Последний Хранитель - Йон Колфер

Йон Колфер

Последний Хранитель

Пролог

Берсерки покоятся под рунным камнем, расположенные по спирали, закручивающейся вглубь в землю, ногами наружу и головами внутрь, как того требует заклинание. Конечно, после десяти тысяч лет под землей, не было уже никаких физических голов и ног. Была только плазма черной магии, которая удерживала их сознания нетронутыми, и даже она рассеивалась, вызывая странные деформации растений и необычную агрессию у животных. Возможно, через двенадцать лун Берсерки исчезнут, и их последняя искорка силы утечет в землю.

«Мы еще не все исчезли», — думал Оро Дану, капитан Берсерков. — «Мы готовы воспользоваться нашим моментом славы, когда он придет, и посеять хаос среди людей».

Он послал мысль в спираль и был горд от того, что чувствовал, как другие воины повторяют его мысли.

«Их воля так же остра, как когда-то были их клинки», — думал он. — «Хотя мы мертвы и погребены, искра кровавой цели ярко горит в наших душах».

Ненависть к человечеству сохраняла искру горящей, а еще черная магия колдуна Бруина Фадда. Больше, чем половина их команды воинов уже закончили свое существование и перешли в мир иной, но пятеро еще оставались, чтобы закончить то, к чему они были призваны.

«Помните о своем предназначении»- говорил колдун многие столетия назад, как раз тогда, когда глина покрывала их плоть. — «Помните тех, кто умер, и тех людей, кто их убил»

Оро помнил, и всегда будет помнить. Также, как он никогда не сможет забыть то ощущение земли и камней, пробирающихся сквозь его мертвую кожу.

«Мы будем помнить», — послал он по спирали. «Мы помним, и мы вернемся».

Мысль потекла по течению вниз, а затем отразилась от мертвых воинов, которые стремились выбраться из своих могил и увидеть солнце еще раз.

Глава 1. Сложная ситуация

1. Артемис Фаул, самопровозглашенный преступный гений, теперь предпочитает называться юным гением. По-видимому, он изменился. (Заметка для себя: Харрумф)

2. За последние полгода Артемис подвергался еженедельным сеансам терапии в Гавани, в попытках преодолеть тяжелую форму Синдрома Атлантиды, психологического расстройства, которое появилось вследствие вмешательства в магию. (Так ему и надо, этому вершку).

3. Не забыть представить в ЛеППРКОН астрономический счет.

4. Артемис выглядит здоровым, в рекордные сроки. Это возможно? И вероятно ли?

5. Обсудить мою теорию относительности с Артемисом. А все ради очень интересной главы в моей виртуальной книге: «Промах Фаула: перехитрить Умные-Штаны». (Издателям больше нравится название «ча-чинг!»)

6. Заказать еще болеутоляющего для моего разрушенного тазобедренного сустава.

7. Выпустить чистовой документ о психическом здоровье для Артемиса. Сегодня последний сеанс.

Артемис беспокоился. Ж.Аргон уже опаздывал. Этот последний сеанс терапии был таким же бесполезным, как и последние полдюжины. Он был абсолютно здоров, слава Богу, причем уже с девятнадцатой недели. Его потрясающий интеллект ускорил процесс выздоровления, и поэтому ему не придется вертеть большими пальцами по воле гнома психиатра.

Сначала Артемис шагал по офису, отказавшись от успокаивающей водной стены с ее пульсирующими огоньками настроения; затем он сел на минутку в кислородную кабину, которая, как он обнаружил, успокоила его чуть сверх меры.

«В самом деле, кислородная кабина», — думал он, быстро выныривая из палаты.

Наконец дверь с шипением скользнула вбок по желобу, впуская Ж.Аргона в его офис. Приземистый гном захромал прямиком к своему стулу. Он упал в объятия его обивки, хлопая по панели управления на подлокотнике, пока гелевый мешок под его бедром не начал мягко светиться.

— Ааах, — вздохнул он. — Мое бедро меня убивает. Ничего не помогает. Люди думают, что знакомы с болью, но они даже понятия не имеют…

— Вы опаздываете, — заметил Артемис на чистом гномьем, без капли сочувствия в голосе.

Ж.Аргон блаженно вздохнул, когда нагретая подушка на стуле начала работать с его бедром.

— Вечно в спешке, вершок? Почему бы тебе не принять кислородную кабину или помедитировать у водяной стены? Монахи Хэй-Хэй на ней клянутся…

— Я не священник пикси, доктор. Что творят монахи Хэй-Хэй после первого гонга, меня мало интересует. Можем ли мы продолжить с моей реабилитацией? Или Вы предпочтете потратить больше моего времени?

Ж.Аргон фыркнул и наклонился вперед, открывая папку на своем столе.

— Почему, чем Вы умнее, тем противнее становитесь?

Артемис положил ногу на ногу, впервые дав своему языку тела расслабиться.

— Давайте придерживаться темы, Артемис, — Ж.Аргон вытащил несколько карточек из папки. — Я буду показывать вам чернильные пятна, а Вы говорите, что вы видите, глядя на них.

Артемис театрально вздохнул.

— Чернильные пятна. Ох, пожалуйста. Продолжительность моей жизни гораздо меньше вашей, доктор. Я бы предпочел не тратить свое драгоценное время на бесполезные псевдо-тесты. С таким же успехом мы могли бы почитать чайные листья, или предсказывать будущее по внутренностям индейки.

— Чернильные пятна — это достоверный индикатор психического здоровья, — возразил Ж.Аргон. — Проверенный и протестированый.

— Проверено психиатрами для психиатров, — фыркнул Артемис.

Ж.Аргон бросил карточку на стол.

— Что Вы видете в этом пятне?

— Я вижу пятно.

— Да, но какие ассоциации оно у Вас вызывает?

Артемис ухмыльнулся в своей высшей раздражающей манере.

— Я вижу карту пятьсот тридцать четыре.

— Что, извините?

— Карточка пятьсот тридцать четыре, — повторил Артемис, — из серии из шестисот стандартных карточек с чернильными пятнами. Я запоминал их в течение наших сеансов. Вы их даже не перемешивали.

Ж.Аргон проверил номер на задней стороне карты: 534. Конечно.

— Знание номера — это не ответ. Что Вы видите?

Артемис заставил свои губы дрожать.

— Я вижу топор, с которого капает кровь. А еще испуганного ребенка и эльфа в коже тролля.

— Действительно? — Ж.Аргон был заинтресован.

— Нет. Не действительно. Я вижу безопасное здание, возможно семейный, с четырьмя окнами. Залсуживающий доверия питомец, и путь, ведущий от двери вдаль. Я думаю, если Вы посмотрите в своей инструкции, то мои ответы скажут об абсолютном здоровье.

Аргон не нуждался в проверке. Вершок, как всегда, был прав. Возможно, он может ошеломить Артемиса своей новой теорией. Это не было частью его программы, но все-таки он может заслужить немного уважения.

— Вы слышали о теории относительности?

Артемис заморгал.

— Вы шутите? Я путешествовал во времени, доктор. Наверное, что мне все-таки известно что-то об относительности.

— Нет. Не эта теория; моя теория относительности предполагает, что все магические вещи связаны между собой и находятся под влиянием древних заклинаний или волшебных горячих точек.

Артемис потер подбородок.

— Интересно. Но вы не находите, что ваши постулаты следовало бы назвать теорией связанности?

— Все равно, — сказал Аргон, отмахиваясь от каламубра. — Я провел небольшое исследование и оказалось, что Фаулы время от времени тревожили волшебный народец на протяжении тысяч лет. Десятки твоих предков пытались найти горшок с золотом, хотя Вы — едиственный, кому это удалось.

Артемис выпрямился; это было интересно.

— А я никогда об этом не знал, потому что Вы стирали память моим предкам.

— Точно, — сказал Аргон, волнуясь о том, чтобы полностью привлечь внимание Артемиса. — Когда Ваш отец был юношей, ему удалось связать по рукам и ногам гнома, который позарился на поместье. Я думаю, он до сих пор грезит об этом моменте.

— Неплохо для него, — пришла Артемису в голову мысль. — Почему гнома заинтересовало наше поместье?

— Потому что остатки магии там превышают пределы. Что-то однажды случилось с Вашим поместьем. Что-то великое, выражаясь магически.

— Это и подталкивало Фаулов к вере в магию, — прошептал Артемис, почти сам себе.

— Точно. Это как в ситуации курицы с яйцом. Вы подумали о магии и затем ее нашли? Или магия заставила Вас ее искать?

Артемис сделал несколько заметок в своем смартфоне.

— А это «великое» волшебное событие… не могли бы вы говорить определеннее?

Аргон пожал плечами.

— Мы не располагаем настолько старыми записями. Речь идет о временах, когда мы жили на поверхности, то есть более десяти тысяч лет назад.

Артемис поднялся и навис над маленьким гномом. Он чувствовал, будто должен ему за эту теорию связанностей, которая, конечно, требует некоторого изучения.