Исход (Заговор ушедших) - Олег Себастьян

Олег Себастьян

Исход

(Заговор ушедших)

…Фиолетовый ирбис взлетал на скальный выступ – «лоб» – оглядывался и, будто дожидаясь, ложился на припорошенный лёгким снежком красноватый камень, нетерпеливо сворачивая и разворачивая пушистый хвост. Его неподвижные глаза надменно смотрели на двух следовавших за ним людей. Едва они оказывались в десятке шагов от только что преодоленного снежным барсом подъема, как барс вставал, потягивался, повернувшись спиной, и неторопливо продолжал путь наверх до следующей остановки. Оставшийся за тремя путниками – зверем и людьми – склон скрылся за перегибом, а стена, на которую они карабкались, неумолимо разрасталась перед ними, уходя высоко в небо, словно превращаясь в колоссальный барьер, преграждавший подъем из бездны в Неизвестное… Но барс неутомимо вел их наверх по только одной ему знакомой ниточке, и в людях, вырвавшихся из безысходности, разгорался огонёк надежды…

Все три живых существа объединяли ощущение враждебности мира гор и готовность прийти друг другу на помощь.

Второй, раненый в ногу, передвигался с видимым усилием, все чаще останавливаясь для отдыха. И барс ирбис, понимая звериным инстинктом, как труднее этим двуногим с оружием становится идти по звериной тропе, по-прежнему бесшумно ставил лапы, оставаясь на том же удалении, что в самом начале пути…

…Тропа, отмеченная пунктиром следов зазмеилась сначала влево, потом загнулась резко вправо на казалось совсем непреодолимый хаос непонятно как державшихся камней. Когда люди вскарабкались на очередную площадку, они увидели огромную трещину, прорезавшую горную стену, и через трещину им в глаза ударило зеленое пятно долины…

До нее еще оставался нелегкий и опасный путь, но, вырвавшись из мира забвения, люди ощутили силу и решимость вернуться к живым. Барс лег на камне неподалеку от трещины и, держа ровно голову, смотрел на людей, уверенный в своей силе…

И люди, проходя мимо него всего в нескольких шагах, остановились, подняли кверху оружие и склонили головы. Потом они осмотрительно начали спускаться, но, перед тем как исчезнуть, еще раз оглянулись и встретились взглядами с ирбисом. И почудилось им, будто властелин гор опустил перед ними свою голову и чуть смежил блиставшие ровным голубым светом глаза…

Люди пропали за перегибом, но барс еще долго не уходил, терпеливо дождавшись мига, когда крохотные фигурки мелькнули на дальнем зеленом пятне в трещине в красноватом камне…

Ирбис высоко подскочил и, свернув хвост, сделал прыжок вокруг себя. Припав к земле, он с мгновение полежал, а затем встал и исчез в нагромождении камней…

…Золотистый ретривер с шумом бросился в воду, доплыл до брошенной палки, схватил ее и, отряхиваясь на траву берегового уклона, понесся к стоявшему метрах в пяти над рекой преклонных лет седому мужчине. Подбежав и выпустив палку из пасти, пес уселся на задние лапы и, ерзая, с нетерпеливым отрывистым лаем, требовал продолжения. Хозяин его, стоя на верхнем краю спускавшейся к реке каменной лестницы, кинул палку в реку, окаймлявшую парк. Собака через мгновение снова выбралась на берег, отряхнулась, но внезапно выронила палку и нагнула голову, принюхиваясь к траве. «Simwa, mein braver Junge…Komm!», – позвал хозяин, но ретривер, пригнувшись к траве, перебежками передвигался по диагонали к кустам, окружавшим плотными живыми изгородями подножья высоких тополей, росших вдоль берега. Старик стоял все там же и тщетно подзывал собаку.

Та добежала до кустов, обступивших самое высокое и чуть наклонившееся в сторону от воды дерево, до половины туловища просунулась вовнутрь и вдруг, выскочив обратно бешенным прыжком, легла на траву и заскулила, то приподнимая голову, то опуская ее между лап… Старик медленным, осторожным шагом двинулся к собаке по уклону, оступаясь и с трудом удерживаясь на мокрой траве. Когда он подошел вплотную к собаке, та вдруг завыла, и старик раздвинул руками колючие кусты…

Он увидел на прогалине внутри невероятно белое среди полумрака тело и, почувствовав дурноту, отпрянул назад и, не устояв, неловко упал навзничь, дернув голвой, и почувствовал резкую боль в шее уже лежа на траве. Симва вскочил и оглушительно залаял над самым его ухом…

…Старик очнулся от резкого запаха – кругом стояли и ходили люди, в форме, в зеленых костюмах, в повседневной одежде, мужчины и женщины. Его поддерживали за плечи и затылок, и молодая женщина сидела на корточках перед ним, о чем-то его спрашивая. «…geht’s Ihnen jetzt gut?», – услышал старик будто из глубины. От молодого, низкого голоса вернулись все звуки и картина окружавшего приблизилась… Симву никто не держал за поводок, он лежал сбоку от женщины и изредка поскуливал…

«Ihr Hund ist so ein richtiger Schützer…», – улыбнулась женщина, посмотрела на старика внимательно и спросила: «Möchten Sie jetzt bissle Ruhe haben? Komissär hat ein Paar Fragen an Sie.» «Ich stehe Ihnen gerne zur Verfügung», – улыбнулся старик и сделал попытку приподняться. Но и темнота в глазах на мгновение охватила его, он прилег, удерживаемый невидимыми сильными руками, на траву. Женщина встала, что-то громко сказала и еще через минуту старик почувствовал, что его приподнимают с земли и укладывают на твердое, потом его тело колыхнулось от толчка и он ощутил себя в невесомости и сознание вновь оставило его. Опять откуда-то издали раздался слабый лай…

Криминальный комиссар Бремикер дежурил с полуночи в Polizei Bezirksverwaltung в Лихтенфельде. Район был несколько лет назад объединен из восточно-берлинского и западно-берлинского округов и представлял пока еще для начальства сложность. Лихтенфельд, как шутили на совещаниях в Полицей-президиуме Большлго Берлина, пример «интеграции Востока и Запада»…

Здесь собрались все проблемы бывших жителей восточно-германской столицы, неудачников из Западного Берлина и расселившихся как саранча иммигрантов, в основном русских и вьетнамцев. Если последние, в основном потомки, родственники, друзья тех, кто в свое время учился в «русской оккупационной зоне», жили изолированно и не пускали чужих в свое загадочное сообщество, то русские, напротив, вели весьма шумное существование, живя непонятно как и непонятно на какие средства. Впрочем – и об этом полиция хорошо была информирована – основные доходы подавляющего числа русского населения Лихтенфельда пополнялись из государственной кассы помощи безработным.

Но именно русские сумели превратить свой неопределенный статус в постоянный, нисколько его не стесняясь, и удивительным образом демонстрировали внешне совершенно небедный уровень жизни. Постоянно по Лихтенфельду ездили кавалькады машин, при виде которых сам Бремикер и его сослуживцы лишь скрежетали зубами. Такими же удивительными были и шумные празднества, устраиваемые русскими, на которые частенько прибывали турки из Нойкельна, те турки, которые постоянно фигурировали в криминальных сводках…

Хватало и прочих – наркодилеров со всей Восточной Европы, румын, албанцев, черногорцев, даже темпераментных визитеров из Латинской Америки, которым удавалось неведомыми путями задержаться здесь надолго. Жила вся эта публика по многочисленным сдаваемым квартирам, а то и просто в брошенных домах – порядок со времен Падения Стены еще не успели навести, а с переездом государственных ведомств с Запада стало просто не до расчистки этих Авгиевых конюшен, что постоянно отвлекало силы полиции исключительно лишь на попытки хоть как-то разобраться в калейдоскопе переселения. На предотвращение преступлений уже элементарно не хватало никаких возможностей, дай бог бы разобраться, кто здесь вообще существовал…

Ночь была достаточно спокойная для Лихтенфельда – три драки после футбола не в счет, десяток взятых с «травой» латиносов и турок. Двое из латиноамериканцев не имели вообще никаких документов, их доставили в управление и лишь в понедельник, когда откроются суды, нужно было решать вопрос об их пребывании в стране. Волокита с этой мелюзгой предстояла громоздкая, и об этом Бремикер старался не думать, с ужасом представляя, какие огромные средства потратят всего лишь на высылку – вот куда только!? – этой шпаны. В то время, как неведомыми путями и способами наслаждаются жизнью, не собирающиеся никуда скрываться люди, которых правительство пригласило непонятно за какие заслуги в страну. Бремикер всегда вспоминал своих родителей, бежавших из Восточной Пруссии, едва сводивших концы с концами многие годы, и, отчаиваясь что-то понять, принимался за работу с удвоенной энергией…

…Вызов поступил от патруля в 9.27 утра воскресенья. Дежурный сообщил – «Убийство в парке около Sportforum. Вызвали сначала машину «Красного креста» прохожие для помощи человеку с собакой. Рядом в кустах обнаружили тело. Патрульные вызвали еще один патруль и закрыли вход в парк.»

Бремикер выслушал и отправился в кабинет дежурных комиссаров за оружием. Там сидели двое – Вернер Грейнер и Ангелика Рамзайер, лет пятидесяти, старший советник юстиции из Полицай-Президиума. «Срочно выезжаем к Sportforum, обнаружено тело…», – объявил Бремикер, доставая из сейфа пистолет. «Вернер, к 11-ти должны приехать из прокуратуры и Aussländerbehörde насчет этих двух латиноамериканцев, а, как управитесь, присоединяейтесь к нам», – Бремикер знал хорошо про педантичную требовательность фрау Рамзайер относительно жаргонных прозвищ национальностей контингента, с которым сотрудникам юстиции приходится иметь дело, и поэтому тщательно подбирал слова во время дежурств с Ангеликой. Она встала: «Сейчас скажу начальству, что буду на выезде». Она взялась за трубку телефона и, пока набирала номер, уточнила: «Я буквально через две минуты…» Бремикер и Грейнер быстро вышли.