«Ничто на этой земле не имеет истинного значения, а смерть — лишь вопрос стиля, простой литературный прием, разрешение музыкальной темы», — так выразился Владимир Набоков в предисловии к своему роману в 1947 году за тридцать лет до своего ухода из жизни. Он не испытывал страха перед смертью. Вообще, он не испытывал никаких страхов, считая, что прожил удивительно насыщенную и полную жизнь. И, казалось, уважая такое отношение к себе, смерть пришла к нему мягко, без острой косы, несущей мучительные страдания, а унесла его тихо, во сне…»
Это заключительная часть небольшого цикла о том, как завершили свои жизни русские писатели. Рассказ о последних днях Ивана Бунина, Александра Куприна и Михаила Булгакова уже был. Сейчас же мы остановимся на завершающих этапах творческого и жизненного пути Владимира Набокова, Сергея Довлатова и Иосифа Бродского.
Владимир Набоков «Некоторые бабочки начали взлетать»
Рассказ о Гумберте и молодой Лолите стал ключом к вечной памяти Владимира Набокова. Однако этот рассказ закрыл от общественности другие аспекты писателя. В частности, его увлечение шахматами, создание кроссвордов и, возможно, самое важное занятие в его жизни — изучение бабочек.
В детстве маленький Володя поймал свою первую чешуекрылую красавицу в шесть лет. Это был махаон — «потрясающее бледно-желтое создание с черными и синими ступенчатыми узорами». С того момента бабочки стали неотъемлемой частью его жизни. В Соединенных Штатах он работал в музее сравнительной зоологии Гарвардского университета. Именно там писатель открыл и описал более двадцати новых видов бабочек, путешествуя за ними по всему континенту в рамках энтомологических экспедиций. Эта работа помогла ему избавиться от финансовых затруднений. И когда его роман «Лолита» принес ошеломляющий успех, у Набокова появились средства, чтобы покинуть музей, переехать в Европу и посвятить себя трем любимым занятиям — изучению бабочек, литературе и шахматам.
Вначале с супругой они отправились во Францию, но затем переехали в Швейцарию, на берег Женевского озера. Там Набоков и его преданная муза Вера Евсеевна поселились в отеле «Монтре палас», где писатель провел последние 16 лет своей жизни. На вопрос о выборе Швейцарии, Владимир Владимирович отвечал, что главным мотивом были бабочки. Именно они стали косвенной причиной его кончины.
В июле 1975 года 76-летний Набоков, исследуя редкий вид, неосторожно поскользнулся и упал с крутого склона, скатываясь примерно 200 метров вниз к фуникулеру. Помощь пришла лишь через два часа, несмотря на то, что место было оживленным. Падение обошлось без серьезных последствий, но здоровье Набокова пострадало, и он вынужден был провести две недели в постели, восстанавливаясь.
После этого внезапно наступили все типичные проблемы пожилого человека. Простуда, межреберная невралгия, нарушения сердечного ритма, бессонница начали истощать организм стареющего художника. Он несколько раз попадал в больницу в Лозанне, выписывался, проводил время в своем номере, но о прежней активности уже не могло быть и речи.
В июне 1977 года писатель снова оказался в больнице из-за проблем с дыханием и болями в груди. Врачи обнаружили у него гидроторакс — скопление жидкости между легкими и грудной стенкой. Планировалась операция, но смерть настигла его раньше. Владимир Набоков скончался ночью на 2 июля 1977 года. Даже в последние моменты его жизни, его любимые бабочки были рядом — его последние слова были: «Некоторые бабочки, вероятно, уже начали взлетать…»
Сергей Довлатов. «Умер от нелюбви к себе»
Лето 1990 года в Нью-Йорке закончилось жаркими днями. Под палящим солнцем асфальт таял, создавая вязкое марево, которое окружало все вокруг, делая движение и даже дыхание затруднительным. В пригороде было немного легче — здесь от земли исходила приятная прохлада.
Под навесом небольшого домика на скамейке сидел высокий двухметровый мужчина, еще не в возрасте, но уже седой. Недавно он побывал в глубоком запое (спасибо врачам за помощь — вылечили, прокапали), и его настроение было далеко от веселого. Ни сам домик, ни посаженные им три березы не приносили радости. Депрессия накрыла его тяжелым и неотвратимым потоком, угрожая раздавить, размазать, раздробить…
12 лет проживания вне Родины Сергея Довлатова разрушили все его иллюзии о «американской мечте». Хоть у него была работа, любимая газета «Русский американец», деньги, семья и изданные книги, но все это казалось недостаточным, так как только литературные критики и русскоязычные жители Брайтон-Бич могли по-настоящему оценить его труд.
Однако, на родине Довлатова наконец получило признание. Его книги еще не были опубликованы (но это было только вопросом времени), но имя Довлатова уже начало проникать из подвалов самиздата в сознание его соотечественников. В Нью-Йорке стали часто появляться гости. Сначала это были друзья, затем знакомые, а потом уже и совсем незнакомые люди. «Ко мне приезжают уже не друзья друзей, и даже не приятели приятелей, а совсем незнакомые люди!» — жаловался он. Но отказать было невозможно. И каждая встреча сопровождалась алкоголем, причем в огромных количествах. Да, Довлатов употреблял спиртное. Он пил очень сильно (в 1975 году он, будучи пьяным до потери сознания, чуть не утонул в фонтане под окнами родильного дома: его спасла мать его гражданской жены Тамары). И главное, он не мог остановиться, и алкогольная зависимость все глубже и глубже затягивала его.
В этот жаркий августовский день Довлатову предстояло отправиться в аэропорт, чтобы встретить новых гостей из Москвы. Два дня веселья пролетели незаметно. Гости уехали, а Довлатов остался один. Потом случилась неожиданная ситуация с «скорой помощью», равнодушные санитары и трагическая смерть прямо в автомобиле.
В сборнике рассказов «Компромисс» герой Сергея Донатовича выразил свои сомнения в отношении бесплатной советской медицины. Однако он умер из-за того, что не смог получить своевременную и качественную медицинскую помощь в огромном городе. У Довлатова не было медицинской страховки, и скорая медицинская помощь обошла шесть больниц в поисках свободного места. Впоследствии Владимир Соловьев в своем эссе «Как убили Довлатова» отметит:
Сережу заставили приседать, а потом уложили на спину и накрепко пристегнули ремнями к носилкам. Его по пути растрясло, и он, лежа на спине и привязанный к носилкам, захлебнулся в собственной блевоте. «He choked on his own vomit» — слова шофера той «скорой», а на самом деле труповозки. Жуткая смерть. Вскрытие показало, что все органы в полном порядке.
Причиной смерти будет указано, что у 48-летнего писателя просто остановилось сердце. Однако его друг Игорь Ефимов утверждает, что Сергей Довлатов скончался от «глубокой и несправедливой нелюбви к самому себе», несмотря на то, что в официальном документе о смерти будет указано иное.
Иосиф Бродский. «Миша, будь хорошим»
Иосиф Бродский был категоричен в своем мнении о трагической смерти писателя. Он утверждал, что сам никогда не напишет о таком кошмарном конце — умереть в душном летнем дне в машине скорой помощи в Бруклине, окруженным кровью и двумя пуэрториканскими санитарами. Однако спустя шесть лет его самого похоронили, несмотря на то, что он был еще не стар и был тяжело больным.
Смерть Иосифа Бродского окутана тайной и вызывает много вопросов, которые стали основой для различных теорий заговора о возможном самоубийстве или убийстве поэта. Основной причиной сомнений стало отсутствие посмертного вскрытия, скоропостижное захоронение тела и диагноз врачей о причине смерти — инфаркт. Но как специалисты могли утверждать, что «сердце остановилось внезапно», если не проводили вскрытие?
У Бродского действительно возникали проблемы с мотором. Кроме того, стоит отметить, что начиная с 22-летнего возраста его преследовали приступы стенокардии, а также он перенес четыре инфаркта и две операции на сердце.
Если бы Иосиф Александрович последовал рекомендациям врачей, возможно, он прожил бы намного дольше. Однако его привычка курить сигареты и страсть к кофе приблизили его к концу. На многих фотографиях он изображен с сигаретой в руке. Врачи неоднократно запрещали Бродскому курить, но поэт не только не слушал их, но и выкуривал по 4–5 пачек в день, срывая фильтры для большей крепости. И все это сопровождалось пятью огромными чашками крепкого кофе.
Бродский с усмешкой отвечал на угрозы врачей о том, что табак приведет к его преждевременной кончине, говоря, что «обезьяна взяла в руки камень и стала человеком, а человек взял в руки сигарету, и стал поэтом».
Конечно, организм не смог нормально перенести такое «наполнение» медленным ядом. Первый сердечный приступ у Бродского произошел в 1976 году. Через два года ему провели операцию на сердце. В 1985 году — вторую. В 1994 году случился еще один сердечный приступ. Врачи предлагают трансплантацию сердца, Бродскому обещает подумать. Но он не может отказаться от курения.
Обстоятельства его кончины остались загадкой. Вечером 27 января 1996 года поэт пожелал жене спокойной ночи и отправился в свой кабинет, чтобы поработать и отдохнуть. Утром его тело было обнаружено супругой Марией Соццани. Бродский был одет и лежал на полу лицом вниз. Врачи, вызванные на место происшествия, поставили диагноз — инфаркт. Это был уже пятый случай в его жизни.
Таинственные обстоятельства его кончины не ограничиваются лишь отсутствием вскрытия. Существует недопонимание относительно очков. Одни утверждают, что они аккуратно лежали на столе рядом с открытой книгой греческих эпиграмм, в то время как другие сообщают, что они были разбиты и лежали возле тела. В первом случае он, возможно, готовился ко сну (но почему же он был одет?), а во втором случае, кажется, смерть застала Бродского внезапно, когда он ходил по комнате. Но почему он не лег спать, ведь утром ему предстояло вести занятия со студентами?
Один из близких друзей Бродского, Михаил Барышников, рассказал, что Иосиф Александрович позвонил ему в два часа ночи. После короткого разговора, который казался не имеющим значения, он произнес последнюю фразу в своей жизни: «Миша, будь хорошим».
