Маньяк по субботам - Гостомыслов Александр Петрович

Не останавливаясь и не глядя по сторонам, Грай пересек лес, вывел меня на опушку. Тут начиналось ржаное поле. Я замер, как завороженный. Два года службы в полковой разведке и жизнь в городе ничуть не уменьшили моей любви к хлебному полю. Разогретый воздух в поле звенел, становился виден, волны расплавленного воздуха дрожали над рожью, поднимались и уплывали вверх к раскаленно-синему небу. Вокруг громко жужжали шмели, пчелы носились над головами, тренькали кузнечики. Голубые васильки живые глаза живой земли, разомлев на солнце, смотрели на нас.

Грай мои восторги не разделял, но и не сделал иронического замечания, что было свойственно его скептической натуре. Он расчехлил цейса и деловито стал обшаривать опушку леса, рожь, небо над полем.

Я не мог понять шефа, разные бывают заморочки у городского человека, терпеливо ждал, наконец не выдержал:

— Что мы ищем, скажите, может, я сразу вам покажу это место?

— Мы ищем следы.

Я решил, чго от жары крыша у Грая поехала.

— Какие следы мы можем при помощи бинокля найти на небе? Если вам не дают спать воспоминания о Попове, вернемся в лес, и я схожу за лопатой.

— Стандартное мышление губительно для детектива, Виктор, — остановил меня шеф.

Разглядывая в бинокль поле, Грай чертыхнулся:

— Хорошо бы на вышку забраться, или на одинокое дерево среди поля.

Но ни вышки, ни подходящего дерева не нашлось. Мы двинулись вдоль поля. Дошли до его конца, пока не уперлись в перелесок, повернули обратно. Грай начал двигаться еще медленнее, так что, сделав от нетерпения хороший шаг, я сразу натыкался на его спину. Наконец шеф остановился и начал вглядываться в густо колосящуюся рожь. Что он там углядел? Ход его мыслей мне был неясен.

— Ну-ка, Виктор, посмотри вон на то местечко, где встретились четыре василька, своим восторженным взглядом. Что ты там увидишь?

Сквозь густую стену ржи, метрах в десяти-одиннадцати от края поля я разглядел небольшую проплешинку и резвившихся на ней трех мухоловок.

— Что делают там эти милые птички? — спросил Грай.

— Если не ошибаюсь, мух ловят. Разрешите ваш бинокль, — и разглядел даже мух, собравшихся на проплешинке.

— Все правильно, — произнес Грай удовлетворенно. — А вот и след дикой собаки.

Тут я позволит себе внутренне усмехнуться.

— Весьма похоже, но разрешите заметить, это пробегала лисичка. У нее след помельче, и строчка ровнее.

— Приятно иметь дело с человеком, выросшим в деревне и понимающттм мать-природу, — с откровенным восхищением произнес Грай. — Теперь тесак к бою.

Я выхватил полусаблю и оглянулся. Но вокруг никого: ни человека, ни зверя.

— Иди и выруби березовый кол, — велел шеф.

Я срубил березку и притащил к ногам шефа.

— Не поленись сходить к проплешинке и воткнуть в нее кол. Да не наследи там сильно.

На сердце у меня стало нехорошо.

— Это зачем?

— Там находятся бренные останки председателя садоводческого товарищества господина Попова. Бывшего инженера, главы семейства и прочая…

Стыдно признаться, как я иногда медленно соображаю. Я же должен был догадаться! Вероятно, жара так подействовала на мою голову. К проплешине ноги отказались идти.

— К чему мертвеца беспокоить… И кол не нужен. Я это место теперь ночью найду, оно мне сниться станет. Но как вы догадались, что здесь его надо искать? Не колдун же вы?

— Виктор, если я стану все объяснять, жить тебе будет неинтересно. Ты ведь сам видел, старательный Шестиглазов с целой бригадой землекопов перерыл весь лес, сам сунул нос в каждую подозрительную ямку. Лес был проверен, следовало сделать следующий шаг. В хлебном поле мухи нашли закопанный труп, мух нашли птицы, а мы заметили их.

На следующее утро я привел к этому месту Шестиглазова и рабочих с лопатами. То, что осталось от бывшего председателя Попова, описывать не стану, чтобы не шокировать читателей физиологическими подробностями. По трупным червям и личинкам, поселившемся в теле покойного, эксперт должны были подтвердить срок его смерти. Медицинская экспертиза подтвердила, что Попов убит в день исчезновения, убит ударом топора в затылок, удар нанес сильный человек среднего роста.

Грай воспринял эту информацию внешне спокойно. Но я видел — он напряжен, и внутри его в полной готовности туго сжатая пружина/Подходило время решительной схватки с убийцей.

После раскопок в ржаном поле я пошел к старому Ладожскому каналу, искупался, тщательно вымылся и вычистил одежду, чтобы ни одна частичка принадлежащего теперь судебным экспертам тела не осталась на мне.

Прямо с канала прошел к магазину. Остановился на крыльце, носовым платком вытер лицо, Зоя не должна видеть пота на мне. Войдя внутрь, увидел — моя Золушка раскладывала по полкам новые товары и прикрепляла бумажные ценники. Я провел взглядом по ее тяжелым бедрам, узкой талии, нежной шее и замер, почувствовав, как кровь бросилась в голову. Она наверняка почувствовала, что я стою за ее спиной и гляжу на нее, но не захотела даже повернуться.

Я ей сказал в спину:

— Вчера мы нашли Попова, завтра разыщем НАГа.

Зоя замерла на секунду и стала разворачиваться ко мне. Но в ту же секунду я повернулся и ушел.

Глава XVIII

Не от моего лица

В субботу утром восемнадцатого июня сын сторожихи Никита Зеленов валялся в своей комнатушке, похожей на шкаф с небольшой дверцей. У него сильно разболелась голова, он опасался, что сегодня может случиться припадок. От легкого стука в окно Никита вздрогнул. Любопытные глаза, черный хохолок на затылке — сосед Юрка махал ему рукой.

Никита нехотя открыл окно. Юрка протянул ему районную газету «Кировский соловей».

— Всё, в магазине купил. Смотри, самый крупный заголовок про убийцу. Садоводов предупреждают — он убивает по субботам. Будьте осторожны. До сих пор схватить не могут, у нашего правления милицейская машина дежурит, с сержантом Григорьевым я уже познакомился. Дружинники на каждой улице, а маньяку хоть бы что. Народ дрожмя дрожит.

— И ты дрожишь, Юрка?

— Я — нет. Но мать в страхе, хочет меня в город отправить.

— Ты не бойся и матери скажи, пусть с ума не сходит, он вас не тронет.

— А ты откуда знаешь?

Никита не ответил. Он читал газету, руки его подрагивали.

В комнату вошла мать, Нина Федоровна.

— Что, Володя, опять разболеваешься?

— Полежу, отдохну, пройдет голова.

— Тогда весь день дома сиди, а то свалишься где-нибудь на дороге.

— Я сегодня подрядился три тележки торфа привезти на двадцатый участок.

— Не ходи, — предупредил Юрка. — Сегодня всех, кто торф возит, милиция хватает и на допрос. Торфа им жалко стало…

— Хорошо, что предупредил, не пойду. Не с руки мне в милицию попадать. У меня сейчас начинается, чувствую, полоса неудач.

— Что с гобой?

— Предчувствие, Юрка, страшное предчувствие, живу как во сне, сам не понимаю, что со мной творится.

— Что-то произошло? — насторожился парнишка.

— Влюбился… Без ответа…

— Ну, это неинтересно, — сплюнут Юрка, — А ты в Шлиссельбурге на празднике был?

Володя слегка покраснел, промямлил смущенно:

— Да, съездил, посмотрел.

— Вот здорово! Ты там мог убийцу увидеть, мог узнать и схватить. Тебе бы премию дали и портрет в газету. А Геннадия Исаева видел?

— Видел, он беседовал с какими-то шишками.

У Юрки перехватило дыхание.

— А потом?

Никита поморщился и сплюнул.

— Значит ты видел, как его по голове этот маньяк?..

Никита не ответил, у него все сильнее разбаливалась голова.

Юрка понял, что о Шлиссельбурге больше ничего не узнает, и переменил тему разговора.

— Тебе эта длинноногая Ленка Островская нравится, да?.. Да не замахивайся, я никому…

Tак уж случилось, Елена Островская и Зоя давно и хорошо знакомы, в городе они жили в одном доме и учились в одном классе. Дружбы между ними никогда не было, скорее наоборот. Елена знала — когда ей хорошо, то Зое плохо, а если ей хуже некуда, то Зоя на седьмом небе от счастья.