В осколках тумана - Сэм Хайес
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: В осколках тумана
- Автор: Сэм Хайес
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моему брату Джо с любовью
Пролог
В детстве все мы рано или поздно узнаём, что на свете есть вещи, о которых нельзя говорить вслух, что некоторые слова способны породить ужас. Мне исполнилось четыре года, когда я пошла в детский сад и впервые узнала, что на свете бывают папы. Обнаружив, что у всех других девочек имеются отцы, я спросила маму: «А где мой папа?» До того момента я и не подозревала, что у человека должен быть папа. Ведь никто не упоминал о нем. Словно его никогда и не было.
Однажды воспитательница попросила нас нарисовать семью. И я нарисовала отца, о существовании которого до того дня понятия не имела. Высоченный, он горделиво смотрел на меня густо-синими глазами — того же оттенка, что и мои собственные. Он улыбался, а руки его были раскинуты, приглашая броситься к нему, вонзиться в него с такой силой, что он пошатнется, отступит назад…
— Смотри, это папа! — объявила я маме, размахивая еще непросохшим рисунком.
Мы шли домой. И вдруг она отбросила мою руку. Я подняла голову, но разглядеть выражение маминого лица не сумела, не заметила ее внезапной суровой угрюмости — меня слепило солнце. Тогда-то она и заговорила об отце, единственный раз в жизни. Я навсегда запомнила, как тем ясным сентябрьским днем мы возвращались на нашу ферму.
— У тебя нет отца, Джулия. Не говори о нем больше. Никогда. — Она прижала к губам указательный палец.
И я послушалась.
Я давно уже взрослая женщина, у меня свои дети, но та давняя прогулка по-прежнему свежа в моей памяти, и я по-прежнему не знаю, как сказать о том, чего у тебя никогда не было. Как найти слова, если ты их просто не знаешь?
Сама суть речи, звуки, соскальзывающие с губ и растворяющиеся в воздухе, делают каждого из нас уникальным. И когда слова начинают жить собственной жизнью, возникает история. Осколки непроговоренного прошлого тонут в тумане настоящего.
Джулия
Я обнаружила ее совершенно случайно. На заиндевевшем от мороза лугу. Мертвенное лицо, посиневшие губы в засохшей крови. Широко раскрытые глаза буравят зимнее небо. Она не двигалась. Бледная кожа тоже словно искрилась от инея, а красные ногти напоминали горсть рассыпавшихся бусин.
— Грейс…
Я упала на колени, лихорадочно нашаривая в кармане телефон. Стянула с себя куртку, укрыла ее. Голые ноги торчали из-под куртки, неестественно выгнутые, припорошенные снегом.
— Грейс, что с тобой? — Я никак не могла поверить, что она жива.
Она вывернула голову, и тонкая кожа на шее натянулась. Открыла рот, и я увидела, что губы подернуты белесой коркой.
— Грейс, что случилось?
В последний раз я видела ее, когда она положила на мой стол сочинение по английскому и стремительно, как водится у подростков, вылетела из класса. Семестр подошел к концу, и все мы с нетерпением ждали Рождества. Из-за целого вороха событий — я имею в виду и маму, и Марри — я до сих пор так и не проверила сочинение.
— Док…тор, — прохрипела она едва слышно, через силу.
— Я уже вызвала «скорую», Грейс. Тише, тише. — Я прижала к себе изломанное тело, укрывая собой от ветра.
Через луг к нам мчался Мило; тяжело дыша, он остановился рядом и внезапно лег на голые ноги, торчащие из-под куртки, точно желая согреть. Его дыхание облачками пара обволакивало колени девушки.
Через двадцать минут у подножия холма, где заканчивалась тропинка, показалась карета «скорой помощи». Грозовая пустошь — обычное место для выгула собак, но мало кто взбирался до причудливой каменистой чаши, напоминавшей амфитеатр. В детстве я часто поднималась сюда, чтобы затем сбежать вниз, в вырытый человеком кратер, — колени подгибаются, волосы трепещут на ветру, собака заходится в отчаянном лае, не отставая от чокнутой хозяйки.
Марри притворялся, будто бежит со мной наперегонки, но всегда поддавался.
— Деточка, ты меня слышишь?
Врач осторожно высвободил Грейс из моих рук. Их было трое — двое мужчин и женщина. Следом спешили полицейские, двое, оставляя прерывистое стаккато на бело-зеленой траве.
— Я нашла ее в таком состоянии, — сказала я, неуклюже нащупывая объяснение. Все казалось нереальным. — Выгуливала собаку. — Холода я не чувствовала, хотя и просидела все это время без куртки. Вот только внутри все окоченело. — Мне показалось, что она не живая, пластмассовая.
Выброшенный манекен. Бесполезная кукла из магазина, засиженная мухами.
— Как тебя зовут, милая? — спросила докторша.
— Грейс. Грейс Коватта. Ее отец итальянец, — сказала я.
— Грейс, девочка, ты меня слышишь?
Пока докторша пыталась заставить Грейс заговорить, ее напарник завернул девочку в одеяло, обшитое теплозащитной фольгой, и открыл маленький чемоданчик с приборами. Грейс подсоединили к небольшому кислородному баллону, и чемоданчик пискнул, уловив слабые признаки жизни.
— Она рассказала вам, что случилось?
Я покачала головой.
— Я выгуливала собаку моей матери. Пес погнался за кроликом, я повернулась, чтобы позвать его, и тут… — Мир перед глазами вдруг размылся, я изумленно прищурилась, вглядываясь сквозь туман. — И тут увидела Грейс. Взгляните на ее ноги. С ними что-то не так.
— Ее осмотрят в больнице. Кровотечения уже нет. — Докторша снова склонилась над Грейс и заговорила, четко артикулируя слова. Так люди ведут себя с моей Флорой, будто она слабоумная. — Мы положим тебя на носилки, Грейс, потом отвезем в больницу. — У нее был большой, подвижный рот. Говорящая золотая рыбка.
Девочка все молчала. Просто смотрела на докторшу. Медленно, с трудом облизала неестественно распухшим языком губы, словно собираясь что-то сказать. И снова молчание.
— Боже. — Я с силой дернула Мило за поводок. Знакомое действие, напомнившее, почему морозным декабрьским утром я оказалась на этом лугу.
Медики суетились, полицейские огородили площадку, вызвали подмогу. Грейс уложили на складные носилки. Когда ее понесли по тропинке, я пошла рядом. Ее тело под одеялом подрагивало в такт шагам санитаров. Она молчала, слова застыли за пересохшими губами.
— Грейс, ты написала прекрасное сочинение. На высший балл. — Я коснулась укрытого фольгой плеча, словно надеясь, что смогу вернуть ее к реальности.
Своим ученикам я дала задание написать две тысячи слов о том, что они думают о зле. Сочинение почти на свободную тему — еще одна попытка пробудить вдохновение. Работы я так и не проверила, но хотела, чтобы Грейс и в самом деле получила высшую оценку.
— Что с ней случилось? — спросила я, когда мы свернули к деревне. — Есть какие-нибудь улики или… — Я не договорила, задохнувшись. Дыхание сбилось, потому что я почти бежала, стараясь не отставать; сзади одышливо трусил Мило. Его присутствие успокаивало.
— Ее осмотрят врачи. Вы родственница?
— Нет, ее учительница.
Вот и деревня. Грозовая пустошь перетекла в грунтовую дорогу, усыпанную осенней листвой. Дорогу, сколько себя помню, всегда так и называли — Грозовой. Мама рассказывала, что зимние бури выворотили здесь из земли три старых дерева.
Мама рассказывала.
Однажды она сказала, что зло любит троицу. Треугольники неприятностей. На мгновение забыв о случившемся, я думала о ней, о Марри, о себе. О нашем треугольнике боли.
Карета «скорой помощи» и полицейская машина перекрыли дорогу. В сумраке мельтешили голубые всполохи полицейского маячка, привлекая зевак. Рябь новостей наверняка уже добралась до соседних деревушек, оттуда перекочует в города и на первые полосы газет. Через несколько часов вечерние газеты выстрелят заголовками с именем Грейс.
Командой полярных исследователей мы потянулись к машинам, и вот перед нами именно те, кого я и ожидала здесь увидеть. Пожиратели новостей. Тотчас вспомнилось, почему мы уехали из деревни: надоело это сарафанное радио, которое работает быстрее, чем электронная почта. Если бы Грейс не лежала сейчас на носилках, я бы попросту ушла, порадовавшись, что больше здесь не живу. Двадцать восемь миль — не расстояние, но, перебравшись в соседний городок Или, мы обрели анонимность.
Я накинулась на зевак. Словно волнорез, противостоящий приливу, я защищала Грейс от непрошеного внимания и в результате пропустила момент, как ее внесли в машину. Не пожелала ей удачи или доброго пути, не сказала, что надеюсь вскоре увидеть в школе.
Спустя несколько секунд «скорая помощь», воем сирены разгоняя толпу, рванулась по дороге. Ее место тут же заняла еще одна подоспевшая полицейская машина. Без сил я опустилась на ледяную траву, ко мне подошел полицейский и попросил рассказать все, что я знаю. И я рассказала, и он все записал, включая единственное слово, сорвавшееся с губ Грейс.
Пятница, а я все еще на ферме, занимаюсь мамиными делами. А что мне остается, верно? Отправиться выгуливать лабрадора, обнаружить жертву жестокого нападения, вернуться домой и засесть за газеты. Реальность, в которую проскользнул кошмар.