Инквизиция - Иосиф Григулевич

Так мы говорим, произносим, объявляем за приговор, постановляем, присуждаем властию, нам данной, наилучшим образом и по крайнему нашему разумению».

После оглашения приговора Галилей зачитал следующее «отречение»: «Я, Галилео Галилей, сын Винченцо Галилея, флорентинец, на семидесятом году моей жизни лично предстоя перед судом, преклонив колена перед вами, высокие и достопочтенные господа кардиналы вселенской христианской республики, имея перед очами святое евангелие, которого касаюсь собственными руками, клянусь, что всегда веровал, теперь верую и при помощи божией впредь буду верить во все, что содержит, проповедует и чему учит святая католическая и апостольская церковь. Но так как от сего святого судилища мне было давно уже сделано законное внушение, дабы я покинул ложное мнение, полагающее Солнце в центре Вселенной и неподвижным, дабы не держался этого мнения, не защищал его, не учил ему каким бы то ни было способом, ни устно, ни письменно, а я между тем сочинил и напечатал книгу, в которой излагаю осужденное учение и привожу в пользу его сильные доводы, хотя и не привожу окончательного заключения, то вследствие сего признан я находящимся под сильным подозрением в ереси, т. е. что думаю и верю, будто Солнце есть центр Вселенной и неподвижно, Земля же не центр и движется.

Посему, желая изгнать из мыслей ваших, высокопочтенные господа кардиналы, равно как и из ума всякого истинного христианина, это подозрение, законно против меня возбужденное, от чистого сердца и с непритворной верою отрекаюсь, проклинаю, возненавидев вышеуказанную ересь, заблуждение или секту, не согласную со св. церковью.

Клянусь впредь никогда не говорить и не рассуждать, ни устно, ни письменно, о чем бы то ни было, могущем восстановить против меня такое подозрение; когда же узнаю кого-либо, одержимого ересью или подозреваемого в ней, то о таком обязуюсь донести сему св. судилищу или же инквизитору, или ординарию ближайшего места. Кроме того, клянусь и обещаю уважать и строго исполнять все наказания и исправления, которые наложило или наложит на меня сие св. судилище.

В случае нарушения мною (да хранит меня бог) чего-либо из этих слов, свидетельств, клятв и обещаний подвергаюсь всем наказаниям и исправлениям, назначенным св. канонами и другими общими и частными постановлениями против преступлений сего рода. В этом да поможет мне господь и святое его евангелие, которого касаюсь собственными руками.

Я, поименованный Галилео Галилей, отрекся, поклялся и обязался, как сказано выше. В подтверждение прикладываю руку под сиею формулою моего отречения, которое прочел во всеуслышание от слова до слова. Июня 22 дня 1633 г. в монастыре Минервы в Риме.

Я, Галилео Галилей, от вышесказанного отрекся собственноручной подписью».[407]

Как гласит легенда, Галилей после своего отречения изрек: «А все-таки она движется!» Неизвестно, произнес ли он эти слова в действительности или нет (эта фраза впервые встречается в мемуарах его ученика Винченцо Вивиани, написанных 12 лет спустя после смерти Галилея), но зато точно установлено, что и после отречения его воззрения не изменились. Галилей писал: «Берегитесь, теологи, желающие сделать из вопроса о движении или покое Солнца и Земли догмат веры… Вы сами создаете почву для ересей, считая без всякого основания, что писание гласит то, что вам угодно, и требуя, чтобы люди знающие отрешились от собственного мнения и неопровержимых доказательств… Из двух систем одна является ясной, а другая темной; тот, кто не вовсе ослеп, должен уметь различать белое; так скажите же мне прямо, что кажется вам белым?».[408]

Приговор и отречение Галилея были разосланы по всему христианскому миру и были оглашены также во Флоренции в кафедральном соборе в присутствии духовенства, друзей и родственников осужденного.

Галилей был объявлен «узником инквизиции». Ему запрещалось с кем-либо встречаться без присутствия инквизиторов, писать и читать что-либо без их контроля. В 1634 г. умерла его дочь, в 1637 г. Галилей ослеп. Его сына заставили следить за ним.

Только спустя девять лет после осуждения, когда Галилей уже умирал, его освободили от надзора инквизиции.

8 января 1642 г. его не стало. После смерти Галилея инквизиторы пытались завладеть его бумагами, препятствовали его захоронению на освященном церковью кладбище.

На протяжении столетий церковь держала под запретом сочинения Галилея. Из Индекса запрещенных книг они, как и сочинения Коперника, Кеплера и других знаменитых первооткрывателей в области астрономии, были исключены только в 1835 г. Но осуждение инквизицией Галилея церковь считала оправданным, «законным» вплоть до нашего времени.

Уже упомянутый нами Марино Марини утверждал в своем сочинении, опубликованном в 1850 г., что «трудно найти более мудрый и справедливый приговор, чем вынесенный инквизицией над Галилеем».[409]

Современные защитники инквизиции действуют более «дипломатично». «Что произошло с Галилеем? — притворяясь простаком, вопрошает иезуит Доменико Мондроне в ватиканском журнале «Чивильта каттолика». — Вовсе не разрыв между наукой и верой, которые всегда оставались прекрасными друзьями. Спор возник между теологами и учеными. Теологи испытывали страх за судьбу св. писания, что довело их до «коллективной слепоты». Галилей же совершил неосторожность, задев св. писание».[410] Прояви Галилей чуть больше осмотрительности, уверяет Мондроне, никакого процесса над ним не произошло бы, тем более что он отличался глубокой верой, в бога и был искренне предан церкви.

Другой защитник инквизиции, Луиджи Фирпо, заверяет, что из всего «дела» Галилея якобы несомненными являются только два обстоятельства: правоверность религиозной веры Галилея и его искреннее подчинение диктатам церковной власти, а также то, что его осуждение никогда не носило официального характера, ибо не было подтверждено папой «с кафедры», когда заявления главы католической церкви носят характер непогрешимости. Согласно Фирпо, все остальное в «деле» Галилея — «ничейная земля», «населенная» вымыслами и тенденциозными измышлениями.[411]

Иезуитские рассуждения Марини, Мондроне, Фирпо и других адвокатов инквизиции опровергаются документами процесса Галилея, приводимыми в нашей книге. О какой правоверности религиозной веры Галилея можно говорить, если его открытия подрывали основу основ церковного учения — веру в истинность Библии? Именно за это и был осужден инквизицией великий ученый. Утверждение же Фирпо, что приговор инквизиции, осуждавший Галилея, не носил «официального» характера, просто смехотворно. Инквизиция возглавлялась папой, ее приговоры выносились с его согласия и им утверждались. Труды Галилея были занесены в Индекс запрещенных книг, за их чтение верующие автоматически отлучались от церкви. Это все были официальные акты папского престола.

Что касается преследования инквизицией Галилея, то это вовсе не «ничейная земля», а земля церкви. Папы римские, церковные иерархи, инквизиторы творили суд и расправу над Галилеем, как и над другими учеными, что наносило непоправимый вред развитию науки, а значит, и общественному прогрессу. «Одно из вредных последствий для Италии осуждения Галилея, — отмечает прогрессивный философ Антонио Банфи, — заключается в том, что оно лишало действенности научные исследования, отчего наша культура страдала в течение длительного времени и еще продолжает страдать, в особенности в области философской науки».[412]

Впрочем, читатель еще будет иметь возможность познакомиться с последними откровениями церковных иерархов по делу о Галилее.

ИНДЕКС ЗАПРЕЩЕННЫХ КНИГ

Мы уже неоднократно упоминали о наличии в арсенале инквизиции такого мощного оружия для борьбы с противниками церкви, каким являлся на протяжении столетий Индекс (список) запрещенных книг (Index Librorum Pro-hibitorum). Первое официальное издание Индекса вышло в Риме в 1559 г. Первый Индекс был составлен римской инквизицией под непосредственным наблюдением папы Павла IV (Караффы), занимавшего, как уже говорилось, пост верховного инквизитора до своего избрания на папский престол. Павел IV поручил дальнейшее издание Индекса конгрегации римской инквизиции.

У папского индекса, как и у самой инквизиции, были свои «предшественники». Папы римские и епископы с незапамятных времен считали своим святым долгом и божественным правом подвергать цензуре, запрещать и уничтожать неугодные им богословские, научные и литературные произведения. Христианские первосвященники уничтожали произведения древней греческой и римской литературы; после составления канонического текста Библии все другие библейские «варианты» были истреблены. Такой же участи подверглись творения раннехристианских и средневековых ересиархов — от Ария до катаров включительно: их сжигали вместе с еретиками. Талмуд, Коран и прочие церковные произведения иудеев и мусульман также уничтожались на протяжении столетий.