Ангелы Монмартра - Игорь Каплонский

Потомок древнейшего рода графов Тулузских заливисто храпел!

Его щеки порозовели, грудь вздымалась спокойно и равномерно. Честно говоря, я испугался столь разительной перемены. Ведь никогда до этого мне не приходилось стоять у смертного одра, и я не знал, какими бывают последние минуты умирающего. Ноги сами вынесли меня из комнаты: я бросился искать мадам Аделину. Она уже возвращалась. Наверное, мой вид был настолько встревоженным, что графиня оттолкнула меня и кинулась в комнату.

На пороге нас встретил новый раскат здорового храпа.

Потом мать долго молилась у постели сына. Живого сына… Это было чудо.

Вскоре Анри де Тулуз-Лотрек начал выздоравливать. Причем не просто выздоравливать. У него правильно срослись переломанные в детстве шейки бедер, ранее доставлявшие ему невыносимые мучения. Он начал ходить и уже почти не хромал. Затем, спустя полгода, фигура его начала распрямляться и приобретать пропорциональные формы. Коротенькие ручки и ножки брата выросли до нормальных размеров, будто природа почувствовала вину перед несчастным и принялась исправлять последствия своей жестокой шутки. В конце концов, Анри стал нормальным мужчиной. Только теперь он не покидает Мальроме, а если и выезжает, то большей частью за границу, где нет знакомых. И правильно, подальше от соблазнов Парижа! Конечно, кое-кто из близких знает о его метаморфозе. Теперь и вы посвящены в тайну. Полагаюсь на ваше слово.

– Я клянусь молчать! – подтвердил Анж. – Но как мадам Донадье удалось уговорить вас?..

– Она рассказала вашу историю.

Вдова серьезно кивнула в ответ.

– Простите за любопытство, мсье де Селейран, – художник заерзал на стуле, – но что все-таки произошло?

– Надеюсь, вторая часть моего рассказа натолкнет вас на некоторые мысли по поводу портрета. Ваша история располагает к ответной откровенности, и я расскажу даже больше, чем предполагал вначале. Нет-нет, мадам Донадье, вы тоже можете остаться и выслушать историю до конца. Я настаиваю.

Он прокашлялся и снова взглянул на холст.

– Отменная работа… Портреты были страстью моего кузена. Причем портреты не только людей, но и коней. Их морды он выписывал с особой тщательностью и правдивостью. Любовь к лошадям передалась Анри от отца. В остальном он был обделен практически всем, особенно родительской лаской. Графиня Адель любила его, но не смела открыто проявлять чувства в присутствии Старика Сахема.

От графа воняло диким средневековым аристократизмом. Я не преувеличиваю, для него самым главным занятием была охота. Что говорить, если любимой игрушкой немолодого человека становится конская сбруя, купленная им за баснословные деньги, – раньше она принадлежала кавказскому горцу, знаменитому имаму Шамилю. И когда сын графа Альфонса, пережив два жестоких падения с лошади, окончательно превратился в калеку-уродца, папаша вычеркнул наследника из своей жизни.

Анри всерьез занялся живописью. Собственно, ничего другого ему не оставалось. Переехал в Париж, где, в конце концов, стал великим Тулуз-Лотреком… Отца он не простил. Достаточно взглянуть на портреты старого графа – они карикатурны! Когда к Анри пришла слава, он получил новый удар. Нет, пожалуй, не удар, но вполне предсказуемый укол судьбы: отец запретил ему подписывать картины славным именем Тулуз-Лотреков. Братец проглотил это и взял псевдоним «Трекло».

Жизнь на Монмартре понеслась каруселью: кабаре, выпивка в дешевых кабаках, доступные девицы, сомнительные знакомства, гашиш… Сейчас Холм лишь насмешка над тем, что он представлял собой в начале века. Здесь была настоящая воля, безграничная свобода творить, спиваться или гибнуть в ночных поножовщинах. В помоях, крови и сифилисе рождалось правдивое искусство. Громкие имена ровным счетом ничего не значили. Шлюхи за них не делали скидки. И мы жили, жили, жили назло отвергшему нас миру, упивались до тошноты бесстыдной свободой… Здесь бурлил Вавилон порока, в котором смешались лица художников, грабителей, поэтов, алкоголиков, клоунов, прачек, полицейских, проституток. Все были свободны, голодны и злы. И чувствовали себя чистыми перед небесами, ибо не ведали смысла слова грех.

Жизнь – прекрасный подарок, но иногда приходится умирать. А когда находишься при смерти, почему-то тянет домой. Я сопровождал Анри в его последнем путешествии. Он уже в поезде был очень плох. Кузен устал от жизни и ехал умирать. Все знали это и завидовали его мужеству.

Но я знал больше других: Анри возвращался, чтобы в последний раз увидеться с матерью. Сентиментальность человека, привыкшего быть злым паяцем, вызывала искренние слезы даже у толстокожих приятелей моего кузена. У кого угодно, но только не у старого графа. Позабыв о страданиях сына, он укатил в Париж и вернулся, лишь когда Анри доживал последние минуты. Однако от меня не укрылось, что граф Альфонс приехал каким-то особенно тихим и замкнутым. Он не отпускал казарменных шуток и вел себя благопристойно. Казалось, им завладела какая-то мысль.

Самое время вернуться к моменту, когда смерть отступила и Анри заснул.

Поглядеть на чудо сбежались все, кто в это время находился в замке. Старик Сахем пришел последним. Боже, что у него был за вид! Охотничья куртка разорвана, на лице раны, словно кто-то пытался выцарапать ему глаза. Он выгнал всех из комнаты, причем едва ли не кулаками. Да-да, и графиню Адель! Из-за запертой двери почти ничего не было слышно. Только через некоторое время донесся слабый голос Анри, затем заговорил граф. Они общались около часа. Наконец граф Альфонс вышел и с гордостью произнес:

– Мой сын будет жить!

В следующее мгновение он покачнулся и рухнул на пол. Старик скончался на месте.

После выздоровления Анри передал мне разговор, который состоялся у него с отцом. И этот рассказ потряс меня. Позже я много думал о том, чем может пожертвовать отец ради спасения сына. Оказалось, самое малое – жизнью.

Я вижу, молодой человек, вы гадаете, зачем я делюсь с вами семейными тайнами. Но потерпите, моя история заканчивается. То, что мне поведал Анри, было сродни фантазиям умалишенного. Или, в лучшем случае, походило на сказку какого-нибудь подражателя Шарлю Перро. До сих пор не знаю, верить ли этому.

В Париже граф Альфонс встретился с цыганкой-гадалкой. Точнее, женщина сама остановила его – схватила за рукав прямо посреди улицы. Старик Сахем хотел оттолкнуть ее, но та вдруг сказала, что его сын при смерти и только она может помочь. Заинтригованный, граф остановился и стал слушать. В башне вашего замка, сказала она, гнездятся совы. В одной из них – смерть. Иногда демоны являются во плоти, и тогда их можно убить. Не обязательно вырезать колья или отливать серебряные пули. Если вы, граф Альфонс де Тулуз-Лотрек, потомок крестоносцев, докажете, что не зря всю жизнь занимались охотой – в полночь отыщете и убьете затаившуюся смерть – ваш сын выживет. Но это опасно, с потусторонними силами не шутят. Вы сами можете погибнуть.