От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Мортон

Среди нескольких современных писателей, посетивших Велию, был шотландец Рэмидж. С ним здесь случилась неприятность. На холме по-прежнему стоит та самая башня. Туда Рэмидж забрался в 1828 году, и во время обследования руин подвергся атаке тысяч блох. Он испытал такие муки, что, сбежав к морю, содрал одежду и бросился в волны.

Дорога на юг вывела к лесу возле местечка Лаурито. Папоротник вымахал в шесть футов высотой, солнце просвечивало сквозь листья буков. Я остановился: далеко впереди, в обрамлении ветвей буков сверкала голубая вода — залив Поликастро. Ко мне подошли две молодые женщины и, ласково улыбаясь, нежными голосами предложили мне маленькие плетеные корзинки, полные лесной земляники. С восхитительным бесстыдством, вкрадчиво, закатывая глаза, они спросили за каждую корзинку по две тысячи лир. Это было по крайней мере втрое больше, чем взяли бы в магазине. Грабеж был так очаровательно инсценирован, что поначалу я хотел согласиться, но потом сообразил, что сделался бы в их глазах посмешищем. Поэтому, улыбнувшись, я отклонил их предложение. Увидев, что я собираюсь уходить, они скинули цену, и я купил их корзинки. Придя в восторг, девушки засмеялись и пошли в лес. Папоротник был им по пояс, они обернулись и махали мне, пока я не скрылся.

Я поехал к заливу Поликастро и скоро оказался в Калабрии.

Калабрия — самая романтичная и самая неизученная из девятнадцати областей Италии. До недавнего времени она была отделена от полуострова горами, отсутствием дорог, малярией, а вплоть до XX века — бандами. Еще в 1912 году Бедекер предупреждал читателей, что им следует прежде запастись рекомендательными письмами к местной знати, у которой они смогут остановиться, поскольку гостиницы были лишь в более крупных городах, да даже и там — весьма жалкого свойства. В Ломбардии и Тоскане итальянцы до сих пор содрогаются при одном упоминании Калабрии. Они скорее проведут отпуск в Конго, чем в этом итальянском регионе.

Трансформация Калабрии — возможно, я употребил слишком сильное слово — берет начало с 1950 года, когда итальянское правительство открыло Фонд развития Южной Италии — «Касса дель Меццоджорно». Он влил в Юг миллионы и продолжает это делать: строит дороги, развивает промышленность, культивирует землю, осушает болота и даже реставрирует античные замки и соборы. С бандитами давно покончили, и даже с малярией распрощались. Построили отели с кондиционерами, бассейнами в тех местах, где лишь несколько лет назад трое или четверо писателей, отважившихся приехать в Калабрию, довольствовались лишь гостиницами, населенными клопами. Думаю, что два других фактора в пробуждении Калабрии из ее средневековой комы нельзя преувеличить. Это — автобусы, связавшие горные деревушки с городами и, возможно, самое главное — телевидение, открывшее новый мир. Оно же оказало деструктивное влияние на местные диалекты. Следует также отметить дешевую готовую одежду и нейлон. Все это преобразило внешность женского населения.

О Калабрии писали лишь несколько англичан. Наиболее известные — Генри Суинберн (1790), Кеппел Крэйвен (1821), Рэмидж (1828), А. Стратт (1842), Эдвард Лир (1847), Джордж Гиссинг (1901), Норман Дуглас (1915), Эдвард Хаттон (1915) и Э. и Б. Уэлптоны (1957). Не слишком большой список исследователей. Эти писатели ехали верхом или ходили пешком вплоть до начала XX века, пока не появилась железная дорога — одноколейка, проложенная возле моря. Она до сих пор выделяется на местности. Двадцатипятилетний Рэмидж шел пешком в дорожном костюме собственного дизайна — «длинная куртка из белой мериносовой шерсти, с просторными карманами, в которые я засунул карты, записные книжки. Надел брюки из нанки, шляпу с большими полями, белые ботинки и захватил зонтик — самый ценный предмет, защищавший меня от палящего солнца». Рэмидж был эксцентричнее самого Эдварда Лира, который последовал его примеру и отправился в Калабрию спустя пять лет. Он был Упрямым шотландцем: в случае опасности вытаскивал зонт и оказывал сопротивление. Шел пешком, а если подворачивался случай, садился на мула. Однажды ехал в повозке, которую тащили буйволы. Эдвард Лир путешествовал с Другом — Джоном Проби. У них был отличный гид, с ружьем и лошадью, на которую они погрузили багаж. Ценность книги Лира, на мой взгляд, не в описаниях местности и не в рисунках, которые романтичны до неузнаваемости, а в характеристике знати Калабрии, жившей в середине XIX века. Как и можно было ожидать от автора сказки «Кот и сова», Лир с юмором описывает обеденные приемы, например в Стиньяно, когда самый младший член семейства вскарабкался на стол и нырнул в кастрюлю с горячими макаронами.

Все путешественники XX века передвигались на поезде. Так путешествовали Гиссинг и Норман Дуглас, хотя Дуглас и пешком много ходил. Гиссинг, будучи инвалидом, мало что увидел в Калабрии. Норман Дуглас побывал здесь не однажды, многое увидел, и его «Старая Калабрия» стала классикой. Это — теплая доброжелательная книга, полная очарования, юмора и эрудиции, свойственных автору.

Я приехал в маленький прибрежный город Прайя-а-Маре, который, оказывается, готовился к туристскому буму. В это, как я уже и говорил, здесь все верят. Строители заканчивали новые отели и кафе. Отель «Джолли» был полон, и мне посоветовали другую гостиницу, которая открывалась буквально в этот день. Она находилась на сером вулканическом берегу.

Должен сказать несколько слов об отелях «Джолли». Они появились на юге страны несколько лет назад и теперь распространились по всей Италии. Многие путешественники, впервые услышав о них, возможно, пожмут плечами, предвидя навязанные им современные развлечения, однако эти отели ничуть не веселее других гостиниц.[57] Я был так озадачен таким названием, что написал в администрацию отелей «Джолли» и попросил объяснения. Они ответили, что название связано со счастливой картой в колоде, известной как «джолли джокер», его взяли в подражание римско-миланскому экспрессу Сеттебелло. Его название произошло от бубновой семерки в популярной итальянской карточной игре. Поскольку в карты я не играю, то объяснение меня не просветило. К тому же я не припомню, чтобы мои друзья-игроки упоминали «джолли джокера». Как бы там ни было, отели «Джолли», как называют их итальянцы, проглатывая первый звук, способствовали перестройке Юга. В разных городах они разные, однако все обладают одним драгоценным достоинством: в них царит чистота, и сантехника работает безотказно.

Новый отель только-только открылся. Кухонные работники еще не появились, рабочие проводили испытание горячей воды, а администратор пока не сделал в книге регистрации ни одной записи. Меня приветствовали как первого клиента. Любезный старый крестьянин в форме портье отнес наверх мои чемоданы. Очень может быть, что его дед в остроконечной шапке выскакивал из-за скал и нападал на путешественников, а внук сейчас радостно принял от меня первые чаевые.