когда каждому пастырю-учителю в особенности необходимо вспомнить слова апостола:
горе мне, если не благовествую (1 Кор. 9:16), когда благовременно вспомнить предостережение святителя Тихона священникам: «Крайне берегитесь молчать».[1065] Пастырь не должен молчать до тех пор, пока возопиют камни. Самым ходом вещей вызывается усиленная проповедническая деятельность, явилась настоятельная потребность в живой, соответствующей запросам времени проповеди. В ней нуждаются верующие сыны Церкви, ее требуют люди, в сущности равнодушные к религии и Церкви. Внешние побуждения к изменению характера нашей проповеди до самого последнего времени были, очевидно, не вполне достаточны, а условия для возрождения и оживления проповеди были, без сомнения, очень неблагоприятны. Проповедники, произносившие в течение года по несколько проповедей собственного сочинения или по печатным сборникам, на темы более или менее отрешенные от жизни, вправе были считать себя выполнившими свой долг церковного учителя, тогда как огромное большинство пастырей целыми годами безмолвствовало. Но теперь для всех стала очевидной нужда в усиленной проповеднической деятельности; теперь стали раздаваться вполне определенные и настойчивые требования проповеди, отвечающей запросам современности, и проповедь установившегося типа никого не удовлетворяет. В наши дни пастырям со всех сторон предъявляются вопросы, для решения которых недостаточно усвоить сущность евангельского учения и проникнуться духом святоотеческих творений, но необходимо, кроме того, ради блага и спасения верующих постараться «узнать все житейское не менее обращающихся в мире». Пастырей спрашивают, как христианину мыслить о свободе вероисповеданий, недавно объявленной и у нас; как в наше время относиться к театру; допустима ли в христианском государстве смертная казнь; как разрешить безобидно, в соответствии с евангельским учением, рабочий вопрос; справедлив ли практикующийся в настоящее время способ пользования землею и пр. Нужды и потребности духа имеют такую связь и взаимоотношение с нуждами телесными, как душа с телом. А потому проповедник не может совершенно игнорировать интересующие современное ему общество вопросы, не только касающиеся области интеллектуальной, но и социально-экономической и политической. В особенности же пастырь-проповедник не должен быть безмолвным в периоды общественных волнений. А в наши дни, помимо других частных вопросов, духовенству предлагается выяснить свое отношение к освободительному движению. Но наши пастыри так не привыкли отзываться на запросы современности, столь далеко стояли от жизни общества, что в первое время обнаружили полную растерянность; а потом, когда понемногу стало выясняться отношение отдельных духовных лиц к вопросам политической и общественной жизни, получилась нестройная и соблазнительная разноголосица. На одни и те же вопросы, для которых от всех пастырей требуется решение по духу одного и того же Евангелия, стали даваться различные до противоположности ответы. Одни, например, твердо и решительно стали только на защиту юридических прав обеспеченных классов, другие готовы учить бедных и обездоленных «в борьбе обретать свое право». Одни открыто отвергли оговорки катехизического учения о том, что убийство на войне и лишение жизни преступников не есть нарушение шестой заповеди; другие (из лиц «священного сана и даже иноческого звания») проповедуют такие начала жизни, «которые более отвечают нетерпимости и фанатизму Корана, чем кротости и любви, завещаемым Евангелием»;[1066] эти последние склонны не только оставить в силе смертную казнь, но и придать ее совершению характер религиозной церемонии. Одни из пастырей получили титулы «передовых», поборников свободы и прогресса (слева), другие – борцов за коренные устои русской жизни (справа); те и другие будучи вместе с тем заклеймены укоризненными прозваниями от представителей враждебных лагерей. Вместо того чтобы быть руководителями общества, пастыри вынуждены прислушиваться к голосу людей светских и следовать за ними, как будто у них не было и нет надежнейшего руководства.
Минуя вопрос о том, в какой мере наши пастыри не хотят и в какой они не могут стоять в качестве церковных проповедников и руководителей общества в вопросах веры и нравственности на высоте своего призвания, обратимся к выяснению смысла требований, предъявляемых в наши дни к церковной проповеди. Требуют живого, соответствующего запросам времени слова, но что же, собственно, разумеют под таким словом? В какой мере требования живого, проникнутого духом современности слова подлежат удовлетворению? Протоирей А. Ключарев (впоследствии архиепископ Амвросий), назвав понятия о современности церковной проповеди сбивчивыми и неопределенными, высказал относительно требований к проповеди со стороны интеллигенции следующее мнение: «Большинство наших просвещенных людей склоняется к той мысли, что церковная проповедь должна не руководствовать людей известного времени, а идти за временем, и не только применяться к нему во внешних приемах, но и соглашаться с ним в самом решении вопросов современной жизни».[1067] У другого автора читаем: «От проповеди требуют, чтобы она была точным отголоском духа времени, пособницей литературы в проведении в народ гуманных, научно-практических, экономических и других понятий, выработанных для улучшения общественно-экономического быта народа».[1068]
В наше время от священника ждут, очевидно, проповедей только на злободневные темы, ищут подтверждения правоты различных социально-политических партий с высоты церковной кафедры. Но пастырю-учителю необходимо помнить, что церковная проповедь не должна иметь сродства с публицистикой, хотя бы и церковной. Употребительное – в особенности с шестидесятых годов XIX века – у гомилетов название проповеди, касающейся вопросов современности, публицистической профессор Певницкий признает неточным.[1069] Но это название следовало бы признать вообще не подходящим ни к одному из видов церковного учительства.
Вопросы политические и социально-экономические сами по себе ни в каком случае не могут составлять предмета церковной проповеди, несмотря на всю важность и значение их в жизни обществ и народов. По выражению Дикмана, «Евангелие признает только одну политику – Царства Божия».[1070] Но это отнюдь не исключает желательности, даже необходимости вмешательства пастыря в дела политики и общественной жизни тогда, когда верующие, увлеченные партийной борьбой, готовы бывают уклониться от основ евангельского учения. «Пастырь Церкви не выполнит своей задачи и изберет не лучшую часть, когда при разгаре страстей будет совершенно холодным и безучастным зрителем борьбы и вражды, увлекающей его пасомых». В подобных случаях необходимо подражать примеру знаменитых пастырей и учителей Церкви Вселенской, в частности и нашей Русской.[1071] Но, конечно, пастыря интересует здесь не торжество той или другой политической доктрины, а верность его паствы заветам Христа. Не должен проповедник, и в качестве патриота, авторитетом религии оправдывать и поддерживать национальные страсти и предрассудки и незаконные притязания по отношению к другим народам. Его слово может быть проникнуто любовью к отечеству, но это чувство не должно стоять в противоречии с основным началом христианской нравственности; патриот всегда должен оставаться христианином. Социальный элемент привносится в проповедь не путем непосредственного вмешательства проповедника в интересы общественной жизни, но так, что, когда, выполняя свою главную обязанность, он полагает
