Набоб - Ирэн Фрэн

— Их отбросят горцы.

— Нет, высокочтимая царица, потому что они набрали сипаев, тысячи сипаев, а брат высокочтимого покойного раджи Годха…

— …Командует ими. Я знаю. Поторопись, посланник! Ты не сказал мне ничего такого, чего я бы уже не знала. Боюсь, ты напрасно теряешь время. Скажи мне прямо, кто твой хозяин и чего он хочет, иначе я сейчас же отошлю тебя в долину!

Теперь голос посланника стал глухим, как будто сдавленным. Мадек понял тактику Сарасвати: если гость был ей неприятен или не говорил сразу, что ему нужно, она незаметным движением давала слугам понять, чтобы они перестали обмахивать его опахалом. Несчастный не сразу замечал это; он что-то бормотал, вытирал себе лоб, а когда слуги вновь начинали махать пальмовыми ветвями, но неритмично и неаккуратно, пытка продолжалась, и так до тех пор, пока уставший от духоты разозленный посетитель не удалялся, и либо просьба так и застревала у него в горле, либо он проглатывал свою жалобу.

У этого посла, видимо, была важная миссия. Он заговорил почти сразу:

— Угроонгу подчинены почти все земли на Западе. Он официальный хозяин большей части этих земель. В других у него есть джагиры, доверенные ему раджами. Его власть простирается вплоть до Агры. Засуха только помогла его войскам. Там, где крестьянин умирает, солдат занимает землю, царица.

— Почему же он не сдерживает англичан?

— Англичане идут с севера, по другим дорогам.

«Они идут по той же дороге, что и я, — подумал Мадек. — Сейчас они, наверное, дошли до пустыни, это она их задержала».

— Мой хозяин узнал о заговоре против твоего супруга.

— В этой стране новости распространяются быстро.

— Не смейся, царица. У него есть серьезное предложение. Ты всего лишь женщина, и скоро перед тобой предстанет огромное войско.

— Никто не начинает войну перед муссоном.

— Это верно. Но после дождей…

Наступило долгое молчание.

— Я не так безоружна, как ты думаешь. И не так одинока.

Мадек вздрогнул. Но посланник не обратил внимания на эти слова.

— Мой хозяин могуществен. Великий Могол называет его Луной Индии.

— Ах вот как! — воскликнула Сарасвати, как будто это произвело на нее впечатление. — Великий Могол… Так император больше не скитается по чужим землям?

— Угроонг пообещал ему, что он скоро вернется в Дели.

— Луна Индии… Что только люди не скрывают за неясными словами! Слова против слов, посол, все это мелочи. А вот драгоценность, которую ты мне преподнес, — это не мелочь.

— Царица, высокочтимая царица, позволь мне перейти к цели моего визита.

По голосу посланника Мадек догадался, что тот уже с трудом терпит духоту, потому что слуги опять перестали обмахивать его опахалами.

— Ты вдова. В этой стране женщины приносят несчастье, если они потеряли мужа. Несмотря на это, мой хозяин хочет жениться на тебе. Ты будешь могущественна, богата, почитаема.

На минуту воцарилась тишина, потом Сарасвати громко расхохоталась:

— Угроонг! Но ведь он же фиранги!

При этих словах у Мадека чуть не остановилось сердце. Как в тумане слушал он, что она ответит.

— Фиранги! Луна Индии! Возможно. Но ведь он один из тех разбойников, которые шатаются по Индии с тех пор, как Великий Могол превратился в изнеженного старца! Угроонг… А знаешь ли ты, посланник, что убийца раджи тоже был фиранги? Почему я должна верить, что и Угроонг не прячет оружия за пазухой? Ты можешь дать мне гарантии?

Посланник промолчал, он явно опешил. В глазах Сарасвати появилась дикость, жестокость. Мадек видел ее такой после похорон раджи. По бездонной тишине, установившейся в зале после ее слов, он угадал, что выражение ее лица напугало гостя.

— Ты вдова, царица, — наконец заговорил посол. — Годх слаб, несмотря на его драгоценности.

— Забери-ка это! — Она захлопнула коробочку и бросила ее на пол. — У меня есть сын. Он защитит меня.

— Подумай хорошенько, высокочтимая царица. Он еще очень молод!

Мадек почувствовал, что вдоль занавеса медленно двигается какой-то человек. Он осторожно отогнул край ткани и увидел брахмана, который стоял, странным образом сложив руки. Сарасвати не упустила ни одного его жеста. Затем ее взгляд вновь обратился к послу.

— Такие решения не принимаются за один день, — сказала она с очаровательной улыбкой.

— Тогда я приеду еще раз… Только когда?

— Дождемся окончания сезона дождей. Властью меча!

— Пусть будет так, — поклонился посол. Его свита простерлась перед царицей. Один из этих людей показался Мадеку знакомым. Когда этот человек поднял голову, Мадек узнал его черты и от неожиданности отдернул руку от занавеса. Да, он постарел, и, похоже, один глаз у него ослеп, но это был, несомненно, Визаж.

Возможность поговорить с ним представилась только вечером, во время праздника, устроенного в честь посла. Визаж уединился в саду, он сидел на мраморном парапете и с тоской глядел на слабую струйку фонтана. Казалось, он ждал, что Мадек подойдет к нему.

Пробираясь среди расположившихся на подушках придворных, Мадек размышлял, насколько можно быть откровенным со своим другом, поймет ли тот его. Слишком много было сомнений. У выхода в сад он немного помедлил. Вот она, встреча без радости…

Визаж и Мадек холодно пожали друг другу руки. С первого взгляда обоим стало ясно, что в прошлом каждого из них были крутые повороты, о которых не хотелось рассказывать. Визаж сказал, что потерял один глаз в Бенгалии. Мадек вздрогнул, подумав, что это могло быть при Буксаре, и предпочел не развивать эту тему, чтобы не пришлось лгать.

— А Боженька? — спросил он.

— Боженька там, с ним… Он командует артиллерией. Отлил десятки отличных пушек.

— Кто сказал тебе, что я здесь?

— Я этого не знал. Никто этого не знает. Угрюм вызнал у своих банкиров-шпионов об убийстве раджи и о заговоре против царицы.

— Ему что, нужна супруга, невосприимчивая к яду?

— Эта история наделала много шума! Некоторые индийцы считают ее богиней!

— Богиней…

Мадек был огорчен. До этой минуты он думал, что Годх изолирован от остального мира, и именно за это любил его. Ему и в голову не приходило, что княжество лежит на пересечении дорог, на пересечении сплетен и легенд.

— Только подойдя к городу, мы узнали от крестьян, что здесь стоят лагерем фиранги. Я подумал, что это твой город.

— Почему? — перебил Мадек.

— Я знал, что ты сюда вернешься.

Он положил на плечо Мадеку руку, как бывало прежде, еще на корабле. Мадек не знал, как быть; ему захотелось оттолкнуть руку товарища, настолько неуместным показалось это прикосновение: оба они были одеты по-индийски, в платье, которое при воспоминании о прошлом начинало казаться маскарадным.