Трамплин для прыжка - Сергей Симонов

   12 октября в Ленинград пришёл с ответным визитом британский авианосец "Триумф".

   Осенью 1955 года был запущен в эксплуатацию Череповецкий металлургический комбинат.

   1 ноября 1955 года был отменён запрет на аборты.

   В отпуске и после отпуска Хрущёв встречался с иностранными государственными деятелями, провёл переговоры с премьер-министром Бирмы, с премьером Норвегии, а затем, в ноябре-декабре вместе с Косыгиным совершил поездку по странам Азии, посетил Афганистан, Индию и Бирму. (В реальной истории Хрущёв ездил с Булганиным)

   Народное хозяйство, освободившись от изрядной доли военных расходов, начало развиваться активнее. 5 ноября 1955 года была запущена первая линия Ленинградского метрополитена - первые 8 станций "красной линии" от Площади Восстания до Автово. В том же 1955 году началось строительство Московской окружной дороги, и начата прокладка троллейбусной линии в Крыму, от Симферополя до Ялты.

   В Москве началось строительство подземных переходов и виадука над железнодорожными путями на Рублёвском шоссе.

36. Каганович, попавший под тепловоз.

   Программа жилищного строительства, которой Хрущёв уделял первостепенное внимание, выполнялась, но недостаточно эффективно. Проанализировав её ход, Никита Сергеевич ещё раз убедился, что архитекторы не хотят строить типовые дома из типовых панелей. В жилищном строительстве использовались проекты, выполненные в строительных трестах на рядовом инженерном уровне. Маститые же архитекторы предпочитали строить отдельные объекты для министерств и ведомств по индивидуальным проектам. Если же они брались за проекты жилых домов, в результате их "творческого подхода" стоимость квадратного метра жилья в подобном доме доходила до 3400 рублей (в ценах 1955 года). Это было в 3 раза дороже, чем в типовом панельном доме.

   Красота красотой, но в условиях, когда миллионы людей мучаются по подвалам и коммуналкам, Первый секретарь ЦК счёл подобное расточительство недопустимым.

   4 ноября 1955 вышло Постановление ЦК и Совета Министров "Об устранении излишеств в проектировании и строительстве".[116]  Хрущёв подготовил и надиктовал его лично, приведя примеры наиболее расточительных архитектурных проектов.

   "Taк, например, здание щита управления Ногинской подстанции Министерства электростанций облицовано на высоту двух метров полированным гранитом. Входы в это здание выполнены также в полированном граните с установкой больших гранитных шаров у входа. Несмотря на то, что в этом здании должны работать лишь несколько человек в смену, вестибюль отделан искусственным мрамором, устроены мраморные лестницы, лепные потолки, стены отделаны мрамором и дубом, здание снаружи украшено пилястрами с лепными капителями. На металлическую ограду вокруг подстанция израсходовано 360 тонн металла. Подобные факты в промышленном строительстве не единичны."[117]

   Постановление получилось жёсткое и разгромное. Полетели головы. Были уволены главные архитекторы Москвы и Ленинграда, нескольких других городов, а также авторы наиболее амбициозных проектов ведомственных зданий в Тбилиси, Киеве, Воронеже, Баку, Горьком, Харькове, руководители Союза советских архитекторов. Академия архитектуры была переименована в Академию строительства и архитектуры, а её президента Мордвинова сменил Иосиф Игнатьевич Ловейко, автор проекта гостиницы "Советская" на Ленинградском шоссе. Он был одним из немногих архитекторов, воспринявших новую технологию панельного строительства. Ловейко взялся за придание достойного вида "инженерным коробкам". [118]

   Были объявлены конкурсы на создание типовых проектов "жилых домов в 2, 3, 4 и 5 этажей, школ на 280, 400 и 880 учеников, больниц на 100, 200, 300 и 400 мест, детских учреждений, магазинов и предприятий общественного питания, кинотеатров, санаториев, гостиниц и домов отдыха".[119] Срок разработки проектов был обозначен 1 сентября 1956 года, а за лучшие проекты назначены первая премия - 30-50 тыс. рублей, вторая премия - 15-30 тыс. рублей; третья премия - 10-15 тыс. рублей, поощрительные премии по 5 тыс. рублей.

   Госкомитету по делам строительства при Совете Министров СССР было поручено в 2-х месячный срок "представить в Совет Министров СССР предложения, связанные с организацией Государственного центрального института по разработке типовых проектов жилых и общественных зданий в созданием для него необходимой производственно-экспериментальной базы."[120] 

   19 декабря открылся Всесоюзный съезд архитекторов. После устроенной нахлобучки "нарушители" осознали, что Хрущёв взялся за них всерьёз. Съезд состоял в основном из покаянных выступлений архитекторов всех уровней. Терять уютные должности не хотелось никому.

   В конце декабря 1955 года произошло анекдотическое событие с Ворошиловым. Он, к сожалению, старел рассудком быстрее, чем организмом. Серьёзных обязанностей у него уже не было, и важных дел ему старались не поручать. Гром грянул 23 декабря 1955 года. Климент Ефремович принимал посла Ирана Абдул Гуссейн Ансари по случаю вручения верительных грамот. Эта насквозь формальная дипломатическая процедура, где обе стороны произносят одни и те же, многократно выверенные протоколистами фразы, казалось, не таила в себе ничего опасного.

   Пикантность ситуации заключалась в том, что СССР давно добивался нормализации отношений с Ираном. Ещё во время войны в Иран были введены советские войска. После войны предполагалось оккупировать Иранский Азербайджан и присоединить его к СССР. Однако под нажимом западных держав во главе с США, Сталин был вынужден отвести войска. Отношения с Ираном оказались надолго испорчены, и мы получили враждебного соседа у своих южных границ.

   Хрущёв пригласил иранского шаха посетить СССР, надеясь в личной беседе убедить его, что времена изменились, и нет нужды опасаться каких-либо враждебных действий со стороны Советского Союза. Шах долго тянул с ответом, и, наконец, передал своё согласие через нового посла.

   То есть, момент в двусторонних отношениях СССР и Ирана наступил основополагающий. Сейчас любая досадная мелочь могла нарушить столь хрупкое доверие и сорвать едва наладившийся процесс примирения.

   Сначала с короткой речью выступил иранский посол. Ворошилов по бумажке зачитал подготовленную референтами ответную речь. Наконец, посол и Ворошилов закончили официальную часть. Согласно протоколу они присели за небольшой круглый столик в углу зала для короткой - 5--10 минут - неофициальной беседы.

   Посол поинтересовался здоровьем Климента Ефремовича, Ворошилов поблагодарил, а затем... вдруг отмочил:

   -- Что это вы у себя шаха все терпите? -- неожиданно спросил он.-- Мы своего царя Николашку давно скинули, и вам пора...[121]

   Ошеломлённый посол что-то невнятно пробормотал и поспешно откланялся. Приехав в посольство, он едва не бегом бросился к шифровальщику и надиктовал донесение в Тегеран, изложив всё как было.

   Проблема заключалась ещё и в том, что Ворошилов с марта 1953 года занимал пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. То есть, фактически, он был официальным главой Советского государства. Верховный Совет обладал не только законодательной, но и частично исполнительной и контролирующей властью. В промежутках между сессиями Верховного Совета страной формально руководил его Президиум, хотя реальная исполнительная власть концентрировалась в Президиуме ЦК КПСС и Совете Министров.

   Никто из чиновников аппарата Президиума Верховного Совета ни словом не обмолвился о дипломатическом конфузе своего престарелого Председателя. Хрущёв узнал о происшествии из перехваченного и расшифрованного КГБ донесения иранского посла.[122]

   Прочитав иранскую шифровку, Никита Сергеевич схватился за голову. Все его усилия по умиротворению шаха Ирана пошли псу под хвост. Сейчас шах имел все основания отказаться от визита. Хрущёв тут же полез в свой "Список событий, которые необходимо предотвратить". Но там о скандале с шахом не было сказано ни слова. Никита Сергеевич был расстроен и озадачен ещё больше. Он понимал, что "Список" составлял обычный человек. Он мог и не знать об этом дипломатическом скандале, или почему-то не счёл его важным. В конце концов, за шестьдесят лет приоритеты могли не один раз поменяться...

   Разъярённый Хрущёв немедленно собрал Президиум ЦК КПСС, выложил перед маршалом текст иранской шифровки, и потребовал от Ворошилова объяснений.

   Климент Ефремович обиженно сопел и всё отрицал:

   - Я такой глупости сказать не мог, потому что это не в моей натуре. Я, не хвастаясь, могу сказать, что в отношении деликатности и умения вести себя среди этой братии я вполне владею... Как я мог говорить что-то недопустимое?