Отклонение - Блага Димитрова

Деревья и дорожные указатели с нарастающей скоростью летят навстречу машине, их отражение в ветровом стекле распадается на мелкие пятна.

За рулем — мужчина лет сорока, с волевым, энергичным лицом, с поседевшими висками. В том, как уверенно он ведет машину, в нем угадывается человек энергичный, целеустремленный, готовый сокрушить все, что станет у него на пути.

В зное июльского полдня простор слепит своей яркостью. Шоссе кажется бесконечным. Среди этой необъятности взгляд мужчины мечется как в клетке: от часов к монометру и к ближайшему повороту. Чем выше скорость машины, тем короче стрелы взглядов, ударяющихся о стены; их три: время, скорость и дорога.

Мужчина спешит. Он не терпит машин перед собой. И обгоняет их на недозволенной скорости. Его провожают сердитыми взглядами. Но в спешке он ничего не замечает. Окружающий мир налетает яркими, разноголосыми красками, но не попадает в его поле зрения, проносится мимо. Этот мир не в фокусе. При такой скорости краски сливаются в серое, стволы у дороги — в параллельные черты, зачеркивающие пейзаж, а лица пастушат у шоссе — в пятна. Окружающий мир кажется безликим.

Неожиданная остановка. Стадо пыльных машин застопорило движение. Мужчина пытается найти проход и проскользнуть вперед на своем антрацитово-черном «мерседесе», но напрасно. Мужчина выходит, нервно затягиваясь сигаретой. Молча предлагает пачку невзрачному шоферу,

— Что происходит?

Шофер жадно тянется к пачке сигарет.

— Меры против сапа. Экономьте сигареты, а то не хватит, ждать придется долго.

Боян идет по раскаленному асфальту между машинами.

Кто-то, используя остановку, спит в кабине грузовика в неловкой позе. Другие шоферы, разморенные жарой, заглядывают в моторы, отворяют капоты для охлаждения, болтают.

— И какой тут еще сап, когда весь скот порезали?

— Я план выполняю, а…

— И у них тоже план!

— Пока стоим, назови три цифры для «тото»[1].

Боян, избегая разговоров, пробирается вперед.

На одном из столбов на шоссе висит табличка: «Сап— зараженная зона».

У дезинфекционной камеры, установленной у самой дороги, длинная очередь. Два санитара заставляют пассажиров и шоферов мыть руки до локтей в каком-то желтоватом растворе. Санитар помоложе с интеллигентным и приветливым лицом руководит другой процедурой: по его команде машины медленно проезжают друг за другом по нескольку раз по соломенному настилу, пропитанному дезинфекционной смесью. После обработки машины вместе с пассажирами некоторое время стоят на огороженном веревками карантинном участке. Трава там пожелтела, пропитавшись ядовитым раствором.

Боян быстрым взглядом оценивает обстановку. Обойдя несколько раз машины, он останавливается позади приветливого санитара.

— Товарищ, ну я и влип, — доверительно заговаривает с санитаром Боян, протягивая ему сигареты.

— Да, слушаю вас, — отзывается санитар, не спуская глаз с грузовика, который маневрирует на настиле. Обернувшись к Бояну и увидя сигареты, он сдержанно благодарит: — Спасибо, не курю.

— Я очень спешу! — настаивает Боян. — Мне нужно как можно скорее попасть в Софию!

Санитар, пожимая плечами — мол, все спешат! — дает знак следующей машине въезжать на настил.

За рулем сидит новичок, который боится запачкать свой еще совсем новенький «москвич».

— Самое большее задержитесь на полчаса! — успокаивает санитар.

Боян быстро взглядывает на часы.

— Ну и попал же я!

Один из шоферов отводит его в сторону.

— Послушай, если уж тебе так приспичило, двести метров назад — и бери вправо… Совсем небольшое отклонение…

— Благодарю! — С надеждой посмотрев в направлении, указанном шофером, Боян бросается к машине.

Шоферы искоса поглядывают на «мерседес», который ловко выбирается из капкана собравшихся машин и поворачивает назад. По их лицам пробегает улыбка.

Машина сворачивает в сторону от шоссе и с трудом едет по узкой проселочной дороге. Мужчина с беспокойством выглядывает из окошка. Рытвины, неровности вынуждают его двигаться с черепашьей скоростью. На машину садится пыль. Боян, вздрогнув, вслушивается в затихающий рокот мотора. Радиатор почти кипит.

Подавив раздражение, Боян выключает мотор. Выходит. Ищет тень, где поставить машину. Он очутился среди голого, высохшего поля, над которым воздух дрожит, как над огнем. Комья земли словно тлеющие черные угли, засыпанные пеплом. Сняв пиджак и бросив его на переднее сиденье, Боян вытаскивает из багажника пластмассовый бидон и отправляется на поиски воды.

У поворота дороги перед ним появляется облицованный белым камнем источник. Он подходит к нему и облокачивается на горячий камень. Но его каменный желоб пуст. К трубе источника, словно длинный хобот, присоединен шланг. Боян пытается снять шланг.

— Эй, что ты делаешь? — К Бояну подходит, опираясь на самодельную палку, старик.

— Дедушка, для мотора нужна вода!

— Эта вода для научной работы, не тронь ее! — важно говорит старик.

— Я только бидон налью! — Боян подает ему пачку сигарет. — Бери!

Дрожащими пальцами старик вытаскивает сигарету и высыпает табак из нее в трубку.

— Иди за шлангом и найдешь воду! Недалеко, вон там у холма!

Подняв голову, Боян смотрит. Плоский холм поднимается на равнине. В дрожащем воздухе расстояние обманчиво близко. Шланг извивается по потрескавшейся земле. Боян идет за ним. От жары трудно дышать, трудно идти. Он вытирает пот со лба тыльной стороной ладони.

Над холмом поднимается облако пыли. Еще один поворот резиновой змеи — и Боян оказывается по другую сторону холма.

Длинный разрез ведет внутрь холма. На дне склонилось несколько голов в выгоревших платках и кепках. И одна соломенная шляпа.

Люди поглощены чем-то необычным. Неподалеку из шланга течет вода в деревянный желоб. На одном его краю охлаждается арбуз, а на другом лежат заплесневевшие от времени глиняные черепки. Вода отмывает их от земли.

Боян подходит ближе и заглядывает в ров. В нем совсем нет тени. В промежутке между соломенной шляпой и платками он видит какую-то овальную глыбу, облепленную землей. Две загорелые руки ножичком и щеткой осторожно очищают верх глиняного кувшина, похожего на амфору.

Боян не рискует нарушить напряженное молчание людей. По краю рва он направляется к воде. От его нетерпеливых шагов тонкие струйки сухой земли текут, спускаясь вниз, к людям.

Опущенные поля соломенной шляпы вздрагивают. Из-под широкополой шляпы видна только часть лица женщины. Ресницы побелели от пыли. Гладкие волосы, падающие на лоб, тоже покрыты пылью. Но взгляд блестящих глаз молод, задорен. Женщина поднимает голову. Высокий, плечистый, словно подпирающий свод и закрывающий собой весь горизонт, Боян стоит, выделяясь на фоне пыльного неба.

Они моментально узнают друг друга.

— Неда!

— Боян!

Но в их голосах не чувствуется радости. Он спешит, она поглощена своей находкой. И все же независимо от их настроения в этот короткий миг воспоминания охватывают их…

Семнадцать лет назад…

Шумит студенческая аудитория.

Боян. Давайте обсудим проблемы любви в новом, бесклассовом обществе. Поводом для этого служит недавний нелепый факт: самоубийство из-за любви. Товарищи!..

Юная Неда разглядывает оратора. Что-то сильно привлекает и в то же время отталкивает ее в этом угловатом, неприветливом человеке.

Боян. Именно на заре новой жизни… Преобразить эти развалины (он показывает на окно) — дело наших рук!

Студенты поворачиваются к окну. Виден изломанный силуэт города. Неда по-прежнему пристально смотрит на докладчика.

— Смотрите, какие длинные пальцы! — шепчет она двум своим подругам.

— И какая длинная проповедь! — в тон ей отвечает одна из девушек.

Доклад заканчивается. В зале недружные аплодисменты.

Три подружки во втором ряду шушукаются, наклонившись друг к другу. Раздается звонкий смех Неды, тут же приглушенный ладонью.

Боян сердито смотрит на них. Окруженные тишиной, под прицелом его взгляда подруги умолкают.

Павлина поднимает руку. Неда дергает ее за локоть, пытаясь остановить. Боян с кафедры делает знак девушке — мол, говори.

Павлина встает и поправляет очки.

— И все же существуют сильные чувства, сильнее нас! Не отрицаем ли мы чувство как таковое?

В зале восклицания.

Боян (снисходительно улыбаясь). Товарищи, слепых чувств, которые сильнее нас, не существует. Это старомодные понятия романтичных барышень! Новый человек должен быть выше своих увлечений. Как же мы преобразим жизнь, когда не можем держать себя в руках?

Сидящие в зале поворачиваются в его сторону. Девушка садится на свое место, уязвленная его иронией. Третья подружка, Вера, поднимает руку. Неда толкает ее локтем.