Третья раса - Дмитрий Янковский

Турбины взвыли, но энергии, судя по всему, было маловато, чтобы их как следует раскрутить. Да еще и контакт был неважный. Однако я быстро догадался, чем его можно улучшить. Поплевав на штыри, я снова приложил к ним клеммы, турбины взвыли гораздо громче, раскрутились, затарахтели, и тут же звук выровнялся, набрал силу и мощь.

– Есть! – радостно выкрикнул я.

Молчунья из кабины показала мне поднятый вверх большой палец. Я вскарабкался по лесенке и протиснулся за спину водительницы, в кресло стрелка. Она опустила колпак и включила механизм герметичной затяжки. Пока акриловая полусфера сотней микрометрических винтов притягивалась к корпусу батиплана, Молчунья надела перчатку связи, и я услышал голос включившегося синтезатора:

– Начинаю поднимать давление, потерпи.

Уши сдавило, но я несколько раз сглотнул, и на некоторое время стало полегче. Поднятие давления в небольших сухих аппаратах являлось важным фактором увеличения сопротивления глубине. Броня-то не такая крепкая, как у «Валерки», поэтому приходилось компрессировать дыхательную смесь до предела, чтобы хоть немного уменьшить наружный натиск. Однако эта уловка действовала лишь на глубинах до полутора километров, а глубже аппарат все равно придется затапливать забортной водой. В этом случае без жидкостного аппарата никак, но любой разведчик укомплектован двумя сверхглубинными скафандрами линии «СГАК» – они размещались в выдвижных ящиках между нашими креслами. Один я на всякий случай выдвинул. Аппарат оказался жив – его мышцы мерно подрагивали в «рассоле», искусственный организм был полностью готов к применению. А вот я нет – катетера у меня в спине не было. У Молчуньи, кстати, тоже. Но год назад именно на ней я испытал пусть и варварский, но эффективный способ соединения кровеносных систем. У глухонемой на спине до сих пор остался шрам от надреза моим кинжалом. Однако в этот раз, я надеялся, обойдется меньшим варварством.

Привстав со стрелкового кресла, я поднял створку медицинского модуля и убедился в его комплектности. Кроме прочих полезных вещей, там, как и положено, находились четыре больших пакета с кровезаменителем и трубки с иглами для внутривенного вливания. Это было то, что надо для моего плана.

– Стартуем, – сообщила Молчунья.

Она запустила программу выхода, и перед батипланом расползлись створки затопляемой части шлюза. Гидравлический стапель шевельнулся, выдвинув нас из эллинга, установил на стартовый ложемент и убрал обратно стальную лапу. Створки за нами закрылись, из насосных каналов ударили струи воды, По мере затопления наружное давление быстро нарастало, стенки батиплана заскрежетали, принимая на себя чудовищный вес. У меня мурашки по спине побежали от этого звука. Молчунье-то хорошо, она этого никогда не слышала.

Полностью затопив шлюз, насосы остановились и подали команду на открывание наружных створок.

– Поехали! – предупредила глухонемая, наращивая мощность турбин.

В черноту забортной воды ударили три мощных прожектора «Манты», нас сорвало со стапеля и снарядом выбросило вперед.

– Полегче там, у руля! – сказал я, потирая ушибленный подбородок. Мне становилось все теплее, хотя согревающиеся суставы зверски ломило, как бывает в теплом помещении после мороза.

– Не бурчи! – отозвалась Молчунья. – Если бы ты знал, как я мечтала вновь оказаться за гашеткой подобного аппарата! Это тебе не катер, барракуда его дери!

Знал я прекрасно, как она об этом мечтала. Примерно так же, как я о погружении в жидкостном аппарате, скорее всего. Так что, пока она не наиграется с этой машинкой, мне благоразумнее пристегнуться. Уж что-что, а ее любовь к усложненному пилотированию была всем хорошо известна. И я не ошибся – только успел пристегнуться, Молчунья без предупреждения еще сильнее разогнала аппарат и закрутила «бочку» в пять оборотов, тут же «мертвую петлю» и несколько боевых виражей.

– Эта «Манта» великолепно слушается, – сообщила водительница. – Пожалуй, лучше, чем «Валерка». Температуру в кабине поднять?

– Да нет, я вроде пришел в себя. А ты?

– Чувствую себя великолепно. Хочется еще погонять «Манту» на разных режимах.

– А какую скорость она выдает?

– Сейчас узнаем.

Она переключила сонар в режим обнаружения дальних препятствий и до отказа выдвинула рукоять сектора газа. Меня вдавило в кресло, как при старте баллистического лайнера.

– Пятьдесят узлов есть, – сообщила она. – Шестьдесят. Продолжаем двигаться с ускорением. Семьдесят.

Перегрузка ослабла, а затем и вовсе сошла на нет. «Манта» достигла скоростного предела.

– Семьдесят пять узлов без форсажа, – подвела итог Молчунья. – На форсаже даст все девяносто. Но в газовой подушке, разумеется.

– А в нормальном режиме, без перегрузок?

– На шестидесяти турбины работают без перегрева. Можно переть сколько угодно.

– Отлично, – улыбнулся я. – Значит, Долговязый нас не догонит и уши не надерет. Ну сбавляй, сбавляй! А то не хватало еще, чтобы ты турбины перегрузила.

– Ничего с ними от получаса не сделается. Надо на повышенных оборотах аккумуляторы подзарядить.

Бронированный болид батиплана пронизывал глубину, подобно китообразному, прощупывая пространство ультразвуковым локатором. Чтобы иметь информацию об окружающем пространстве, я развернул кресло спиной к Молчунье и запустил стрелковый комплекс, укомплектованный отменным навигационным набором. Огромным удовольствием было смотреть, как один за другим на панели передо мной вспыхивают разноцветные светлячки индикаторов. Секунд через десять на главном прицельном планшете появилась надпись о готовности всех систем, Кормовой сонар показывал, что Молчунья ведет аппарат на высоте пятидесяти метров над дном. Рельеф под нами не отличался разнообразием – бесконечное базальтовое плато, покрытое толстым слоем илистых отложений. Однако мне недостаточно было сухой информации от сонара, и я раскрыл бронированные веки, прикрывавшие кормовую обзорную полусферу. Отыскав клавиши включения стрелковых прожекторов, я послал назад два тугих луча света, похожих на фотонные струи фантастического космического корабля. Турбулентный след за нами чуть фосфоресцировал, а потоки света делали его особенно осязаемым. Иногда на огромной скорости мимо пролетали перепуганные придонные обитатели – рыбы, большие медузы, стайки кальмаров и мелких рачков.

Насладившись этим зрелищем, я сомкнул броневые створки и взялся изучать подотчетное вооружение. Арсенал годился не просто для разведки, а для серьезной разведки боем. Скорострельная гарпунная пушка с магнитным приводом числилась на «Манте» главным калибром и представляла собой закрепленное на верхних броневых листах выдвижное спаренное орудие, способное отстреливать по пятьдесят гарпунов в секунду. Боезапас составлял три тысячи активно-реактивных гарпунов с химическим приводим. Это не шутка – шестьдесят секунд непрерывного шквального огня с дальностью поражения больше мили. При надобности, находясь на шельфовом дне, я мог поражать из этой пушки легкобронированные надводные цели.