Пелопоннесская война - Дональд Каган

ближайшим ко входу в пролив. Дождавшись момента, когда центр афинской колонны оказался прямо напротив мыса под названием «Собачья могила» (Киноссема), в самом узком месте пролива, Миндар атаковал, рассчитывая вытеснить афинян на берег, где превосходные боевые навыки его корабельных воинов могли проявиться с максимальной эффективностью. Сам он взял на себя непростую задачу охватить противника с фланга и тем самым отрезать ему путь к отступлению. Он желал добиться полного уничтожения афинского флота. Если спартанскому центру удастся выполнить поставленную перед ним задачу, правое крыло афинян поспешит на помощь терпящему бедствие центру, что позволит Миндару встать между ними и входом в Геллеспонт, после чего афиняне окажутся в западне. То, что останется от их центра и сошедшего с курса правого крыла, будет зажато между победоносным спартанским центром и кораблями Миндара. После этого сокрушить левый фланг афинян выше по Геллеспонту не составит труда.

Фрасилл шел во главе афинской колонны, командуя левым крылом, напротив которого находились сиракузяне, а Фрасибул возглавлял правое крыло напротив Миндара. Инициатива была в руках противника, поэтому обоим афинским военачальникам нужно было быть начеку, приготовившись реагировать быстро и изобретательно. Вероятно, Фрасибул разгадал стратегический замысел Миндара, ведь он дал на него блестящий ответ. Когда афинский центр подошел к самой узкой части пролива, пелопоннесцы атаковали, и весьма успешно. Левое крыло афинян под командованием Фрасилла было связано боем с сиракузянами и не могло видеть, что происходит в центре их строя ниже по проливу, так как выступающий мыс загораживал им обзор. Таким образом, исход сражения для афинян зависел от их правого крыла, которым руководил Фрасибул. Если бы он, как ожидалось, бросился на выручку центру, он оказался бы зажат численно превосходящими его объединенными силами центра и левого крыла противника и весь афинский флот был бы уничтожен, как и задумывал Миндар.

Однако Фрасибул разглядел ловушку и, сообразив, что Миндар своим маневром собирается отрезать ему путь к отступлению, воспользовался большей скоростью афинских трирем, чтобы вытянуть свою линию за пределы линии противника. При этом он ослабил находившийся в тяжелом положении центр, что позволило пелопоннесцам загнать множество афинских кораблей на сушу и высадить на берег своих собственных воинов. Но тут свою роль сыграли неопытность пелопоннесцев в морском деле и отсутствие дисциплины, в конечном итоге лишившие их победы. Если бы они перестроили свою линию и соединились с левым крылом Миндара, которое было занято преследованием Фрасибула, они сумели бы потопить или захватить многие из его кораблей. По меньшей мере они смогли бы уничтожить эскадру Фрасилла и установить прочный контроль над Геллеспонтом. Вместо этого отдельные суда ринулись преследовать рассеявшиеся триремы афинян, и, как итог, пелопоннесская линия пришла в полный беспорядок. Дождавшись подходящего момента, Фрасибул остановился, развернулся навстречу приближавшимся кораблям Миндара и наголову разбил их. Затем он обрушился на расстроенный центр противника, и пелопоннесский флот без боя бежал по направлению к Сесту. Когда они показались из-за мыса Киноссемы, сиракузяне увидели своих бегущих товарищей, после чего также начали спешно отступать, оказавшись впереди всех в этой гонке и стремясь поскорее найти убежище в Абидосе.

В текстах историков этого периода мы, как правило, видим морские баталии греков глазами адмирала, который обозревает всю картину битвы с ее командирами, маневрирующими крыльями, центрами и целыми флотами. Однако при описании сражений на Геллеспонте историк Диодор дарит нам редкую возможность взглянуть на бой с палуб отдельных кораблей – так, как на те события взирали их триерархи. Поскольку корабельные воины пелопоннесцев превосходили своих оппонентов, они добились большего успеха в центре, где сражение должно было вестись в непосредственном соприкосновении сторон, а основными тактическими приемами были сцепление крючьями и абордаж. Преимущество осталось на стороне пелопоннесцев и тогда, когда афиняне были вытеснены на берег и морская битва превратилась в сухопутную. И все же в самом конце афинские кормчие, «имевшие превосходный опыт, внесли большой вклад в предстоящую победу» (Диодор XIII.39.5)[49]. Это помогает понять, каким образом Фрасибул, поначалу находившийся в крайне затруднительном положении в бою с вражескими триремами, смог затем обратить эти самые триремы в бегство. Сумятица в пелопоннесском центре заставила его изменить свою стратегию. Он больше не пытался ускользнуть от ловушки, а вместо этого стремительно вступил в бой с Миндаром, чтобы воспользоваться царившим у противника беспорядком и при этом не оказаться между двумя выстроенными вражескими линиями. Каждый раз, когда пелопоннесцы пытались осуществить таранный маневр всем своим флотом, опытные афинские кормчие разворачивались к ним носом, чтобы встретить таран тараном. «Тогда Миндар, видя неэффективность таранов, велел своим кораблям группами нападать на одно судно противника. Но и этот маневр умение кормчих сделало безуспешным, а наоборот, умело избегая тараны приближавшихся судов, они атаковали их с боков, многие повредив» (Диодор 13.40.2).

Хотя афиняне сумели захватить лишь двадцать один корабль, при этом потеряв пятнадцать своих, моряки Фрасибула заслужили право установить трофей победы на вершине мыса Киноссема. Получив известие о триумфе, граждане Афин восприняли его как «неожиданную удачу». Новость пришла очень кстати: одержанная сразу после потери Эвбеи и гражданских распрей вокруг свержения Четырехсот, эта победа приободрила афинян. «Они сильно воспрянули духом и решили, что могут еще выйти победителями, если примутся энергично за дело» (8.106).

Победа в той битве имела огромное влияние на ход конфликта в его заключительной стадии. При Киноссеме Фрасибул всего за один день мог проиграть всю войну, ведь если бы тогда, в начале октября 411 г. до н. э., Миндару удалось разбить афинский флот, афинянам с большой вероятностью вскоре пришлось бы капитулировать. У них не было средств на строительство нового флота, а еще одно поражение подряд после Эвбеи вызвало бы очередные волнения в державе. Триумф при Киноссеме помешал этому и позволил Афинам продолжить войну с надеждой выйти из нее без большого ущерба и с честью.

После Киноссемы обе стороны, как только для этого представлялась возможность, совершали набеги на территории друг друга, и каждая из них старалась нарастить свой флот в ожидании следующего крупного столкновения. Хорошо понимая, что предстоящая битва может закончить войну, Миндар приказал сиракузскому военачальнику Дориею, занятому подавлением восстания на Родосе, привести свою эскадру на север в Геллеспонт.

Примерно в это же время Алкивиад вернулся на Самос. До этого он находился на южном побережье Малой Азии, куда уехал после того, как Тиссаферн встретил финикийский флот у Аспенда. Хотя его влияние на сатрапа окончательно иссякло, он хвалился тем, что смог помешать приходу финикийцев. На самом же деле он преуспел лишь в том, что собрал с городов Карии и близлежащих земель деньги, которыми в конце сентября поделился с воинами на Самосе, заслужив их признательность.

Пока Фрасибул не на жизнь, а на смерть бился при Киноссеме, а обе стороны искали подкреплений для следующего раунда борьбы, Алкивиад оставался на Самосе. По-видимому, он нес дозор на случай появления флота Дориея, который по-прежнему угрожал афинским владениям на юге. Но если поставленная перед Алкивиадом задача была такова, то он с ней не справился. Когда он со своими кораблями выдвинулся на помощь находившимся в Геллеспонте афинянам, ему пришлось следовать по пятам Дориея, которому удалось проскользнуть мимо него.

К этому времени черноморские проливы стали местом, к которому было приковано всеобщее внимание, и даже Тиссаферн направился из Аспенда именно туда. После того как пелопоннесский флот покинул воды его сатрапии и вступил в сговор с Фарнабазом, Тиссаферн начал опасаться, что его соперник завоюет славу и заслужит благосклонность Дария, нанеся поражение афинянам, – то, с чем не справился он сам. Но у него были и иные заботы. Греческие города Книд и Милет подняли против него восстания и добились успеха, и то же самое при помощи спартанцев удалось сделать Антандру. Спартанцы жаловались на Тиссаферна своему правительству и более не зависели от него – напротив, они шли на него с оружием в руках. Невозможно было сказать, какой еще ущерб нанесут ему эти «союзники».

Именно прибытие Дориея стало прологом к следующему этапу борьбы. В начале ноября, в предрассветной мгле, он попытался тайно провести в Геллеспонт четырнадцать кораблей, минуя афинские сторожевые посты. Однако дозорный подал сигнал о его появлении