Квантовое зеркало - Дуглас Ричардс

Дуглас Ричардс

Квантовое зеркало

© Смирнова М.В., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

Пролог

Абдул Салиб проехал восточный пригород Алеппо, самого большого города Сирии, – который сейчас, в очередной раз за множество циклов, миновавших за восемь тысяч лет, был густо населен, – и свернул на узкую дорогу, тянущуюся через пустыню. Лагерь, куда направлялся Салиб, располагался всего в тридцати минутах езды. Не считая звука мотора внедорожника и посвиста воздуха, обтекающего машину, Салиб и двое его товарищей ехали в полной тишине.

Адова пустыня являла собой бесконечное море песка и пустоты, и это пробуждало в душе Салиба инстинктивное чувство беспокойства. Хотя прогресс человечества до изрядной степени обуздал силу этих засушливых земель, путь через жгучие пески усиливал ощущение некой обреченности, которое и без того нависало над тремя людьми в машине.

Салиб понятия не имел, с чем им предстоит столкнуться. Но он слышал кое-что – невозможное, пугающее.

Он знал, что его выбрали для этого задания из-за того, что он отличался высоким интеллектом и рассудительностью, а также не был подвержен суевериям и религиозному фанатизму. И все же, учитывая то, что он слышал, его обычное спокойствие и решительность мало-помалу отступали под напором ползучего страха, от которого он никак не мог отделаться.

У Омара Хаддада, человека, с которым они собирались встретиться, не было никакого видимого прошлого. Он был никем. Не более примечательным, чем любой другой человек из многомиллиардного населения земного шара – из тех людей, которые проживали свою незначительную жизнь, не оставив ни малейшего следа на песках времени. Но вдруг, за один только шаг, следы Хаддада из неразличимых отпечатков превратились во вмятины размером с кратер. Какой же величины они станут в дальнейшем?

И чего он желает? Каким путем он так быстро обрел столь грозную силу?

Салиб свернул с дороги и остановил джип рядом с несколькими десятками машин, припаркованных на импровизированной стоянке, в которую был превращен этот кусочек пустыни – такой же, как и вся прочая пустыня. В пятидесяти ярдах отсюда располагалась цель их пути – лагерь, раскинувшийся возле крупного оазиса. Лагерь представлял собой десятки вместительных шатров, в которых жили истовые последователи человека, расположившегося в самом большом из этих шатров в центре поселения. Его шатер был столь огромен, что мог бы служить жильем сотне человек.

Или одному-единственному человеку, претендующему на звание бога.

Человеку, который быстро становился опасным. Учение Омара Хаддада распространялось словно вирус – чрезвычайно заразный вирус. Его последователи были фанатичными и упорными, к тому же боялись того, что, если они предадут его, он обрушит на них ужасное возмездие. Он считал себя не просто пророком, а божественным существом. Рукой Аллаха.

Омар Хаддад сумел привлечь последователей, которые были так безраздельно преданы ему, и их число росло так быстро, что это привлекло пристальное внимание нового президента Сирии, Халила Наджара. Внимание и беспокойство Наджара стали еще сильнее, когда президент предпринял шаги к расследованию происходящего. Никакие угрозы не могли испугать последователей Хаддада. Наджар лично наблюдал за тем, как пытали нескольких из них, но они отказались отвергнуть Хаддада, ибо иначе они потеряют достойное место в посмертии.

Вера этих фанатиков была настолько глубокой и безраздельной, что Наджар и правящая партия поняли: им нужно быстро остановить Хаддада. Если эту эпидемию не обуздать, все будет потеряно.

Президент Наджар был безжалостным человеком с почти неограниченной властью и имел все основания ожидать, что контроль над ситуацией будет быстро восстановлен. Да, Хаддад начинал доставлять беспокойство, но Наджар мог уничтожить его одним щелчком пальцев.

Поэтому он отправил эмиссара, дабы тот объяснил Омару Хаддаду: его претензии на то, что он является пророком, мессией или, более того, рукой Всевышнего, святотатственны и недопустимы. Что его орды ярых поклонников следует вернуть на путь истинный. Что Хаддаду следует признать себя обычным человеком, точнее, обычным шарлатаном, иначе его ждет смерть.

Эмиссар Наджара совершил паломничество к тому самому шатровому стану, на который Салиб сейчас взирал с некоторого отдаления. Паломничество, которое за последние месяцы предпринимали многие и многие – в те дни, которые Хаддад назначил для приема тех, кто взыскует веры. Лидер культа обитал в своем лагере без всякой защиты, и посетителей не обыскивали, не проверяли, нет ли при них оружия.

У Салиба не было сомнений в том, что самоуверенность Хаддада производила впечатление на его влиятельных гостей. А простой стан в пустыне, у границы оазиса, был искусной театральной постановкой. Если хочешь пробудить религиозное рвение, ничто не воскресит дни Пророка Мухаммеда лучше, чем жизнь простого человека в белом шатре, без охраны, когда с одной стороны расстилается адская пустыня, а с другой – над водами источника колышется роскошная листва пальм.

Эмиссар, которого Наджар послал убедить Хаддада пойти на попятную, располагал огромной силой, и ему даны были указания пустить эту силу в ход, если Хаддад заупрямится. Наджар имел все основания ожидать, что глава культа окажется несговорчивым, учитывая всю бредовость его идей, и надеялся, что слышит о нем в последний раз.

К сожалению, дело обернулось совсем иначе. В последний раз Наджар слышал отнюдь не об Омаре Хаддаде, а о собственном эмиссаре. Ни один человек из эмиссарского отряда не вернулся. И никто не имел ни малейшего представления о том, что с ними сталось.

Тогда Наджар послал еще один отряд – большей численностью и лучше вооруженный, с наказом пустить это оружие в ход немедленно; они были извещены о судьбе первого посольства и предупреждены, что нельзя терять бдительности ни на миг. Их тоже гостеприимно препроводили в «Бермудский треугольник», каким представлялся шатер Хаддада. И о них с той минуты тоже ничего не было слышно.

Больше всего Наджара злило то, что Хаддад полностью игнорировал его – даже не связался с ним, чтобы выразить свой гнев или недовольство. Как будто посланные отряды были мелкими мошками, которых Хаддад прихлопнул, едва заметив, и продолжил делать свое дело, явно ничуть не тревожась о том, что предпримет президент Наджар в связи с исчезновением его эмиссаров.

Но, несмотря на всю театральность жизни в шатре посреди открытого лагеря, Хаддад намеревался перебазироваться в более укрепленное место. Недавно он приобрел роскошное поместье, некогда принадлежавшее богатейшему из жителей Сирии: оно занимало десятки акров земли и было обнесено современнейшим защитным периметром.

Пока что Наджар не препятствовал усилиям Хаддада по возведению оплота. Не имело значения, насколько прочна будет крепость Хаддада: она не спасет его от прославленной сирийской авиации. Не выстоит против ковровой бомбардировки и налета реактивных истребителей: что мог религиозный лидер противопоставить их пушкам и снарядам?

Салиб нахмурился. С другой стороны, было вполне вероятно, что влияние Хаддада уже проникло в армию и что его преданные последователи в вооруженных силах перехватят любой приказ о его уничтожении – и последствия этого непредсказуемы. Президент Наджар отлично понимал, что попытка решить дело силой может обратиться против него самого.

Поэтому на сей раз Наджар выбрал иной подход. Мирный. Он был в замешательстве и хотел понять, что же именно ползет, подобно чуме, из лагеря в пустыне. Поэтому теперь он послал Салиба. С предложением мира. И без оружия.

Салиб и два его спутника подошли ко входу в шатер – по сторонам от входа стояли два последователя Хаддада в белых одеяниях. Салиб представился этим людям, назвал своих спутников и объяснил, что ищет совета Великого – так его проинструктировали. Один из мужчин в белом вошел в шатер и вернулся лишь несколько минут спустя, жестом пригласив визитеров внутрь.

Салиб оглянулся на своих спутников – оба они были так мрачны, словно собирались спрыгнуть в яму, полную скорпионов, – и с трудом сглотнул.

Они вошли в шатер, а послушники Хаддада остались снаружи и закрыли входной полог. В тридцати футах впереди, у стены шатра, в полном одиночестве стоял Хаддад в безупречно белом бурнусе и головном покрывале-куфии. Его темная борода была коротко и аккуратно подстрижена, и весь он словно бы излучал чистоту и безыскусность. Он едва ли не светился – как этой безукоризненной белизной, так и ошеломляющей самоуверенностью, словно сочащейся из каждой поры его кожи.

У входа в шатер и по четырем его углам размещались белые мраморные постаменты, на каждом из которых стояла золотая клетка с крошечной птичкой – оперение их было желтым или оранжево-красным. Салиб задумался, не были ли эти птицы каким-либо религиозным символом, однако времени на дальнейшие размышления у него не было.