Человек рождён для… Письмо ДРУЗЬЯМ о мужчинах и женщинах, о настоящей любви, о радости, о счастье, о творчестве, о духовности и о смысле жизни - Елена Уралова

Человек рождён для…

Письмо ДРУЗЬЯМ о мужчинах и женщинах, о настоящей любви, о радости, о счастье, о творчестве, о духовности и о смысле жизни

Елена Уралова

Редактор Елена Олову

© Елена Уралова, 2017

ISBN 978-5-4483-3720-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Начало

Началось всё с того, что в одно совсем не прекрасное утро я проснулась с чёткой мыслью, что человеческая жизнь не имеет никакого смысла. Я вдруг подумала, а какой смысл чего-то добиваться в жизни и к чему-то стремиться, если всё равно умрёшь?! Ведь смертны все люди на земле: и богатые, и бедные, и известные, и неизвестные, и трудолюбивые, и ленивые, и молодые, и старые, и талантливые, и бездарные, и прекрасные, и ужасные, и счастливые, и несчастные, и больные, и здоровые.

Я очень удивилась этой мысли, так как вся моя жизнь была осмысленной, наполненной и счастливой: я, здоровая и очень даже привлекательная тридцатичетырёхлетняя брюнетка, работала заместителем финансового директора довольно крупной компании и имела неплохой заработок, у меня была чудесная семья: любящий муж, сын – старшеклассник-отличник, замечательные родители, меня окружали интересные друзья, я много путешествовала, а для поддержания физического и психического здоровья я уже лет пять занималась йогой.

Но с того злосчастного утра на меня приступами стали накатывать необъяснимые тоска, страх и чувство абсолютного одиночества. Для того чтобы побороть своё депрессивное состояние, я стала активнее заниматься йогой и медитациями, но тоска не проходила, а только усиливалась. Меня стали мучить кошмарные сновидения и бессонница. Мне невыносимо было работать, я с трудом досиживала до конца рабочего дня. Меня стали напрягать и раздражать даже самые близкие люди. Поскольку йога мне не помогала, я решила обратиться за помощью к психологу. Психолог бился с моей депрессией почти год, но это не принесло ни малейшего результата. Тоска, отчаяние и какая-то внутренняя пустота нарастали, меня уже ничто не радовало в жизни, и сама жизнь казалась мне настолько бессмысленной, что хотелось, чтобы она поскорее закончилась. И я, наверное, ушла бы из жизни, лишь мысль о родных людях останавливала меня. Через год мой психолог заявил, что он уже ни чем не может мне помочь, и что мне необходимо срочно обратиться к психиатру. На прощание же психолог сказал, что, на самом деле, мне нужно пройти через жёсткую шокотерапию с риском для жизни, и, возможно, после этого у меня произойдёт переоценка ценностей, мозги встанут на место, я выброшу всю дурь из головы и начну ценить каждое мгновение своей жизни.

Итак, психолог отказался мне помогать, а к психиатру идти совсем не хотелось. Целую неделю я была на самом краю и с трудом удерживалась от последнего шага, но вот я услышала на улице обрывок фразы: «…Поездка в плацкартном вагоне до Владивостока – это настоящий шок, ничего ужаснее в моей жизни не было». Тут меня сразу осенило, что это знак свыше, что мне даётся шанс пройти через шокотерапию и, может быть, вылечиться от тоски. Я тут же купила билет на поезд до Владивостока в плацкартный вагон и на боковую верхнюю полку, чтобы шокотерапия прошла по полной программе. От нашего города до Владивостока поезд идёт около 6,5 дней, и мне предстояло всё это время ехать в плацкартном вагоне, а это значит, что без какого-либо комфорта и в близком и долгом соседстве с людьми иного круга общения, и это действительно жёсткая шокотерапия для меня, которая последние лет 10 летала только самолётами и исключительно бизнес-классом. На работе я взяла отпуск за свой счёт на целый месяц, а дома сообщила о срочной продолжительной командировке.

Итак, моя шокотерапия. день первый

И вот, наконец, мой вагон, моя верхняя боковая полка. Я залезла на полку, отвернулась к окну и включила диктофон. Да, я взяла с собой диктофон, который купила ещё год тому назад по рекомендации моего психолога, чтобы записывать поток моих мыслей за день, а потом вместе с психологом их анализировать.

За прошедший год я так уже привыкла наговаривать мои размышления на диктофон, что как только поезд тронулся, я сразу же включила его и готовилась записать парочку интересных мыслей, но тут моё внимание привлёк шум: посередине нашего плацкартного отсека стояла проводница и грозно требовала убрать с прохода две большие сумки, но никто из пассажиров не реагировал на это требование. Тогда проводница с силой пнула одну сумку и тут же, громко взвыв, покрыла матом весь белый свет, и запрыгала на одной ноге, поджав ушибленную. Когда же проводница проорала, что она лично, своими собственными руками, прибьет и выкинет из идущего поезда ту сволочь, которая поставила здесь эти сумки, то одна из пассажирок – молодая девушка, которая всё это время сидела, не шелохнувшись, спиной к проводнице и напряжённо смотрела в окно – резко повернулась, и вдруг зарыдала отчаянно и громко, приговаривая: «Ну и пожалуйста, и даже очень хорошо, и убейте меня, и выкиньте меня, потому, что я всё равно не хочу жи-и-и-и-и-ить!..» и т. д. Проводница от удивления сразу перестала орать. Посмотреть на этот спектакль сбежался весь вагон: кто-то дико хохотал, кто-то сочувственно причитал, кто-то спрашивал, кого здесь убили, в общем, шум стоял невообразимый! Я только и смогла проговорить в диктофон: «Кажется, шокотерапия уже началась».

Наконец, проводница пришла в себя и, сильно прихрамывая, пошла разгонять пассажиров по своим местам. Пассажиры нашего отсека хором успокаивали рыдающую девушку. Когда проводница вернулась к нам, девушка уже только тихонько всхлипывала. Проводница миролюбиво спросила девушку, уж не кирпичи ли у неё в сумках, на что та, всхлипывая, ответила, что да, кирпичи. Тут проводница опять возмущённо матернулась, и сказала, что люди уже совсем оборзели, раз возят с собой в пассажирском вагоне целыми сумками какие-то особенные кирпичи. Но девушка ответила, что это самые обычные кирпичи с соседней стройки, и лично ей они совсем не нужны, и она готова выбросить их на ближайшей станции. На это проводница сказала, что, видимо сегодня день открытых дверей в местном сумасшедшем доме, раз люди тащат с собой неподъемные сумки с кирпичами, которые им совсем не нужны. Девушка смущённо молчала. Проводница решительно заявила, что она не позволит выбрасывать такие полезные вещи в то время, как ей нечем отремонтировать печку в деревне, и она возьмёт их себе безвозмездно в качестве компенсации за полученную от них травму. Девушка с радостью отдала их вместе с сумками, в которых они лежали.

Весь наш плацкартный отсек, в том числе и я, был сильно заинтригован, зачем же эта девушка взяла с собой две большие сумка с кирпичами, если они ей были совсем не нужны, и почему она не хочет жить. Я думаю, что каждый из нас пятерых хотел её спросить об этом, но пока не решался. И в нашем отсеке минут на 10 повисла напряжённая тишина. За это время мне удалось хорошенько рассмотреть всех моих попутчиков.

Дорогие друзья, чтобы вам легче было представить моих попутчиков, я попытаюсь сравнить их с известными всем нам людьми.

Первая попутчица – та самая «девушка с кирпичами», лет двадцати, не красавица, но очень миловидная, худенькая, невысокая, с серо-зелёными глазами, со стрижкой «каре» до плеч и русыми волосами с осветлёнными «пёрышками» (чем-то напоминала актрису Елену Яковлеву в роли «интердевочки» из одноимённого фильма).

Вторая моя попутчица – немолодая, где-то около шестидесяти лет, маленькая, худенькая и очень шустрая крашеная блондинка, с фигурой мальчишки-подростка, и со стрижкой «под мальчика», с большими серыми глазами и в очках «а ля пенсне» (похожа на Алису Фрейндлих в её роли женщины-детектива в фильме «Женская логика»).

Третья попутчица – красавица лет сорока, стройная, среднего роста, с правильными чертами лица, с чуть курносым носом, с зелёно-карими глазами, с чуть пухлыми губами, с длинными, ниже пояса, русо-рыжими волосами, заплетёнными в косу (вылитая актриса Маргарита Терехова в фильме А. Тарковского «Зеркало»).

Четвёртая попутчица – очень пожилая дама, лет восьмидесяти, очень высокая и грузная, с мясистым крупным носом, мясистыми губами и большими слегка на выкате карими глазами, с серо-седыми густыми волнистыми волосами, собранными сзади в «улитку» (схожа с Фаиной Раневской).

И пятый мой попутчик из нашего плацкартного отсека – пожилой мужчина, около семидесяти лет, с интеллигентной благородной внешностью и очень добрыми глазами (точь-в-точь Ростислав Плятт в фильме «Послесловие»).

Наконец, шустрая женщина, похожая на Алису Фрейндлих, прервала десятиминутное молчание, обратившись к девушке с кирпичами: