Уходите и возвращайтесь - Юрий Маслов

Юрий Маслов

Уходите и возвращайтесь

Или найду дорогу, или проложу ее сам.

ГЛАВА I

— Мазур!

Никита знал, что следующий он, и был готов к этому, но, услышав свою фамилию, все равно вздрогнул. Два года он ждал этого момента, как праздника, и боялся: а вдруг осечка? И придется тогда собирать пожитки и возвращаться в часть, как пишут в таких случаях в официальных армейских документах, для продолжения прохождения службы. И не избежать дружеских подначек товарищей, ехидно-насмешливых реплик взводного и отчужденных, холодных глаз начальства. Никита поежился. В памяти на миг всплыло широкоскулое, с крутым своенравным подбородком лицо полковника и его скупое и доброжелательное: «Не подведи. За тебя полк ручается…»

— Так есть Мазур? — Военврач майор Храмов обвел притихших ребят острым, как буравчик, ироничным и нетерпеливым взглядом.

— Есть! — Никита, одернув гимнастерку, шагнул вперед.

— Прошу.

Пульт выглядел весьма внушительно: десятки разноцветных лампочек, и каждой соответствовала определенная кнопка. Вспыхнет лампочка — успей нажать нужную.

Огоньки мигали все быстрей и быстрей. От напряжения у Никиты зарябило в глазах, онемели пальцы. «Всё! Запутался», — мелькнула мысль, и в это время чья-то крепкая ладонь опустилась ему на плечо.

— Достаточно, — сказал Храмов и протянул Никите лист бумаги, усыпанный кружками со стрелками: — Вам знаком этот прибор?

— Компас, — пожал плечами Никита.

— Правильно. Всмотритесь в них внимательно — вопрос будет каверзный.

Две минуты Никита пристально изучал приборы, пытаясь понять, с какой стороны ему грозит опасность.

— Время. — Храмов перевернул лист и безучастно поинтересовался: — Количество приборов?

— Пятьдесят, — обрадовался Никита и, предугадав следующий вопрос, быстро проговорил: — Двадцать два указывают на север, двенадцать на юго-запад, восемь на восток, остальные…

— Понятно. — Храмов улыбнулся. — В аэроклубе не занимались?

— Нет, — сказал Никита. — Шофер третьего класса.

— Шофер, значит… А где шоферить-то пришлось?

Мазур замялся. Права шофера Никита получил еще в школе и очень этим гордился: во-первых, он приобрел специальность, а во-вторых — независимость. Но в полной мере преимущество этих двух факторов Никита сумел оценить лишь через год, когда ушел из института и устроился работать на аэродром водителем бензовоза.

Дорога на летное поле пролегала через конец взлетной полосы, и Никита, остановив машину на обочине, иногда подолгу наблюдал за уходящими в воздух тяжелыми турбовинтовыми самолетами. Остроносые птицы убирали шасси и взмывали в небо легко и стремительно, словно перепуганные незадачливым охотником утки.

Ему нравилось смотреть за подготовкой самолета к полету, наблюдать, как механики гоняют двигатели и как от мощных воздушных струй вздымается пыль и трава прижимается к земле. Лицо обдавал сильный горячий ветер, и резкий запах масла и бензина перемешивался с ароматом цветущих клеверных полей, примыкавших к аэродрому.

Он любил посидеть с летчиками, которые, чувствуя, что перед ними новичок, рассказывали истории одна невероятней другой. Никита слушал их разинув рот, задумчиво улыбался, и когда пилоты, вдруг посерьезнев, расходились, то с нескрываемым огорчением и завистью смотрел им вслед.

— И в армии служили? — спросил Храмов.

— Служил, — коротко ответил Никита.

— Парашютные прыжки есть?

— Нет. Я механиком работал.

— Вы свободны, — сказал майор, и по его тону и выражению лица Никита понял, что первое испытание он проскочил благополучно.

Алик Черепков — высокий, нескладный парень, которого за оттопыренные уши ребята сразу же прозвали «Парашют», встретил Никиту торжествующей улыбкой.

— Я же тебе говорил, что это шарады для первоклассников. Что надо взять от паровоза и кита, чтобы лодка поплыла?

— Пар, — машинально ответил Никита и потянул товарища за рукав. — Пойдем. Жарко.

— Я сказал лодка, а не пароход, — уточнил Алик, едва поспевая за приятелем. — Куда ты разбежался?

— Мороженого хочу.

— А искупаться?

— Там видно будет.

Друзья сели на трамвай и, проехав несколько остановок, сошли у кинотеатра «Мир». Никита купил эскимо, а Алик — фруктовое.

— И дешевле, и хорошо жажду утоляет, — пояснил он, запихивая в рот добрую треть порции. Взгляд его бесцеремонно скользил по лицам проходящих мимо девушек.

— Не подавись, — добродушно заметил Никита.

— Я мороженого могу десять пачек за час съесть, — сказал Алик, который все понимал в буквальном смысле слова. — Никита, а чего ты сразу…

Не договорив, он неожиданно вытянулся и поздоровался с приземистым и очень моложавым на вид старшим лейтенантом. Тот коротко кивнул, задержал взгляд на растерявшемся и не успевшем отдать честь Никите и торопливо зашагал дальше.

— Кто это? — спросил Никита.

— Начальство нужно знать в лицо. — Алик снисходительно улыбнулся. — Инструктор летной подготовки Баранов, по прозвищу Трубадур.

— За что его так?

— Хобби у него такое, на трубе играет. И, говорят, здорово. — Алик доел мороженое и спросил: — Никита, а чего ты сразу в училище не пошел?

— По дурости, — чистосердечно признался Никита. — А может, по бесхарактерности. Родители у меня тряпками занимаются.

Алик округлил глаза:

— Утильсырье, что ли?

— Нет, — покачал головой Никита, — текстильная промышленность.

— Понятно, — сказал Алик. — И они тебе внушили, что это самая необходимая на земле специальность.

— Сумели.

— И ты пошел в текстильный.

Никита кивнул.

— И бросил.

— На втором курсе.

— И загремел в армию.

— Правильно, — помрачнел Никита. — С нуля придется все начинать.

— А ты не огорчайся. Все, что ни делается, — к лучшему.

— Может быть. Только все-таки обидно…

В глазах Алика неожиданно появилось радостное изумление.

— Никита, сколько нам в этом городишке жить?

— Четыре года. Если поступим…

— Это срок, — сказал Алик. — А что надо сделать, чтобы он стал для нас родным и близким?

— Полюбить его население.

— Правильно. — Алик лихо подтянул свои довольно помятые брюки. — Держись в кильватере.

Он пересек улицу и, сделав полукруг, остановился рядом с девушкой, которая в растерянности посматривала на окна четвертого этажа. Алик тоже задрал голову, но, не найдя на фронтоне дома ничего интересного, пожал плечами.

— Архитектуру изучаете?

Девушка сердито повела глазами:

— Если вы забыли адрес, по которому идете, обратитесь к милиционеру.

Алик вернулся к другу и скучным голосом сообщил:

— Не вариант, старик. Интересуется постройками эпохи первой пятилетки.

Никита вытащил из кармана деньги. Их едва хватало до конца экзаменов.

— Одолжить? — спросил Алик.

— А у тебя лишние?

Алик протянул ему пятерку.

— Хватит?

— Вполне. — Никита нырнул в толпу и через пять минут появился так же неожиданно, как и исчез. В руках его алел букет роз.

— Ты с ума сошел! — возмущенно воскликнул Алик.

— Спокойно, старик. Красивым женщинам во все времена дарили цветы. Идем.

Девушка стояла на прежнем месте. Вид у нее был озабоченный, даже немного несчастный. Увидев Алика, она повернулась, желая, должно быть, уйти, но путь ей преградил Никита.

— Не волнуйтесь, я его уже оштрафовал, — сказал он, протягивая цветы.

— Спасибо. — Девушка неожиданно улыбнулась, не без иронии спросила: — А в чем он провинился?

— Пытался завязать уличное знакомство.

— Я хотел выяснить, что ее там заинтересовало? — уточнил Алик.

— Ключи забыла, — сказала девушка, — и не могу попасть домой.

— А на каком этаже вы живете?

— На четвертом.

Никита вскинул голову.

— Это ваш балкон?

— Да.

— А соседний?

— Естественно, соседей.

Никита прикинул расстояние между балконами.

— Ваши соседи мне откроют?

— Откроют, — неуверенно проговорила девушка. — А вы что, хотите по карнизу?..

— Четвертый этаж, — как бы между прочим заметил Алик.

Никита протянул приятелю портфель с учебниками.

— Рискнем? — Голос его зазвенел бесшабашной удалью.

Алик перевел взгляд на притихшую девушку и улыбнулся.

— Я бы рискнул.

Никита бросился в подъезд. В дверях на секунду обернулся и спросил:

— Вас как зовут?

— Татьяна, — прижав букет к груди, тихо проговорила девушка.

Расстояние между балконами было метра четыре. Никита перелез через перила и только тут заметил, что вокруг дома тянется зеленая полоска газона. «И насмерть не убьешься, и живой не останешься», — мелькнула мысль. Он ступил на карниз, узкий, чуть шире подошвы, но вроде бы прочный, и, стараясь не смотреть вниз, сделал первый шаг.