Ночная игра - Шеррилин Кеньон

Шеррилин Кеньон

НОЧНАЯ ИГРА

серия: "Темные Охотники",

книга 10

Происхождение

Следуйте за мной, странники из современного мира, давайте вместе вернемся назад в истории, ко времени, окутанному тайной. К легенде, о которой почти забыли. Или исказили ее.

Мы постоянно сталкиваемся с ее остатками в нашем продвинутом мире. Чего еще не знает современный смертный, чтобы так бояться странных звуков, когда светит полная луна? Почему так боится волчьего воя? Крика ястреба? С опаской заглядывает во тьму переулков – страшась не людей, а чего-то еще.

Чего-то дурного. Опасного. Чего-то еще более беспощадного, чем наши человеческие собратья.

Но подобные страхи были у человечества не всегда. Когда-то давно было время, когда люди были людьми, а звери – зверями.

Пока не настал день Аллаги. Говорят, что создание Вер-Хантеров, как и другое величайшее зло, начиналось из лучших побуждений.

Король Аркадии, Ликаон, женившись, понятия не имел, что его драгоценная возлюбленная королева не была человеком. Она хранила мрачную тайну о том, что происходила из проклятой расы Аполлитов, и что ей суждено умереть в расцвете молодости… в двадцать семь лет.

И так продолжалось вплоть до последнего дня ее рождения, когда Ликаон увидел, как его любимая умирает в страшных муках от старости. Тогда он понял, что оба сына, которых она подарила ему, тоже последуют за ней в раннюю могилу.

Убитый горем, король разыскал священников, и они поведали ему, что ничто не в силах изменить это. Судьба есть судьба.

Но Ликаон не захотел мириться с подобной участью. Он был магом и решил, что никто не отнимет у него сыновей. Даже сами Мойры.

И поэтому начал экспериментировать, пытаясь при помощи магии продлить жизнь людей из нации жены. Силой захватывая аполлитов, он при помощи волшебства соединял их сущности с разными животными, известными своими достоинствами: медведи, пантеры, леопарды, ястребы, львы, тигры, шакалы, волки и даже драконы.

Годы были потрачены на совершенствование новой расы, пока, наконец, он не удостоверился, что лекарство для его сыновей найдено. Скрестив их с драконом и волком – самыми могучими из зверей, с которыми проводились эксперименты – он дал им силы и магии больше, чем всем остальным, пожертвовав собственным могуществом.

В конце концов, Ликаон получил даже больше, чем старался достичь. Мало того, что сыновья теперь имели жизни более длинные, чем у его жены, – теперь они жили дольше, чем другие известные виды.

С магией и силой животных их жизнь длилась в десять – двенадцать раз дольше, чем у простых людей.

Мойры, увидев то, что сделал гордый король, разгневались его вмешательством в ту область, которая принадлежала им, и постановили, что Ликаон должен убить своих сыновей и всех остальных, на них похожих.

Но Ликаон отказался.

Тогда Мойры изыскали свой способ наказать его за гордыню, снова прокляв детей короля и созданных им существ.

– Между твоих детей никогда не будет мира, – объявила Клото – мойра, сплетающая нити жизни. – Они проведут вечность, ненавидя и убивая друг друга до тех пор, пока последний из них не перестанет дышать.

Вот как это было.

Каждый раз, когда Ликаон соединял человека и животное, он фактически создавал двух существ. У одного было сердце человека, а у другого – сердце животного.

Тех, кто выглядели как люди и имели человеческие сердца, называли Аркадианцами в соответствии с народом Ликаона. Остальных с сердцами зверей называли Катагарцами.

Катагарцы рождались, как животные и жили как животные. Но когда наступала половая зрелость, под воздействием гормонов раскрывались их магические способности, и они могли превращаться в человека … по крайней мере, внешне. Потому что сердце зверя всегда управляло их поведением.

Подобно им, Аркадианцы рождались, как люди и жили как люди до наступления половой зрелости, которая раскрывала их магию и способность превращаться в животных.

Две стороны одной монеты, оба вида должны были бы жить в мире. Но чтобы посеять между ними недоверие, богини послали Дискордию[1]. Аркадианцы чувствовали превосходство над своими кузенами-зверями. Ведь они были людьми и обладали человеческой разумностью, в то время как Катагарцы были просто животными, способными принимать человеческую форму.

Катагарцы быстро поняли, что Аркадианцы не были честны в своих намерениях и целях, говоря одно, а делая другое.

Все это время обе группы охотились друг на друга, и каждая считала, что их моральные устои и порядки единственно верные. Звери полагали, что Аркадианцы – реальная угроза, в то время как Аркадианцы думали, что Катагарцев надо или держать под контролем, или подавить их.

Это – бесконечная война.

И как во всех войнах, настоящего победителя в ней не было. А были только жертвы, пострадавшие от предубеждения и безосновательной ненависти.

Пролог

Нью-Орлеан, ночь Марди Гра, 2003 г.

– Мне так жаль, Вэйн. Клянусь, я не стремился к тому, чтобы нас так убили.

Вэйн Катталакис сжал зубы, поскольку у него никак не получалось подтянуться. Руки болели от напряжения, так как на своих запястьях он старался поднять вверх две сотни фунтов сплошных мышц.

Каждый раз, как только он готов был подтянуть тело к конечностям, связанным над головой, брат начинал говорить, нарушая его концентрацию и снова возвращая к исходному состоянию.

Он глубоко вздохнул, стараясь не обращать внимания на сильную боль в запястьях.

– Не беспокойся, Фанг. Я вытащу нас из этого.

Как-нибудь.

Он очень надеялся на это.

Фанг, не слушая его, продолжал извиняться за то, что стал причиной их смерти.

Опасно раскачиваясь над самой черной и мерзкой болотной водой, какую он когда-либо видел, Вэйн снова натянул тонкий шнур, опутывающий руки, другой конец которого был прикреплен к суку старого кипариса. Неизвестно, что хуже: мысль о возможности лишиться рук и жизни, или падение в эту отвратительную, полную аллигаторов мутную яму.

В самом деле, лучше умереть, чем прикоснуться к этой вони. Даже в темноте Луизианского болота он видел, насколько все здесь было прогнившим и отталкивающим.

 А с тем, кому нравилось жить в этом болоте, что-то серьезно было не так. Наконец, он получил подтверждение тому, что Тэлон Морриганский – первостатейный дурак.

Его брат Фанг тоже был привязан к суку с противоположной стороны дерева. Они оба испытывали необъяснимый страх, болтаясь среди болотных газов, змей, насекомых и аллигаторов.