Невидимый убийца - Клайв Касслер

— Меня интересует сам момент воздействия на остров, — продолжил диалог Бейкуэлл. — Я просмотрел материалы о геологических обследованиях Гладиатора, проведенных по заказу «Дорсетт консолидейтед майнинг» почти пятьдесят лет назад. Вулканы в противоположных концах острова не потухшие, а уснувшие. И спят они меньше семи сотен лет. Людей не было поблизости во время их последнего извержения — анализ застывшей лавы датирует его примерно серединой двенадцатого века. Последующие годы характеризовались чередованием периодов пассивности и слабых сейсмических возмущений.

— Чарли, вы к чему клоните? — спросил Сэндекер.

— Клоню я к следующему, адмирал. Если катастрофическая мощь акустической энергии ударит в основание острова Гладиатор, то это вполне может привести к сейсмической катастрофе.

— Извержение? — бросил Ганн.

В ответ Бейкуэлл кивнул.

— И каковы, по вашему мнению, шансы того, что это случится? — поинтересовался Сэндекер.

— Абсолютно точного способа предсказать любой уровень сейсмической или вулканической активности не существует, но я знаком с очень знающим вулканологом, который в таком раскладе поставит один свой против пяти ваших.

— Один шанс извержения из пяти, — произнес Эймс, обращаясь к Сэндекеру. — Боюсь, адмирал, что теория доктора Бейкуэлла ставит наш проект в категорию неприемлемо рискованных.

Сэндекер ни секунды не промедлил с ответом:

— Простите, доктор Эймс, но жизни миллиона, если не больше, жителей Гонолулу вкупе с десятками тысяч туристов и военного персонала, расположенного на базах вокруг Оаху, превосходят кучку шахтеров.

— Мы можем предупредить владельцев «Дорсетт консолидейтед», чтобы они эвакуировали людей с острова? — подал голос Йегер.

— Нужно попытаться, — решил Сэндекер. — Только, зная Артура Дорсетта, я уверен: он отмахнется от любого предостережения как от пустой угрозы.

— А если, предположим, отразить акустическую энергию куда-то еще? — предложил Бейкуэлл.

Лицо Эймса выразило сомнение.

— Если интенсивный поток сойдет с проторенного пути, то возникнет опасность, что он ударит по Иокогаме, Шанхаю, Маниле, Сиднею, Окленду или какому-либо еще многонаселенному приморскому городу.

В зале повисла тишина; все лица, в том числе и голографические, обратились к Сэндекеру. Адмирал отрешенно поиграл незажженной сигарой. Он задумался не о судьбе острова Гладиатор. Мысли его, одновременно омраченные печалью и воспламененные гневом, были о том, что Артур Дорсетт бросил в пасть бушующего моря его, адмирала, лучших друзей. В конце концов ненависть взяла верх над гуманностью.

Сэндекер поднял взгляд на изображение Сэнфорда Эймса:

— Рефлектор, доктор, нужно нацелить на остров Гладиатор. Если мы не остановим Дорсетта, причем в самое ближайшее время, его уже никто никогда не остановит.

42

Личный лифт Артура Дорсетта в ювелирном торговом центре был бесшумный. О движении кабины свидетельствовало только мелькание цифр над дверями. На сей раз кабина мягко остановилась на последнем этаже. Гейб Страузер вышел на площадку и направился в открытый дворик. Там его поджидал Артур Дорсетт.

Удовольствия от встречи с белой вороной алмазного мира Страузер не испытывал. Они знали друг друга с детства, а тесные связи между семействами Страузер и Дорсетт длились куда больше столетия. Это Артур отказался иметь дело с фирмой «Страузер и сыновья». Разрыв был далеко не мирным. Дорсетт холодно велел своим адвокатам уведомить Гейба Страузера, что надобность в услугах его предприятия отпала. Топор опустился не во время перепалки лицом к лицу, а в телефонном разговоре. Такое обращение сильно уязвило Страузера, и он затаил злобу.

Спасая почтенную старинную фирму от краха, Страузер присоединился к южноафриканскому картелю и в конце концов перевел свою штаб-квартиру из Сиднея в Нью-Йорк. Со временем он сумел стать членом совета директоров. Поскольку бизнесменам картеля вести дела в Соединенных Штатах не дозволяло тамошнее антимонопольное законодательство, действовали они под крышей фирмы «Страузер и сыновья», за что и отблагодарили Гейба респектабельным постом.

Страузер не приехал бы сюда, если бы совет директоров не запаниковал от слухов про намерение «Дорсетт консолидейтед майнинг» похоронить рынок алмазов. Для того чтобы предотвратить катастрофу, действовать приходилось решительно и быстро. Страузер оказался единственным участником картеля, близко знакомым с Дорсеттом, поэтому именно ему совет директоров поручил убедить ошалевшего магната не обрушивать цены.

Артур Дорсетт шагнул вперед и энергично потряс руку Страузеру:

— Давненько не виделись, Гейб, слишком давно.

— Благодарю за то, что согласился повидаться со мной, Артур. — Тон у Страузера был вежливый, если не считать слабой нотки отвращения. — Насколько помню, твои адвокаты приказали мне впредь никогда не обращаться к тебе.

Дорсетт равнодушно пожал плечами:

— Давно минувшие дела. Давай-ка забудем о том, что произошло, и поговорим о былых временах за обедом.

Он повел рукой в сторону стола, накрытого под деревом, огороженным пуленепробиваемым стеклом. Отсюда открывался изумительный вид на сиднейскую гавань.

Полная противоположность грубому, мужиковатому алмазному магнату, Страузер в свои шестьдесят с небольшим лет был поразительно привлекателен: густая шапка хорошо ухоженных, отливавших серебром волос, удлиненное лицо с высокими скулами и точеным носом, которому позавидовали бы большинство голливудских кинозвезд, здоровые ослепительно-белые зубы, подтянутая фигура, атлетическое тело и покрытая ровным загаром кожа. Ростом Гейб был всего на несколько сантиметров ниже громадины Дорсетта. Чуть приподняв подбородок, он смотрел на Дорсетта как кошка, готовая метнуться прочь от соседского пса.

На нем был превосходно сшитый костюм из тончайшей шерсти, строгий, но с неброской отделкой, с которым гармонировали дорогой шелковый галстук, итальянские туфли ручной работы, зеркально начищенные, и запонки с опалами. Он производил впечатление человека, не чуждого веяниям моды.

Дружелюбный прием немного смутил Гейба. Дорсетт, казалось, изображал персонажа из какой-то дурной пьесы. Страузер ждал безрадостного противоборства. И конечно же, не рассчитывал на хлебосольное радушие. Не успел он сесть за стол, как Дорсетт подал знак официанту. Тот извлек из серебряного ведерка со льдом бутылку шампанского и налил в бокал Страузера. Сам Дорсетт предпочел пиво, причем пил прямо из банки, что удивило Гейба.