Клятва, которую мы даем - Монти Джей

Я никогда не была большой любительницей физических прикосновений, пока не встретила Сайласа, и он показал, как мне это нравится. Теперь я чувствую, что не могу находиться с ним в одной комнате и не прикасаться к нему.

— Как называется эта картина? — спрашивает он, все еще глядя на картину маслом перед нами.

Одна из моих любимых черт в нем — это то, как он поддерживает мое творчество. Не только мою работу с организацией «Свет» и преподавание, но и мое собственное творчество. Он часами сидит со мной, пока я обсуждаю концепции, делится идеями и всегда интересуется конечным результатом.

Он заставляет меня чувствовать себя важной, даже когда я сама этого не чувствую.

— Разрушитель проклятий, — шепчу я.

Мужчина на картине очень похож на Сайласа. Как будто он мог выйти из рамы и стать отражением мужчины, которого я обнимаю.

У Сайлас дважды останавливалось сердце во время операции. Он дважды умирал и возвращался к жизни.

Он умирал и возвращался ко мне, чтобы доказать, что я не проклята. Я утверждаю, что именно то, что он бросил вызов смерти, разрушило мое проклятие. Сайлас был готов переступить через мрачного жнеца, лишь бы показать мне, что я стою того, чтобы вернуться.

Я хочу провести остаток своей жизни, чтобы отплатить ему тем же. Доказывать, что я достойна такой любви, как его.

— Так вот кто я, Хекс? — он хмыкает, поворачивается ко мне и обхватывает ладонями мое лицо. — Твой разрушитель проклятий?

— Ты — это все, Сайлас Хоторн. Всё, — я склоняюсь к его прикосновению, улыбаясь и прижимаясь губами к его большому пальцу, — даже если ты перекрасил свой офис в этот отвратительный оранжевый цвет.

Он смеется глубоким смехом, пропитанным виски. Вызывающий привыкание.

— У него есть название, ты в курсе? — он наклоняет голову, наблюдая за мной, говоря о цвете.

— Да, я знаю, уродливая оранжевая задница.

— Хекс, код #dd4a3d, — он улыбается, — носит имя Коралина.

— Я — твой любимый цвет?

— Ты моя любовь во всем, Хекс.

Я постепенно поняла, что прошлое не имеет значения, когда ты отдаешь остаток своей жизни кому-то вроде Сайласа. Когда знаешь, что он будет началом и концом всех твоих дней. Все, что было до него? Этого не существует, он этого не допустит.

Боль, обида, страдания.

Все это не имеет значения, когда я с ним. Я не проклятая ведьма из Пондероза Спрингс. Меня не трудно любить.

Сайлас любит меня, как дышит: легко, естественно, словно создан для этого. А я люблю его бережно, нежно, словно он — единственное, что поддерживает во мне жизнь.

Наша любовь — это нечто живое, дышащее, она наполняет нас до тех пор, пока не остается места ни для чего другого.

Возможно, это были клятвы, данные моей матерью моему отцу в том здании суда, но они должны были быть произнесены мной.

Я всегда буду его утешением, когда в мире будет только война. Каждый секрет, которым он делится, будут оберегать мои губы, и мои объятия будут его защитой. Я поклялась быть единственным человеком, который примет его таким, какой он есть, и кем он станет.

— Я люблю тебя, — шепчу я. — Я люблю тебя.

Пока смерть не разлучит нас.

Сайлас

— Еще раз.

Коралина всхлипывает, когда моя рука скользит вдоль ее живота, впиваясь пальцами в ее теплую, вспотевшую кожу.

— Сайлас…

— Еще раз, Коралина, — бормочу я, расположившись между ее бедер, и провожу языком по ее киске. Низкие и нежные вибрации моего глубокого голоса посылают волны удовольствия прямо в ее центр, отдаваясь в клиторе, пока она не начинает плакать. — Разве ты не хвасталась, что справишься с этим? Разве ты не обещала быть моей хорошей девочкой, Хекс?

Она выгибается на кровати, пытаясь освободиться от веревки, которой ее запястья привязаны к изголовью.

— Я… я…

Я смотрю на нее. Встречаюсь взглядом с ее теплыми карими глазами, в которых отражается смесь возбуждения и удовольствия.

Я предупредил ее.

Сказал ей, что сделаю, если она позволит мне овладеть своим телом. Я был недоволен тем, что Коралина кончила. Мне нужно было, чтобы она сломалась. Чтобы увидеть, как эти стены рушатся вокруг нее, испытывая оргазм за оргазмом.

— Давай, — призываю я ее, вжимая ее бедра глубоко в матрас, чтобы она оставалась раздвинутой и податливой для меня. — Ты была такой хорошенькой для меня всю ночь. Ты можешь это сделать еще раз.

Я довел ее до предела. Один оргазм на моем пистолете, другой на моих пальцах, теперь я хотел довести ее до оргазма, прежде чем заставить ее принять мой член.

Больше. Больше. Больше.

Я просто хочу получить от нее больше. Всю ее.

Три месяца полной свободы кажутся ей раем. Стены, возведенные вокруг нее, рухнули, и она полностью впустила меня в свое сердце. Позволила мне создать там свой дом.

Она смотрит на меня сквозь влажные ресницы, слезы на ее щеках теплые и блестят в мягком свете лампы.

Выражение моего лица мрачнеет, я сажусь на колени и тянусь над ее телом к прикроватной тумбочке. Достаю силиконовый фаллоимитатор, который заставил ее купить несколько месяцев назад.

— Кто ты, хм? — шепчу я, прижимая игрушку к ее губам, как безмолвную команду открыться для меня. — Скажи это, Коралина.

— Я твоя. Твоя жена, — она задыхается, извиваясь подо мной. — Только твоя. Просто… просто средство сексуальной разрядки для тебя.

Слегка приоткрыв ее рот, я засовываю розовую игрушку между ее мягких губ, припухших от моих поцелуев.

Сжимаю ее бедро, а член сверлит дыру в штанах при мысли о том, что завтра они будут в синяках. Ее язык двигается по кругу, а рот сосет, но она не заглотила его полностью. Я засовываю глубже в ее горло, заставляя давиться, просто продолжаю, пока фаллоимитатор не станет приятным и влажным.

Я ухмыляюсь, глядя, как блестят ее глаза при мысли о том, что она доставила мне удовольствие.

Когда я удовлетворен, я возвращаюсь к ней между ног, ложусь на живот и покрываю поцелуями ее мокрую киску. Одной рукой прижимаю ее бедро к кровати, а другой провожу силиконовым членом по ее скользким складочкам.

— Верно, — соглашаюсь я, сжимая в руке ее бедро. — Моя развратная жена, которая живет для того, чтобы быть наполненной моей спермой, да?

Коралина кивает, зажмуривая глаза, когда я ввожу кончик игрушки в ее киску. Ее тугие стенки поглощают, засасывая в себя, и это не самый большой момент моей гордости — завидовать искусственному пенису.

Но, боже, она