Курбанали-Бек - Джалил Мамедгулузаде

Мамедгулузаде Джалил

Курбанали-Бек

Джалил Мамедгулузаде

КУРБАНАЛИ-БЕК

Да благословит аллах

твою память, Гоголь!

Сначала по селу прошел слух, что едет уездный начальник, затем выяснилось, что сегодня именины жены пристава.

Крестьяне переполошились. Никто в этот день не вышел в поле. Одни высыпали на окрестные холмы и стали смотреть на дорогу, не едет ли высокий гость, другие толпились у дома пристава. Сюда же, услышав о приезде начальника, собрались крестьяне из других деревень.

Двор пристава был так набит народом, что, кроме старост, писарей и стражников, туда больше никого не пускали.

Во дворе происходило настоящее столпотворение; от крика и шума звенело в ушах: блеяли барашки, кудахтали связан-ные за ноги куры, ржали кони старост.

Вислоухие собаки пристава с оглушительным лаем кидались то на какого-нибудь старосту - гав! то на главу - гав!..

На балконе то и дело появлялась жена пристава, визгливо кричала: "Тише!" и снова удалялась в комнаты.

Повара в белых фартуках выбегали из кухни и кричали кому-нибудь из старост:

- Эй, достать побыстрей полфунта шафрана!

- Повинуюсь! - следовал почтительный ответ. И староста, которому давалось поручение, на минуту заду-мывался, потом, обращаясь к своему писарю, приказывал:

- Мирза-Гасан, гони сейчас же человека в город, пусть раздобудет полфунта шафрана!

Спустя некоторое время выскакивал другой повар, держа нож для рубки котлет, подозвав одного из старост, говорил:

- А ну-ка, доставь сотни четыре-пять яиц, да поживее!

- Да что четыреста, аллах с тобой! Тут больше тыщи бу-дет! - радостно кричал тот, тыча пальцем в корзины с яйца-ми, стоявшие в углу двора.

И вдруг все забегали: передали, что начальник едет. Старосты кинулись к воротам, собаки бросились за бежавшими, ханум вышла на балкон. Через некоторое время все стихло, словно в озеро с лягушками кинули камень, оказалось, при-ехал не начальник, а пристав соседнего участка.

Он соскочил у ворот с коня, поднялся на балкон, сказал что-то по-русски ханум, засмеялся, рассмешил ханум, и вмес-те они вошли в комнаты.

И снова стук ножей, топот ног, ржание лошадей, кудах-танье кур, крики старост, тявканье собак слились в оглуши-тельный шум.

Здесь только что приехавшие старосты слезают с коней, снимают и кладут на землю хурджины, полные всякой снеди; там крестьяне тащат посуду, котлы, ковры и паласы; в глубине двора режут и свежуют ягнят, ощипывают цыплят и кур.

И вдруг снова началась беготня: опять сообщили, что едет начальник. Старосты бросились к воротам, собаки помчались за людьми, ханум с гостем показалась на балконе, но прошло некоторое время - и снова кинули камень в озеро с лягуш-ками. Подъехавший был не начальник, а казачий офицер.

Он соскочил с лошади, взбежал на балкон и, целуя ручку хозяйке, справился о ее здоровье, затем все вошли в комнаты.

Спустя некоторое время повторилась та же история. Ска-зали, едет начальник, поднялся переполох, но и на этот раз тревога оказалась ложной. Когда люди расступились и гость вошел во двор, все увидели Курбанали-бека, известного поме-щика из селения Капазлы.

Войдя во двор, он остановился, посмотрел по сторонам. К нему подскочил пес и, виляя хвостом, стал лизать его   сапог. Курбанали-бек нагнулся и погладил собаку:

- Маладес, сабак!

Затем, подняв голову и увидев на балконе ханум, крикнул:

- Издрасти! - И, подняв высоко над головой папаху, закричал: - Ур-р-ра!..

Вступив на балкон, бек склонился перед ханум в низком поклоне. Хозяйка протянула руку. Пожимая ее, бек востор-женно воскликнул:

- Ханум, пока я жив, я твой слуга! Ханум рассмеялась:

- Спасибо!

Бек вздохнул, и они ушли в дом.

Спустя некоторое время приехали ветеринарный врач, су-дебный пристав, два учителя, еще один офицер и врач, оба с женами.

Прошло еще некоторое время, снова началась суматоха: начальник едет!..

С околицы прискакал один из старост, быстро спешился и, перебежав двор, бросился к хозяйке:

- Ханум, начальник едет!

Ханум кинулась в комнату, потом снова появилась на бал-коне; гости вышли из комнаты и, спустившись во двор, поспе-шили к воротам.

Топот, стук, возгласы, крики: "Стой!", "Не лезь!", "Осади!", "Станьте сюда!"

Наконец во двор вошел тучный мужчина в погонах. Он по-дошел к ханум и, приподняв левой рукой фуражку, поцеловал ей руку. Поздоровавшись с гостями и пожав каждому в от-дельности руку, начальник поднялся на балкон и вошел в дом.

После начальника приехало еще несколько гостей, из них некоторые с женами.

Все собрались в зале. На столах были разложены печенье, пирожные, сдобные сухари, конфеты, лимоны, апельсины, су-шеные фрукты и прочие яства. В стороне, на отдельном столи-ке, кипел огромный самовар. Прислуга обносила гостей чаем.

Начальник сидел на мягком диване рядом с ханум и бесе-довал с ней, помешивая ложечкой в стакане. Вокруг них тол-пились гости.

С улицы через открытое окно донеслось конское ржание, в ответ громко заржала другая лошадь. Некоторые из гостей подошли к окну. Ржание усилилось.

Курбанали-бек, высунувшись из окна, закричал:

- Эй, Кербалай-Гасым, собачий сын, уведи коня подаль-ше, а то еще вырвется...

Через некоторое время послышалось еще более неистовое ржание. Курбанали-бек стал орать на слугу, заглушая лоша-диное ржание. Теперь все гости толпились у окна. На улице, недалеко от конюшни, стражник водил на поводу белую лошадь уездного начальника.

Поодаль слуга Курбанали-бека прогуливал рыжего бекского коня. Несколько крестьян прогуливали в стороне других лошадей. Толпа крестьян перед домом пристава глазела на окна.

Лошадь начальника громко ржала, била копытом землю и, косясь на коня Курбанали-бека, гневно грызла удила. А конь Курбанали-бека с заливистым ржанием становился на дыбы, чуть не подымая с земли крепко державшего его под уздцы Кербалая-Гасыма, который покрикивал:

- Но-о-о... Но-о-о... Смотри у меня!

Догадавшись, что рыжий конь принадлежит Курбанали-беку, начальник спросил о возрасте коня. Курбанали-бек, заку-ривая папиросу, ответил, что коню недавно пошел четвертый год.

Начальник подошел к окну и стал любоваться конем Кур-банали-бека.

- Красивый коняга! - похвалил он. Конь Курбанали-бека действительно был красив. Приложив обе руки  к груди  и  поклонившись,  Курбанали-бек ответил:

- Примите в дар!

Начальник поблагодарил и, продолжая любоваться конем, спросил:

- А как на скаку?

- Господин начальник! - ответил Курбанали-бек. - Если в уезде найдется лошадь, которая обгонит его, я сбрею себе усы!

Через полчаса гостей пригласили в столовую, где стоял длинный стол, уставленный всевозможными блюдами и напит-ками.

Именинница села за стол на почетное место. Справа от нее сел начальник. Остальные гости также заняли места за столом.

Начальник взял бутылку и налил по рюмке водки себе, со-седке, потом другим дамам и остальным гостям. Поднявшись, чокнулся с хозяйкой и поздравил ее:

- С днем ангела, мадам!..

После начальника поднялись с мест дамы и господа и про-изнесли те же слова поздравления. Мужчины залпом опорож-нили рюмки и сели.

Именинница подняла рюмку и, поблагодарив гостей, хотела выпить, но вдруг заметила, что рюмка Курбанали-бека не тро-нута.

- Почему вы не пьете? - спросила она с упреком. Курбанали-бек улыбнулся и, притворяясь смущенным, мол-ча опустил голову.

Начальник взглянул на него и, расхохотавшись, сказал:

- Неужели вы такой же фанатик, как и все мусульмане?

Некоторые из гостей засмеялись и стали уговаривать Кур-банали-бека выпить.

Тогда Курбанали-бек поднял рюмку и сказал:

- На что это похоже, господа? По-моему, это - напер-сток, который женщины надевают на палец, когда шьют. Из такой штуки у нас не пьют...

Послышался смех.

- Да, да! Верно! - воскликнула жена пристава. - Это - моя вина. Ведь Курбанали-бек не пьет водки из рюмки!

Она взяла чайный стакан и, наполнив, поставила перед Курбанали-беком.

- Ну, вот это другое дело, - сказал бек, подымая ста-кан. - А то поставили наперсток, как будто...

Гости опять рассмеялись; Курбанали-бек одним духом опо-рожнил стакан и, взяв кусок хлеба, поднес его к носу.

Гости стали закусывать. На улице заиграла зурна.

Через два часа все встали из-за стола и собрались у окон.

Весна была в разгаре. Благоухали цветы и травы. Журчали родники. Щебетали птички. Пронзительно звенела зурна, за-глушая все остальные звуки. Когда умолкала зурна, вновь слы-шались оживленные голоса людей.

На лужайке, у речки, разостлали ковры, разложили подуш-ки. Кипели три огромных самовара; а вокруг была расставлена посуда со всякой снедью: стаканы, блюдца, тарелки, сахар-ницы, вазы с вареньем, пирожные, лимоны и апельсины, кон-феты, печенье и всякие другие съедобные с чаем и без чая вкусные вещи, масло, каймак, сушеные фрукты.

Старосты плетками сгоняли крестьян плясать "яллы".