Избранная лирика - Алексей Недогонов

Алексей Недогонов

Избранная лирика

От составителя

Алексей Иванович Недогонов родился 19 октября 1914 года. С детских лет он сам зарабатывал себе на кусок хлеба. Приехав из своего родного города (Шахты Ростовской области) в Москву, будущий поэт работал на заводе, а потом учился в Литературном институте. Первые стихи его были напечатаны в 1932 году. С 1938 года он уже печатался в толстых журналах и центральных газетах («Звезда», «Знамя», «Новый мир», «Комсомольская правда»). Однако при жизни он так и не смог выпустить ни одной книги стихов (мы, говоря это, не имеем в виду первой части поэмы «Флаг над сельсоветом», выпущенной отдельными изданиями за несколько месяцев до смерти Недогонова сначала в библиотечке журнала «Огонек», затем в Костромском областном книжном издательстве). Большинство его произведений увидело свет или в заводской многотиражке «Вперед», или во фронтовых газетах, а то и совсем не печаталось при жизни. Не по вине самого Недогонова он долго, вплоть до написания «Флага над сельсоветом», «числился по ведомству молодых авторов», хотя давным-давно уже вырос из «детских штанишек» и еще до Великой Отечественной войны был вполне сложившимся поэтом, зрелым мастером стиха. Все это странно, но — факт!

Жизнь Алексея Недогонова оборвалась 13 марта 1948 года, когда ему не исполнилось еще и 34 лет. Она оборвалась нелепо, трагически, в результате несчастного случая, в самом расцвете творческих сил и возможностей поэта.

Только после смерти Недогонова его стихи были, наконец, изданы. И тут всем стало ясно, какого большого поэта мы потеряли…

Алексей Недогонов писал о себе: «Силы Родины меня питали». Его поэзия — это поэзия коммуниста и воина, поэзия большой жизненной правды и большого мужества. Ей не суждено увядать, стареть. Пусть же стихи Недогонова идут от сердца к сердцу! Пусть он будет «нашим верным, нашим прочным другом» и останется в нашей памяти «как живой с живыми говоря».

Константин Поздняев

Дыхание

Пока весну томит истомалетучих звезд,текучих вод,пока в прямой громоотводлетит косая искра грома, —вставай и на реку иди,на берегу поставь треножники наблюдай весну, художник.

Пускай прошелестят дожди,пускай гроза по-над землеюпройдет и громом оглушитзакат, что наскоро пришитк сырому небу, чтобы мглоюпокрыться через полчаса,чтоб видеть свет правобережный,чтоб новый мир —промытый, свежий —в твоем сознанье начался.

Тогда — писать, но без корысти,сушь равнодушья заменивединоборством грозных нив,полетом сердца,взора,кисти!

1935 г.

Двое юношей

Голуби мира летят, летятс веточкою тоски.

Где-то в долине упал солдатзамертво на пески.Ночь африканская. Путь прямой.Дым с четырех сторон.Сумерки тропиков. Но домой,нет, не вернется он.Голуби мира летят, летятс холодом и теплом.Пушки германские заговорятна языке своем.Руша преграды, мои врагив лютых ночах идут,снова солдатские сапогирейнские травы мнут.Голуби мира летят, летят,веточку в клюв зажав;кружатся,кружатся,кружатся надкрышами всех держав.

Снова теплятся для разрухдва очага войны.Но Москва произносит вслухслово моей страны.Слыша его, у больных болотвозмужавший в борьбенегр поднимается и поетпесенку о себе:«Пусть в селении Суалыв яростную грозувраги заключат меня в кандалы —я их перегрызу!Примет кости мои земля —брат мой возьмет ружье;за океаном, у стен Кремля,сердце стучит мое».

Снова теплятся для разрухдва очага войны.Но Москва произносит вслухслово моей страны.Оно адресовано миру всему,и твердость в нем наша вся.И московский юноша вторит ему,тихо произнося:— Милая Родина! Ты в боютолько мне протруби;если надо тебе,моюголову —отруби!Факелом над землей подними,долго свети, свети,чтобы открылись перед людьмисветлые все пути.

Разве знают мои врагивечность таких минут,враги, чьи солдатские сапогирейнские травы мнут?

1939 г.

Утверждение

А бывает так, что ты в путизагрустишь.И места не найтив этомнабок сбитом захолустье.На войне попробуй не грусти,—обретешь ли мужество без грусти?

Это чувство в нас живет давно,это им рассыпаны щедротыподвигов.И верю я — оноштурмом брало крепости и доты.

Видел я:казалось, беззащитный,но в снегу неуязвим и скор,по-пластунски полз вперед саперк амбразурам с шашкой динамитной.

Ветер пел:«Пробейся, доползи!»Снег шуршал:«Перенеси усталость!»

Дотянулся.Дот зловещ вблизи —пять шагов до выступов осталось.Понял:этот холм, что недалеч, —как бы там судьба ни обернулась —нужно сбить,придется многим лечь…

И саперу, может быть, взгрустнулось.

К вечеру,когда была взятас гулким казематом высота,мы его нашли среди обломков.Он лежал в глухом траншейном рву,мертвой головою —на Москву,сердцем отгремевшим —на потомков.

Значит, память подвигом жива!

В сутолоке фронтовой, военнойэти недопетые словастали мне дороже всей вселенной.И в часы,когда душа в долгу,в праздники,когда поет фанфара,песенку про гибель кочегараравнодушно слушать не могу.

Финляндия

1940 г.

«В конце войны черемуха умрет…»

В конце войны черемуха умрет,осыплет снег на травылепестковый,кавалерист, стреляющий вперед,ее затопчет конскою подковой.

Пройдут года —настанет смерти срок,товарищам печаль сердца изгложет.Из веточек черемухи веноккавалеристу в голову положат.

И я б хотел — совсем не для прикрас, —чтоб с ним несли шинель,клинок,и каску;и я б хотел, чтоб воин в этот разпочувствовалцветов тоскуи ласку.

1940 г.

«Я забыл родительский порог…»

Я забыл родительский порог,тишину, что сказкой донимала.Мною много пройдено дорог —счастья мной потеряно немало…

Кроха жизни — как тут ни борись…Я прошу ценой любимой песни:детство невеселое,воскресни,отрочество,дважды повторись!

Чтобы мог сказать я без тревог:да, во мне иное счастье бродит,много мною пройдено дорог —пусть по нимдрузья мои проходят.

Бахмут, госпиталь

1940 г.

Европа

Еще томятся матери и детив напрасном ожидании отцов.Они не лгут, что света нет на свете,что мир ужасен — душен и свинцов.

Гуляет в странах, вырвавшись из плена,драконом бронированным война.И вздрагивает слава Карфагена,когда, пред сталью преклонив колена,мрут города и гибнут племена.

Солдаты умирают на рассветеза тыщи верст от крова и семьи.Томятся дома матери и дети,гремят в Восточной Африке бои.

И где-то там, под солнцем полуденным,ад проходя и бредя словом «рай»,худой солдат, в походах изнуренный,сорвал кольцос гранаты невзначай.

Осколочная сила просвистела!..

Идут солдаты Африкой тоски,Лежит в пустыне взорванное тело.Его заносят жгучие пески.

И вот сейчас, когда легко солдатулежать в песках, освистанных свинцом, —Европа мне напомнилагранатусо снятымнеожиданнокольцом!

Канун войны