Холод, или Взгляд Змеи - Андрей Юрьев

Холод, или Взгляд Змеи

«She’s got it!»

Андрей Геннадьевич Юрьев

С благодарностью Марату Искандерову, Алле Кречетовой, Александре Грачевой

This is why I hate you and how I understand that no one ever know or love another.

© Андрей Геннадьевич Юрьев, 2016

Редактор Вячеслав Геннадьевич Моисеев

Корректор Людмила Константиновна Моисеева

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот почему я ненавижу тебя и как я понимаю то, что никто никогда не знает и не любит других.

Никогда не выходи

Мы поем «Нева мэри райлрод мэн, хи ловз ю эври нау энд зен…»1 – и прыгаем, схватившись за руки. Ты хохочешь, как ты хохочешь, малышка наша, и вот уже просишь: «Дядя-медведь, покатай меня, я же принцесса!» Конечно, у каждой принцессы должен быть ездовой медведь, а то и дракон, как у моей волшебницы в «Aion»2, видишь, вот, на экране? «У-у-у, какой быстрый, но не страшный совсем! Я не боюсь!» – конечно, чего же тебе бояться, ведь мы все здесь, с тобой, и тебе совсем нет нужды уходить в мир сказок…

«Ори, Ори, тебя ждать на групповую арену?» – «Нет, Слав, у нас гостья из столицы! Меня долго не будет». – «Теперь веселье в реале? Ну поздравляю, грацки, давай, спишемся», – и странная девушка по имени Слава покидает приватный чат игры, хотя кто это тут странен?.. Да я, кто же? Для кого? Да для всего нашего многоподъездного дома.

Иногда мне кажется, что я для них так же странен, как Королек из одноименного рассказа Набокова, с той лишь разницей, что там обычное дегенеративное нечто подозревало молчуна-«отшельника» в печатании фальшивых денег. А здесь, сейчас (как сваливают психологи неподъемным грузом на живущих Там, Там и Тогда, Когда ты живешь в своем мире…) – вроде бы приличные люди, при детях-квартирах-машинах…

Надо уточнить. Пелевин уже постарался, описав путешествия по Внутренней Монголии бедолаги с Диагнозом, и миллионы подхватили название этой «территории». Знали бы, каково жить с иной вселенной во сне, а то и наяву, когда голова готова разлететься от заседания тамошней Лиги Наций, взывающей к обладателю их пространства одуматься и очнуться немедленно, не проваливаться опять в себя и не заводить жалобы на одиночество и непонятость. Да, я здесь, я сейчас схожу за хлебом конечно.

Пока ты спишь, устав от знакомств с соседками-ровесницами и буйных скачек на ездовом медведе, я схожу за хлебом, конечно, как и обещал. Это несложно – наушники в уши, любимые кьюры3 – и можно идти мимо соседей и дальше по дворам совершенно отстраненным, погруженным в мелодии, в тексты я обычно не вслушиваюсь, потому что если все время бубнить про себя текст, недолго начать шептать его вслух, что, согласитесь, уже совсем невыносимо для случайных встречных…

Магазин. Что «магазин»? «Масло подсолнечное «Злато», большую бутылку. И… ммм… сок виноградный. Да. Этот-этот, «Добрый». Я не знаю, почему продавец хмыкает и переглядывается с товарками, мне не до этого, потому что я отчаянно пытаюсь придумать, чем же развлечь таким особенным нашу маленькую гостью из столицы. Что-то мешает, сбивает с одной мысли, планы всплескивают, Внутренняя Лига Наций до хрипоты и истерики, перебивая друг друга, обсуждает замысел…

А, нет. Уже почти все – вот наш двор, и… Проснулась, гуляете с дедом? О-о-о, хха-а! Рргх! Медведь догонит принцессу!

Они придумали открывать дворики. Турнички, лесенки, качели, горка. В нашем дворе горка не такая уж высокая, и вместо перекладин по ее бокам не такие уж толстые прутья. От земли не высоко и не низко, в самый раз, чтобы…

Вот и ты бежишь к компании таких же шумливых непосед.

Как защемило сердце…

Уселись на перекладинке стайкой птенцов, и вот один, крепко вцепившись в нее ручонками, перекувыркивается назад, через спину.

«Смотри, медведь, как я умею!» – и разжала обе руки.

Обе. Разжала.

Я смотрел на твой полет, и что-то рвалось в груди. Этот полет спиной навстречу земле и осиновый кол, вбиваемый мне в сердце. Свинец, заливающий глаза, чтобы не видеть твои расширившиеся зрачки и округлившийся рот и не слышать «о-о-о-о-ах», летящее из-за тысячи километров эхом камнепада…

Еще я помню мамочек, прижавших к себе своих малышей, и бесконечно длинную тропинку по пути в подъезд, бесконечную, и качнуть тебя на руках было нельзя, и драгоценную ношу нес, летел…

Все смотрел в твое краснеющее лицо, пока ты задыхалась. Успеть бы к телефону, там, у нас, на восьмом этаже, к черту лифт, скорее по ступенькам вверх, «скорую», «скорую»!

«Скорую»…

«Успокойтесь, дядя, с племянницей вашей все в порядке. Ушиб мягких тканей. Пусть полежит немного, и все пройдет».

Сотрясения нет – и что-то закричали в голове тысячи голосов, какую-то ассамблею собирали, решали, что будет. А ничего, ведь ты проездом к другой бабушке и будешь там… будешь… Да кто ж присмотрит за тобой? Бабка? Да есть ей дело?! У нее кроли и помидоров полон огород!

И ты уже едешь домой-домой, ура-ура, там речка и лесок!

«Слава, я, наверное, долго поотсутствую. Да, знаешь, как-то опротивело в игре. Родители лупят друг друга в виртуале, пока дети без присмотра носятся. Жди меня, и я вернусь. Не пройдет и полгода».

Что я буду делать? Я буду все так же сидеть у распахнутого в жару окна и мертвым взглядом следить, как резвятся на дворовой площадке такие вот топ-топ-топ-не плачь-поднимайся.

Потому что я никому ничего не могу объяснить.

Потому что Диагноз. Черный браслет на ноге – перемещения не дальше магазина.

Четыре сотрясения, чрезмерное утомление от работы – и готов Диагноз. Такова версия для неуемно любопытных.

А вы говорите. Да, вы говорите «Это же «Шизгара»4, мать вашу, и даже изволите улыбнуться навстречу.

Выключите сны

Я включаю телевизор. Меня пробирает дрожь – мало было Брейвика, расстрелявшего своих… ну соотечественников, что ли?.. Мало американцев, стреляющих в одноклассников, – теперь и в Москве «такой тихий, замкнутый» взял в заложники охранника школы…

Этого могло бы не случиться, если бы Служба Терапии тщательнее контролировала наблюдаемых, если бы склонных к насилию отсекали еще до того, как…

Двадцать лет назад Лайден Мортон, старший инспектор Службы Терапии, потерял сына – и СТ долго была мягкой и предупредительной в отношении нас, тех, кто… ммм… «не от мира сего», как вы говорите.

Вы так старались признать за нами право на существование, до вас дошло, о чем Набоков написал продирающее до слез «Приглашение на казнь», потом и «Защиту Лужина» – и мы, погрузившиеся в глубину своих внутренних миров, стали этому миру роднее и понятнее.

И вот опять.

В тихом омуте черти водятся – и все тут. Тайны психики идут под нож одной пословицы.

Я, кажется, когда-то «жил». Работал, любил, ходил в гости к друзьям. Я даже ухитрился сделать карьеру в своей профессии и забраться очень высоко, очень далеко – почти к самым башням со звездами… «Смерть на взлете» и протяжные крики ночами – «за что?!», «почему я?!» Помню, мы шли с женой брата с остановки – я встречал ее с поезда из столицы – и у нашего подъезда… Сколько там вас было? Шестеро, семеро? Примолкли и вдруг в спину: «Я, говорит, с Президентом водку пил!» И хоровое «уа-ха-ха!»

В голове что-то взорвалось, но гостья крепко сжала руку и потянула, прошептала: «Не надо, их много!» Я только уступил женщине. Вот было бы весело – тихий, незаметный, напал на группу… мирных соседей. Так, наверное… Или кем вы там себя считаете по отношению ко мне?..

Нет, с Президентом я не пил. Только с аналитиками – с теми, кто ночами менял реальность. Ночью готовились предложения действий – утром их подавали в президентские палаты вместе с дайджестом новостей – в обед там, за окном, потоки пешеходов и машин двигались теми же путями, но уже в другой жизни…

Собственно, когда я впервые сел за «монитор событий» – тогда и началась эта история.

Он подошел, что-то намурлыкивая под нос и поправляя очки, я тихо пропел: «Зря-тты-ддуммаешшь-о-смер-ти…» Он рассмеялся: «Ничего себе, одновременно!» – и зовут его, как ни странно, точно так же. Тезка. Этакий Tezz, как сверкнуло молнией в уме.

Обязанности мне объясняли и Tezz, и начальник департамента, указывая по ходу работы на ошибки и недостатки: надо было из массы новостных и обзорных сообщений выбирать наиболее интересные, в соответствии с заданными ключевыми темами, и уже в теле отобранного текста выделять главную мысль. Все это поступало на общий сервер, откуда группы аналитиков забирали в свои критические блоки тот или иной материал, и уже от них, полностью собранные, с отсеянными и высвеченными мыслями, аналитические записки попадали на стол начальнице.