Пройди свой путь - Владимир Буркат

Владимир Соломонович Буркат

Пройди свой путь

© Буркат В. С., текст, 2016

© «Геликон Плюс», макет, 2016

«Как мало изменился мир…»

Быть иль не быть? Вот в чем вопрос…

Как мало изменился мир,И драмы те же и заботы,Да, если б нынче жил Шекспир,Он не скучал бы без работы.

Задень соседа невзначай,И в нем тотчас проснется Яго,А утром с Лиром пил я чай,Детьми обманутым беднягой.

Отеллы душат Дездемон —Не так руками, сколько бытом,Фальстаф не удивит умом,Но пьян, как прежде, и упитан.

Нет, мной и Гамлет не забыт,Но не встречал, такая жалость,Давно уж каждый хочет быть,А чтоб «не быть» – другим досталось.

Бей, Гамлет, бей! За тех, кто не решился!Бей, Гамлет, бей! За тех, кто не успел!За тех, кто навсегда с обидой сжился,За тех, чей крик на сотню децибелл.

За слезы Исикава Такубоку,Что сохнут на песчаном берегу,За речку Черную, хотя с какого боку?Но капли крови стынут на снегу.

Коли! Конец клинка пропитан ядом.Один укол, и больше нет того,Чья тень зловещая всю жизнь с тобою рядом,Семь вниз ведущих адовых кругов.

Клинок пройдет сквозь время и пространство!Ты не один – старинное копьеГотовят Дон Кихот и Санчо Панса,И Ланцелот мечом Дракона бьёт.

Шекспир глядит из деревянной рамы,За ним не Темзы волны, а Невы,А Гамлет машет нам рукой из драмы:«Я сделал всё, что мог. А дальше – вы!»

«Соседа рядом не поймешь…»

Соседа рядом не поймешь,А как узнать, какая силаВложила Бруту в руки ножИ на убийство вдохновила?

Жена – закрытая тетрадь,Друг удивляет то и дело,А как, поведайте, узнать,Велик ли Гамлет или мелок,

Казнил ли он коварный век,Дырявя груди, как подушки,Или, обычный человек,Мстил за обиду, как в пивнушке?

В любом движении душиТьма неразгаданных желаний,Не хочешь разочарований —Так разгадать их не спеши!

«Тепло в трамвае и светло…»

Не суетись, не хлопочи…

Тепло в трамвае и светло,И отопленье греет ляжку,Я вол, запряженный в упряжку,А мир – оконное стекло.

Наверное, не без причинСтарик угрюмый и печальныйОставил нам завет прощальный:«Не суетись, не хлопочи…»

Все суета и все пройдет,Но сердце этого не знает,Само болит и замираетИ мне покоя не дает.

«Как много камней брошено в меня…»

Уж столько камней брошено в меня,Что больше ни один уже не страшен.

Как много камней брошено в меня,И все летят, и каждый новый страшен,И не проходит ночи или дня,Чтоб я был синяком не разукрашен.

Враги кидают в лоб, друзья с боков,А близкие друзья кидают сзади,Уж если терпишь камни от врагов,Как от друзей не стерпишь дружбы ради.

«Читая классиков порой…»

Читая классиков порой,Я занят странною игрой.За мною будто по пятамМелькают тени тут и там.Вот Данте в тысяче обличийЗа кругом нарезает круг,Но рядом с ним не Беатриче,А Анна корчится от мук,Пытаясь рассмотреть в глубинах,За что её терзали сына.Вот Мандельштама профиль гордый,Портрет хорош, но где багет?Похоже, вохровские мордыЛишь обрамляют силуэт.А вот Маринина петля,Не дай нам, господи, не дляОчередной души смятенной,А чтобы в памяти нетленноОна висела как зарок,Что давности не вышел срок.Вот Гамлет выскочил из пьесыНа мостовую, на скейтборд,Перед Офелией, повеса,Зигзаг выписывает, горд.Еще папаши, крысы серой,Он шпагой не пощупал плоть,Но здесь Полониев без меры,Не хватит шпаг, чтоб их колоть.Вот с Бяликом по КишиневуБреду, не вытирая слез,Язык, немея, липнет к нёбу,И кожу ежит от угроз.Нет, классики не пали в Лету,Они в подъезде и в метро,Они нам не дают советов,Но улыбаются хитро.Их персонажи рядом с нами,На жён Каренины ворчат,Печорин пал в чеченской драме,И джипы Чичиковых мчат.

«Бессонница. Гомер мне не идет на ум…»

Бессонница, Гомер, тугие паруса…

Бессонница. Гомер мне не идет на ум,И корабли считать – напрасная затея,И моря Черного, увы, не слышен шум,А слышен визг машин, пугающих злодеев.

Злодеям хоть бы что, они свое возьмутИ дальше побегут, такая их работа,А мой будильник ждёт, как тать в эпоху смут,Чтоб вдребезги разбить пришедшую дремоту.

«Бродя по улицам и бормоча стихи…»

«Господи!» – сказал я по ошибке…

Бродя по улицам и бормоча стихи,От гулких строк в восторге замирая,Увидишь вдруг – бездонны и сухиГлаза того, кто судьбами играет.

В них тьма и свет причудливый узорСоткали в глубине тысячелетий.И ты шепнешь в сердцах: «Все это вздор»И вздрогнешь, как в прохладу на рассвете.

«Вишневый сад. И звуки топора…»

Вишневый сад. И звуки топора,И мама возвращается с покупкой,Мне снится дом, где рос, и до утраЯ – Чехов, наблюдающий за рубкой.

Пенсне мое туманится слегка,Топор пирует в облаке из пыли,«Постойте! – я кричу издалека,Вы жизнь мою, как Фирса, там забыли!»

Вишневый сад – не драма, а комедь.Пенсне мое вовсю дрожит от смеха,И я слезе командую: не сметь,Ведь прошлое грядущему помеха.

Но лезет, негодяйка, на глаза.Деревьев жаль, и дома жаль, и Фирса,И занавес роняют небеса —Как чисто я одной слезой умылся.

«Уходит, уходит поезд…»

Уходит, уходит поездСегодня и каждый день,А Галич все будит совесть,А ей шевелится лень.

А совесть бурчит, что кризис,Что денег нет на счету,Про гипертонию и кризис,Про пенсию и нищету,

А совесть ворчит про беды,Каких я ещё не знал,Кивает вбок на соседа,Который вообще маргинал.

А совесть, как уж от палки,Спешит уползти в нору,И мне свою совесть жалко,И я прекращаю игру.

Она так отважно бороласьЗа мой же уют и комфорт.Но голос, проклятый голосМне яд добавляет в компот.

И нехотя, вял и упитан,Казалось бы, неуязвим,Всё пью ядовитый напитокВ надежде остаться живым.

Пройди свой путь…

Как лоб, набитый шишками, ни хмурь,Как ни мечтай передохнуть в нирване,Пройди свой путь от гамлетовских бурьДо фаустовских разочарований.

Ответь на тесты, душу теребя,Что жизнь загадывает каждую минуту,Узнай, что всё открыто до тебя,И эту новость сообщи кому-то.

Тот не поймёт, и всё проверит сам,И, убедившись, замолчит, как схимник.Об этом узнаёшь по волосам,Легко меняющим осенний цвет на зимний.

«Свободен он, свободен он, свободен…»

Сможешь выйти на площадьВ тот назначенный час?

Свободен он, свободен он, свободен!А большинство, рукой сжимая грудь,У входа в жизнь, как входа в храм Господень,Толпится, дверь не смея распахнуть.

И, слушая его, преображаюсь,Слеза порой прорвется на глаза,И я его свободой заражаюсьНа миг, на два… на целых полчаса.

Но гаснет, гаснет звук, глухой и мощный,Как крик на отдаленном берегу,И ясно мне, что я уже на площадьНаверно, все же выйти не смогу.

Не сотвори…

Я помню Пушкина – из зарослей волосГлаза сверкали весело и дико.Он был убит. Нет, нет, не надо слез,Всегда Орфея губит Эвридика.

Я помню Блока. Мрачен и красив,Вещал он с Башни городу и миру.Увы, и он отдал немало силПрекрасной Даме – своему кумиру.

И Маяковский, изойдя на крик,Простился с миром, улыбнувшись криво.Не с миром, а точнее – с Лилей Брик,Что б ни вещали дамы из архивов.

Лепя из глины идола себе,Будь он из духа иль прекрасной плоти,Не вредно помнить – он в твоей судьбеНе круг спасательный, а крен на повороте.

Язычник, выбирая божество,Как флорентиец выбрал Гений места,Не жди такой же жертвы от него.Двум жертвам в мире холодно и тесно.

«Дверь – рамка твоего портрета…»

Г. Б.

Дверь – рамка твоего портрета,Ты отошла – портрета нету,Но вот ты появилась снова,И вижу я портрет готовым.

Так, без мольберта и холста,Рисую тысячи этюдов,И в каждом ты чуть-чуть не та,И в каждом ты – немножко чудо.

«Есть между сном и явью…»