Купол надежды - Александр Казанцев

Что это? Слуховые галлюцинации?

Он сделал усилие, приоткрыл глаза и увидел… окно с затейливой железной решеткой. А за ней зелень на фоне эмалево-синего неба.

«Действительно галлюцинации, — подумал он. — То слышу любимую музыку, то вижу себя… в „инопланетном зоопарке“, о перспективе попасть куда наслышался перед полетом через Бермудский треугольник. Нонсенс! Бермуды позади. Теперь тянется дискуссия в одном из комитетов ООН. Да! Пятая авеню, живые раздевающиеся манекены в витрине магазина. Потом Централь-парк… Что же дальше?»

Некоторое время академик еще изучал узор прутьев в окне, потом окончательно пришел в себя и сел.

Слуховые галлюцинации продолжались. На рояле с большой артистичностью кто-то играл прелюдии Шопена. Одну за другой. Анисимов превосходно знал их все. В последний раз они с Аэлитой слушали их в Большом зале консерватории. Нет! В зале имени Чайковского.

«Но если это инопланетный зоопарк, то землян демонстрируют в привычной для них обстановке и даже с земным музыкальным сопровождением. Это делает честь остроумию гуманоидов», — не без иронии подумал Николай Алексеевич.

Он находился в богато убранной комнате, библиотеке или кабинете, судя по большому числу книг в высоких шкафах.

Анисимов встал и, подойдя к одному из них, принялся рассматривать корешки переплетов: книги из различных областей знания на английском, немецком и французском языках. Есть и итальянские по истории искусства, и даже японские.

Николай Алексеевич взял одну из них и, к своему удивлению, узнал собственный фундаментальный труд по химии, переведенный на английский язык.

— Хэлло, сэр! Мы не помешаем?

Академик обернулся и увидел двух человек, вошедших без стука.

«Кто это? Гангстеры, преградившие путь в Централь парке? — сразу вспомнил он. — Нет, непохоже!»

Один из вошедших казался воплощением респектабельности. Гладко выбритое, благородное лицо, четкие волевые морщины у губ, раздвоенный подбородок, серые глаза, совершенно седые, аккуратно зачесанные волосы. Мог бы быть президентом… крупной компании, директором банка, дипломатом, ученым…

Другой — худощавый брюнет с болезненным цветом удлиненного лица с провалившимися щеками. Чуть навыкате темные, беспокойные, горящие лихорадочным светом глаза. Разорившийся делец, неудачливый актер, изобретатель?

— Если не ошибаюсь, сэр, вы интересуетесь научными книгами? Могу я сделать вывод, что вы причастны к науке? — спросил первый. — В таком случае мы коллеги. Позвольте представить вам доктора Эдварда Стилла из Хьюстона, специалиста по ядерным боеголовкам.

— А меня вам представил профессор Энтони О'Скара, настолько известный в научном мире, что нет нужды говорить, что это тот самый физик-теоретик, которого ценил сам отец водородной бомбы мистер Тейлор, — поклонился худощавый Стилл.

— По-видимому, сэр, вы тоже тяготеете в той или иной мере к ядерным делам? — поинтересовался О'Скара.

— Нет, джентльмены, — отозвался Анисимов. — Я взял с полки книгу, написанную мной и переведенную в Америке.

— Позвольте взглянуть, — попросил профессор О'Скара. — О! Мистер Анисимов! Поистине неисповедима воля господня, сведшая нас в странном месте, именуемом «вилла-гроб».

— «Вилла-гроб»? — удивился Анисимов.

— Да, видимо, надежное убежище, куда доставили нас по очереди, возможно, одним и тем же способом.

— Что касается моей особы, — вмешался Стилл, — то меня подстрелили как нужное для зоопарка животное.

«Опять зоопарк! — нахмурился Анисимов. — Снова гуманоиды?»

— Совершенно так, — подтвердил профессор О'Скара. — В заповедниках и зоопарках применяют эти гуманные снотворные пули. Пока я спал, меня перевезли сюда из Калифорнии. Одному господу известно, на какое расстояние.

— А меня из Хьюстона! Я не думаю, чтобы это оказалось поблизости. А вас, мистер Анисимов?

— По-видимому, меня «застрелили» снотворной пулей в Нью-Йорке.

— Тогда все ясно! — воскликнул Стилл. — Наша «вилла-гроб» может находиться в любом месте под синим небом, поскольку хоть его можно рассмотреть сквозь решетки.

— Кто это играет так превосходно на рояле? Еще один из похищенных? — спросил Анисимов.

— О нет, сэр! Это наш страж, тюремщик — гангстер Джо, — пояснил профессор О'Скара.

— Гангстер-пианист? — удивился Анисимов.

— О, это целая история, сэр! Садитесь, прошу вас, поскольку за этими решетками мы располагаем относительной свободой, — пригласил Стилл.

— Мистер Стилл разбирается не только в духовной, подобно мне, но и в светской музыке. Это сблизило их с Джо, если слово «сблизило» здесь уместно, — солидно начал профессор О'Скара.

— Я узнал о нем все и ничего о нашей судьбе, — продолжил Стилл, торопясь и проглатывая в скороговорке некоторые слова. — Что нам грозит? Требование выкупа? Выведывание у нас секретов производства? Переправка иностранной разведкой за рубеж или просто рэкет, взымание дани, чтобы похищения не повторялись? Об этом Джо ничего не сказал, а может быть, и не знает. Джо — это кличка Кристофа Вельмута. Я слышал о нем, поскольку интересовался музыкальными конкурсами. Он подавал надежды, жаждал славы, успеха, денег… Но наркотики сыграли с ним злую шутку: не вдохновили, а погасили в нем артиста. Не прошел даже на второй тур конкурса. И опустился на дно. Пьянство, наркотики, сомнительные собутыльники. Наконец, гангстерская шайка и прозвище Джо, зачеркнувшее все, кем он был. Теперь он стережет нас. Можете взглянуть на него. Он играет в холле. И весьма недурно, если не слишком пьян.

— Он исполняет мои любимые вещи.

— Он будет рад узнать это, хотя перед ним на рояле лежит автомат. Пули в нем, предупреждаю, не снотворные.

Анисимов в сопровождении новых знакомых перешел в холл и увидел за роялем человека лет двадцати восьми, с испитым лицом и длинными свалявшимися волосами, свисавшими до плеч. Он играл, полузакрыв глаза, и чуть раскачивал хилое тело.

Трое ученых уселись в мягкие удобные кресла и, слушая его, смотрели на синее небо сквозь зарешеченные окна.

Анисимов думал о горькой судьбе этого, несомненно, талантливого человека.

— Эй ты, Джо, скотина! Хватит твоего проклятого шума. Не услыхать, как улизнут эти проклятые научники. Ишь, как разомлел, будто в объятиях постаравшейся продажной девки! — послышался грубый, хриплый голос.

В дверях с автоматом в руках стоял гориллоподобный сутулый субъект, у которого волосы росли прямо от бровей.

— Эй вы, ублюдки! Идите жрать то, что вам приготовил сегодня добрый Гарри. Пальчики оближете. — И, повернувшись, вышел.