Сказания и повести о Куликовской битве - Дмитрий Лихачев

Наряду со стилистической неоднородностью, пестротой «Задонщины» для нее характерна и логически-смысловая непоследовательность текста: автор то забегает вперед, то возвращается назад, от частных эпизодов неожиданно переключается на обобщенные описания и снова возвращается к частным эпизодам.

Определяя характер своего произведения, сам автор «Задонщины» говорит, что он написал «жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Ондр-ѣевичю» (с. 7). Под «жалостью» следует подразумевать и рассуждения автора о периоде, предшествующем Куликовской битве от сражения на Каяле ж Калке, и первую половину рассказа о Куликовской битве, которую он завершает плачем русских жен. Это рассказ о первом этапе сражения, когда силы великого князя московского вынуждены были отступать, а Мамай почти торжествовал победу. Завершение этой части «Задонщины» плачем русских жен имеет не только внешнее совпадение с плачем Ярославны в «Слове», но здесь видна и более глубокая, смысловая связь «Задонщины» со «Словом». После плача Ярославны в «Слове» повествуется о спасении Игоря из плена. После плача русских жен в «Задонщине» наступает переломный момент в сражении на Куликовом поле: «Того же дни в суботу на Рожество святыя богородицы исекша христиани поганые полки на полѣ Куликове на речьке Непрядв-ѣ. И нюкнув князь Владимеръ Андреевичь гораздо, и скакаше по рати во полцех поганых в татарских…» (с. 11). Это второй этап сражения, когда, после выезда из засады полка Владимира Андреевича, наступил переломный момент: русские стали одолевать врага и обратили его в бегство. Таким образом «Задонщина» делится на две основные части, отражающие и логическую и историческую последовательность событий.

Как и в двух основных частях произведения, каждый отдельный частный эпизод, ©зятый сам по себе, также представляет собой законченное повествование. Как отмечал В. Ф. Ржига, автор «Задонщины», подобно автору «Слова о полку Игореве», переносится «воображением от одного момента к другому, от одних образов к другим. Поэтому на протяжении всей „Задонщины" мы можем наблюдать такое же, как и в „Слове", наличие ряда мелких композиционных единиц, в смысловом отношении законченных и по форме завершенных».187 Но если каждая мелкая композиционная единица сама по себе логически и стилистически завершена, то сочетаний этих единиц в пределах более обширной композиционной части текста воспринимается как повествование, в логическом и временном отношении непоследовательное.

Приведем примеры. Рассказывая о сборе русских войск и называя Москву, Коломну, Серпухов, автор тут же говорит, явно имея в виду русское войско, — «стоят стязи у Дону великого на брезѣ» (с. 8). Однако на самом-то деле «русские стяги» еще никак не могут «стоять у Дона»:

это произойдет позже, и об этом aBtop еще будет рассказывать, но он не может удержаться от того, чтобы уже здесь, в описании сбора русских воинов по русским городам, не сообщить о том, что знамена русских полков стоят на Дону. Повествуя о выступлении на помощь к великому князю московскому литовских Ольгердовичей в той части своего произведения, где говорится о сборе воинских сил к великому князю в Москву перед выступ-, лением в поход, автор «Задонщины» в обращение Андрея Ольгердовича к брату вставляет слова о Доне и о том, что произойдет там: «… посмот- рим быстрого Дону, испиемь шеломом воды, испытаем мечев своих литовских о шеломы татарские, а сулицъ немецких о боеданы бусорманские»! (с. 9). Говоря о выезде белозерцев, автор «Задонщины» завершает этот отрывок словами о их появлении на Дону, а сразу же вслед за этим 1 рассказывает о выезде из Москвы великого князя: «А уже соколи и кре-чати, белозерские ястреби рвахуся от златых колодицъ ис камена града Москвы, обриваху шевковыя опутины, возвиваючися под синия небеса, звонечи злачеными колоколы на быстром Дону… Тогда князь великий Дмитрей Ивановичь воступив во златое свое стр-ѣмя…» (с. 9). Сообщив, что «силныи полки ступишася вместо./..», автор восклицает о разнесшейся по всем концам земли славе — «Русь великая одолѣша рать татарскую на полѣ Куликове на речьке Непрядвѣ» (с. 10), а затем вновь возвращается к рассказу о битве, к ее первому периоду, когда наступают силы Мамая и кажется, что великий князь московский уже потерпел поражение. Рассказав о поражении и бегстве татар, автор перечисляет захваченную русскими воинами добычу, говорит, что «жены русские» звенят «татарским золотом», а после этого, сообщив о веселье и славе Русской земли и о судьбе Мамая, описывает «стояние на костях» — прощание с убитыми на поле боя. Автор «Задонщины» как бы не может сдержать себя и забегает, увлеченный своим рассказом, вперед, а затем снова возвращается к оставленной нити своего повествования.

Неорганизованность текста «Задонщины», перескакивание с одного на другое, повторения, «торопливость» автора в значительной степени обусловлены эмоциональным характером памятника. В этом заключается и своеобразие и сложность «Задонщины».

В символике природы, которая играет такую большую роль в «Слове о полку Игореве», автор «Задонщины» следует своему источнику — иногда это дословные повторения, иногда же вариации символических образов «Слова о полку Игореве». (Как и в «Слове», в «Задонщине» «сильные ветры», несущие тучи «на Рускую землю», символизируют движение вражеских сил; вороны, галки, орлы, лисицы, волки настороженно поджидают исхода сражения; из туч сверкают молнии, деревья и трава склоняются к земле; от множества войск мутно текут реки и т. п.). Но следует отметить, что у автора «Задонщины» есть и свои очень яркие и поэтически тонкие образы и сравнения. Воспеть славу великому князю московскому он призывает жаворонка: «Оле жаворонок, лѣтняя птица, красных дней угѣха, возлѣти под синие облакы, посмотри к силному граду Москва, воспой славу…» (с. 8). А плач коломенских жен он сравнивает

с пением птицы щура: «Туто щурове рано въсиѣли жалостные пѣсни у Коломны…» (с. 11). Жаворонок и щур названы не случайно. Пение жаворонка высоко в небе в восприятии каждого человека ассоциируется с чувством особой широты, беспредельности, свободы, радости. А вот что пишет о пении щура специалист-орнитолог: «Музыка (пения, — Л. Д.) щуров нежна и исполнена неясной тоски».188 Как и в «Слове о полку Игореве», в «Задонщине» много раз встречается образ сокола и связанная с этой птицей терминология соколиной охоты. Очень часто «Задонщина» почти дословно повторяет в этом «Слово», но есть у автора «Задонщины» и оригинальные пассажи на эту тему: «А уже соколи и кречати, бело-зерские ястреби рвахуся от златых колодицъ ис камена града Москвы, обриваху шевковыя опутины, возвиваючися под синия небеса, зво-нечи злачеными колоколы…» (с. 9). Колодки, опутины (путы), коло-колы (колокольчики) — это все конкретные принадлежности обихода соколиной охоты. Заметим, правда, что все эти конкретные предметы опоэтизированы в «Задонщине» примененными к ним эпитетами — золотые, шелковые, вместо колокольчики — колокола. Иной характер, чем в «Слове», носят те места «Задонщины», в которых раскрывается символика образа «битва — пир». В «Слове»: «Ту кроваваго вина не доста, ту пиръ докончаша храбрии Русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую» (с. 49). В «Задонщине» этот образ встречается чаще, и наполнение его не столь величественно и трагично, он здесь как бы «заземлен»: «Братия бояра и воеводы и д-ѣти боярьские, то ти ваши московские слаткие мѣцы и велпкие мѣста! Туто добудете себѣ мйста и своим женам» (с. 12), «Брате князь Владимер Андр'ѣевичь, тут, брате, испити медовыа чары поведение» (с. 12), «Шшгго тобя князи руские горазно подчивали: ни князей с тобою, ни воевод! Нѣчто гораздо упилися у быстрого Дону…» (с. 13).

Автор «Задонщины» охотна повторяет в своем произведении характерные для «Слова о полку Игореве» эпитеты: вещий Боян, живые струны, храбрые полки, храбрая дружина, острые мечи, борзые кони, чер-леные щиты, кровавые зори, серый волк, — златое стремя, злаченые доспехи (в «Слове» — злаченые шеломы, злаченые стрелы), харалужные копья, сильные полки, великие полки, широкое поле. Но немало в «Задонщине» и оригинальных эпитетов, в которых находит отражение время и место создания произведения. Особенно заметно проявляется это в эпитетах, связанных с характеристикой вооружения войск, с упоминаниями Москвы: «испытаем мечев своих литовских о шеломы татарские, а сулицъ немецких о боеданы бусорманские», «окованая рать», «шеломы черкас-кие», «щиты московские», «силный град Москва», «славный град Москва», «каменный град Москва».

Как известно, автор «Слова о полку Игореве» широко использовал в своем произведении символику, эпитеты и сравнения устно-поэтического происхождения, многие оригинальные образы «Слова» — творческая переработка автором поэтических средств, фольклорных в своей основе. Автор «Задонщины» особенно внимательно относится в своем произведении к устно-поэтическим элементам «Слова о полку Игореве», но у него они предстают в облике, более близком к их изначальной устной форме. Поэтому есть все основания утверждать, что «Задонщина» гораздо больше сближается с устным народным творчеством, чем «Слово». В «Задонщине» чаще, чем в «Слове», встречаются отрицательные сравнения, при этом в трехчленной форме, что ближе к устному народному творчеству (в «Слове о полку Игореве» отрицательное сравнение трехчленной формы употреблено всего один раз). Вот несколько примеров из «Задонщины»: «Уже бо, брате, стук стучит и гром гремит в каменом граде Москвѣ. То ти, брате, не стукъ стучить, ни гром гремит — стучит силная рать великаго князя Дмитрия Ивановича, гремят удальцы руские злачеными доспехи и черлеными щиты» (с. 9), «И притёкоша сѣрые волцы… То ти были не с*ѣрые волцы — приидоша поганые татаровя…» (с. 9), «Тогда гуси возгоготаша и лёбѣди крилы въсплескаша. То ти не гуси возгоготаша, ни лебеди крилы въсплескаша, но поганый Момай пришел на Рускую землю и вой своя привел» (с. 9) и т. д. Автор «Задонщины» употреблет в своем произведении не зависящие от «Слова» обороты народно-поэтического происхождения: «таково слово», «быстрый Дон», «сырая земля».