вы ведь были усыновлены вашей мачехой, если я не ошибаюсь? – улыбнулся виновато нотариус.

– Да, был.

Виталик сморщился. Это усыновление стоило ему долгих лет упреков. Мачеха выгрызла ему весь мозг за свое доброе дело.

– Вот… И вы являлись на момент ее смерти единственным наследником. Но это на тот случай, если не было бы завещания и не имелось других наследников.

– Не было! – вскинулся Виталик. – Ведьма была одинокой!

– Ну вот… – нотариус опустил глаза на слове «ведьма». – Теперь же ничего изменить невозможно.

– А если бы Машка крякнулась?

– Простите? – старенький дядечка нахохлился так, что его редкий зачес на лысине вздыбился.

– Ну вот, к примеру, Машка померла и что тогда?

– Ах, вот вы о чем! – нотариус пожал сухонькими плечиками. – Ну у нее же есть наследники? Муж, брат, отец, если я не ошибаюсь?

– Да, да, есть. Но вот если и они все того? Что тогда станет с домом?

– Ну-уу, молодой человек… – дядечка пригладил подрагивающей ладонью встопорщившийся ершик волос. Укоризненно поджал губы. – Вы слишком многим желаете смерти. Они же молоды и…

– Но вдруг? Тогда что станет с домом?

Он плохо соображал тогда, что несет. Вернее, это его порочные мысли несли его куда-то. Воображение добросовестно набросало картины страшной кончины семейства Киреевых – Машки и Вовки – и Мысковых – папы Сережи и сынка Миши.

К примеру, автокатастрофа. В машине все четверо и тут, бац, лобовое столкновение! Шансов выжить нет! Или на отдыхе, к примеру, за границей, а? Разве в цунами не могут попасть? Или в шторм, а? Некоторым вот везет. А он что, рыжий?

Тут его словно тряхнуло. Он, в самом деле, был рыжим. Рыжим, конопатым, с кривыми зубами, которыми из вредности не стал заниматься в детстве. А все потому, что ведьма его критиковала и настоятельно велела обратиться к стоматологу.

Еще у него был крохотный нос, не нос – сопелка с дырочками, как любила хихикать ведьма. Маленькие стопы тридцать восьмого – женского – размера. И узкие кисти рук. Такие узкие и изящные, что когда он просовывал в почтовое или банковское окошко документы или деньги и кассиры не видели его лица, то всегда обращались к нему – девушка.

Дверь в прихожей громко хлопнула. Девица, имени которой он не помнил, обиделась и ушла, громко хлопнув дверью напоследок.

Ему плевать. Могла бы с дверью этой в обнимку выйти. Зато он не будет теперь видеть ее дряблого синюшного зада, обвислых сисек с расплывшимися сосками, безликой морды со следами вчерашнего макияжа. Кашу какую-то сварганила, смотреть тошно. Неужели она думала, что он в самом деле станет это есть?!

Виталик выбрался из-за стола, взял тарелку в руки и, ежась от окостеневших хлебных крошек, которыми всегда бывал усыпан его пол, прошел до помойного ведра. Каша вместе с тарелкой залегла на дно синего пакета. Виталик с хрустом потянулся, коснулся турки, висевшей на стене под шкафом, снял ее с крючка.

Сварит он себе кофе. Крепкий, сладкий, со сливками. Нарежет колбасы, белого хлеба. Позавтракает приятно в одиночестве. А потом…

А потом позвонит он Машке…

Глава 6

Лидочка поправила перед зеркалом парик. Ей понравилось, как она выглядит. Стройная длинноволосая блондинка в черном приталенном плаще, ботильонах на высоких шпильках. Лидочка повертелась перед зеркалом. Она прехорошенькая. Свеженькая, аппетитная, улыбчивая. Никто и не догадается, что всего сорок минут назад ей пришлось работать в течение трех часов.

Клиент пришел рассерженным из-за того, что пришлось ждать в машине, пока не уберется из ее дома жених. А никто не виноват, что явился раньше времени.

Расстроенным из-за расторгнутой помолвки. А зачем было старую жену бросать? Жил бы да жил, крутил роман с этой молодой переводчицей. Зачем сразу все ломать, комкать, превращать в мусор?

И к тому же с ноющей поясницей. Видите ли, пришлось самому колесо менять на машине за городом, куда он свою нареченную повез смотреть строящийся дом. Там-то у них и вышел разлад. Ей не понравилось место. Не понравилась планировка. Потом не понравилось, как он матерился, меняя колесо. Слово за слово…

Лидочке пришлось расстараться. И извинялась, и утешала, и массировала. И даже покормить пришлось, голоден был, бедолага. Хорошо, Мишка не сожрал все отбивные с картошкой. Тот пожрать не дурак. Метет все, что на стол поставишь.

Она со всем справилась. Клиент даже поцеловал ее в губы на прощание, чего прежде никогда не делал. И денег дал сверх нормы.

– Ты у меня такая одна, Аленка, – шепнул он, ущипнув ее за голый зад, до порога она пошла его провожать, разумеется, неодетой. – Если тебя не станет, тогда мне точно труба!

– К жене возвращайся, – посоветовала она, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Время поджимало. У нее была назначена еще одна встреча, но в городе. И она никакого отношения к ее работе не имела. Никакого! Она имела отношение к ее будущему. К их с Мишаней общему будущему. Но об этом, т-сс-сс, ни слова. Никто не должен слышать даже ее мыслей на этот счет.

– К жене?! – вытаращил осоловевшие после сексуального марафона глазищи ее клиент. – Сдурела?! Она же меня на пушечный выстрел не подпустит! А после того, как узнает, что я дом затеял на будущее строить…

– Откуда она узнает-то, милый?! – рассмеялась Лидочка нежным, как звон колокольчика, смехом.

Такой смех был исключительно для него. Другому нравилось, когда она просто улыбалась. Третьему, когда ржала в полное горло. А четвертый вообще предпочитал тишину. Разными они у нее были – ее кормильцы.

– Но дома-то я не спрячу под землей, Ален! – он начал застегиваться на все пуговицы, сердито одергивая кожаный пиджак.

– А и не надо, милый. – Она помогла выпростать манжеты рукавов сорочки, поправила запонки. – Просто скажи ей, что строил для нее. И все!

– Для нее? – передразнил он, выдернул руку. – А то она не знает, что я собирался…

– От кого она это знает, скажи? – Внутри все закипало от мужицкой тупости, но она оставалась милой и кроткой. – От тебя? Ты вот прямо так ей и заявлял: дорогая, я строю дом для своего будущего семейного гнездышка? Так?

– Нет.

– А от кого? От кого она о твоих планах узнала?

– Ну… От людей.

– Вот! Самое главное, что она не слышала этого от тебя, милый! А люди…

Лидочка глянула на себя в зеркало, потрогала свой плоский, крепкий живот. Неужели уже очень скоро там кто-то будет жить, а? Маленькое такое сокровище с крохотными ручками и ножками и крохотным сердечком, которое будет биться под ее сердцем, полным нежности, любви и заботы.

Ох, как ей этого хотелось! Как не терпелось наброситься на банку с маринованными огурцами, почувствовав в них дикую потребность. Как не терпелось встать на учет в поликлинике и ходить по магазинам, выбирая коляску и ползунки.

– А люди всегда брешут, милый. – И Лидочка, заметив оживление в тусклом взгляде клиента, закрепила свой успех очередным приступом заливистого мелодичного смеха.

За обнадеживающую волну он доплатил ей сверху еще сотню. И шепнул, что не побрезгует ею, если даже она будет с животиком.

– Это так пикантно… – пробормотал он, выходя из ее квартиры.

– Перебьешься! – скрипнула зубами Лидочка, захлопнув за ним дверь. – Осквернять святое не позволю!

Она быстро убрала квартиру от следов его недавнего тут пребывания, тщательно вымылась, приняла какие нужно таблетки, нарядилась эффектно, но не броско. Дополнила все париком, чтобы узнать ее было трудновато, и через десять минут вышла из дома.