Кровь звёзд. Мутанты - Натали Хеннеберг

«Убивайте волосатых людей!» — продолжала неистовствовать в своем безумии Барбара Пелл. Мозгом женщины может овладеть такое неистовство, которое невозможно потушить. В доисторические времена женщина не останавливалась ни перед чем, чтобы защитить своих детей. Это безумие ожило в Барбаре Пелл, теперь она была заражена «вирусом ненависти», и повсюду, где бы ни появлялась, разжигала искры этой ненависти. Даже Бюркхалтер чуть не попал под ее влияние, но инстинктивно поставил защиту, чтобы сохранить самого себя. Другие параноики дали себя увлечь, и теперь участвовали в этом жертвоприношении.

— Убивайте их, убивайте, убивайте! — кричал ее мозг.

— Повсюду? — спрашивал себя Бюркхалтер, оглушенный близостью этого головокружительного вихря ненависти. — Сегодня ночью на всей земле? Повсюду восстали параноики или только в Секвойе?

Получив ответ Барбары Пелл, он внезапно понял, до какой степени эта рыжеволосая женщина была отвратительна и ненавистна ему. Если бы она исчезла в этом кровавом столпотворении, он бы сохранил чувство ненависти к ней, но не стал бы ее презирать.

Логика ответа Барбары была леденящей: рассуждала та часть ее мозга, которая не участвовала в смертоносном огне, охватившем толпу, а ведь именно она разжигала этот огонь.

Барбара Пелл обладала довольно сложным психическим складом. Пожалуй, после Жанны Д’Арк ни одна женщина не имела такой странной способности воздействовать на других. Она сама бросилась в это кровавое побоище, и в то же время она по-прежнему могла холодно рассуждать, и этот холод был страшнее, чем огонь, пожиравший ее.

— Нет, только в Секвойе, — ответила она. — Ни один обыкновенный человек не сможет рассказать об этом, так как ни один не должен выжить. — Словами нельзя передать ледяной яд, излучаемый ее мозгом. — Секвойя в наших руках. Мы захватили посадочные площадки и электростанцию. Мы вооружены. Секвойя не связана с внешним миром. Погром начался здесь, да именно здесь. Он подобен раковой опухоли, которой нельзя давать расти.

— Каким образом?

— А как уничтожают раковую опухоль? — Ее мысли были полны желчи.

— Радий, — подумал Бюркхалтер… Радиоактивность… Атомная бомба…

— Уничтожение? — спросил он.

В ответ он услышал холодное и одновременно жгучее подтверждение.

— Ни один нетелепат не должен выжить. Уже были города, уничтоженные другими городами. За все ответит Пайнвуд, всем известно, что этот город соперничает с Секвойей.

— Но это невозможно… Если средства информации Секвойи перестанут передавать…

— Мы отправляем ложные Сообщения. Мы захватим любой вертолет, который появится здесь… Если хоть один нетелепат ускользнет от нас… Ее мысль переросла в нечеловеческий крик, тут же подхваченный другими параноиками.

Бюркхалтер немедленно прервал связь. Не отдавая отчета, совершенно машинально, он направился к больнице, стараясь держаться подальше от центра. Рев озверевшей бездушной толпы то усиливался, то затихал, а потом снова все повторялось. Не нужно было быть телепатом, достаточно было лишь услышать это.

Потрясенный случившимся, а также своим разговором с Барбарой Пелл, Бюркхалтер медленно шел по темным улицам и размышлял о том, что их всех ожидало.

«Жанна Д’Арк, — подумал он. — Она тоже могла воздействовать на умы, она тоже слышала „голоса“… Может быть, она обладала телепатическими способностями и родилась раньше своего времени? Но она, по крайней мере, пользовалась своей властью в разумных целях, а Барбара Пелл…»

И снова он услышал ее мысли, как раз тогда, когда перед ним предстал ее образ, холодный, отталкивающий, безжалостный по отношению ко всему происходящему. Кажется, что-то спутало их планы, потому что…

— Бюркхалтер!.. Бюркхалтер… Мы будем сотрудничать с вами. Мы не собирались этого делать, но… где Немой, Гобсон?

— Не знаю.

— Кто-то вскрыл контейнеры. Бомбы исчезли. Нужно доставить их из другого города. Риск увеличивается с каждой секундой. Найдите Гобсона. Мы не можем на него выйти. Мы знаем, что бомбы выкрал он. Он должен сказать, где они. Дайте ему знать об этом, Бюркхалтер. Это касается всех нас. Если тайна будет раскрыта, то угроза нависнет над всеми телепатами планеты. Нужно уничтожить раковую опухоль, пока она не разрослась.

Бюркхалтер почувствовал, как потоки мыслей, несущих в себе жажду убийства, донеслись до него. Он вошел в сад какого-то нежилого дома и скрылся за кустами. Оттуда он увидел, как по улице прошла разъяренная толпа с факелами; уныние охватило его. Эта злоба и ненависть… неужели они существовали все время в скрытой форме, а теперь вот вырвались на волю при малейшем толчке?

Да, хватило одного провокационного акта, чтобы пробудить эту безумную жажду убийства. Когда телепат убивает нетелепата, это не дуэль, это — убийство. Игра шла поддельными картами. Уже в течение нескольких недель Секвойя была объектом усиленной психологической обработки.

Обыкновенные люди считали, что убивают не представителей другого вида, а дьяволов. Они были убеждены, что Лысоголовые хотели завоевать мир. Никто еще не говорил, что Лысоголовые пожирали детей, но это, конечно, не заставит себя ждать… До сих пор децентрализация играла на руку Лысоголовым: Секвойя была отрезана от остального мира, но ведь это не может длиться вечно.

Бюркхалтер прошел через сад, перепрыгнул через ограду и оказался в лесу. Он чуть было не подвергся искушению отправиться на север, укрыться в диком первозданном мире, где не будет этого ужасающего хаоса. Но все-таки он повернул к югу, в направлении больницы. К счастью, ему не нужно было переходить через реку: за переправой на мостах, конечно, следили.

Он услышал новые звуки, нестройные и истеричные. Лаяли собаки. Обычно животные не воспринимали мысли телепатов, но сейчас напряженность этих мыслей достигала такой степени, что собаки стали к ним восприимчивы. Мысли тысяч телепатов во всех концах планеты сосредоточились на этом городке недалеко от Тихоокеанского побережья.

Ах! Лают собаки!

Это идут нищие…

Да… он попытался вспомнить еще одно стихотворение, которое лучше соответствовало обстоятельствам.

Желания и страхи стольких лет…

5

Наибольшую опасность представляли неслышимые крики, которые обступили со всех сторон психиатрическую больницу и привели в возбуждение наиболее восприимчивых больных. Чтобы их успокоить, пришлось прибегнуть к водолечению, а то и к смирительной рубашке.

Гобсон посмотрел через полупрозрачное стекло на город, раскинувшийся внизу. «Сюда они не войдут», — подумал он.