Брижит Бардо. Две жизни - Джеффри Робинсон

до сих пор стирает ему рубашки вручную.

Однажды, еще до своего ухода из кинематографа, Брижит получила письмо от одной совершенно не знакомой ей женщины, которая лежала в больнице и теперь писала ей, что нуждается в операции, не знает, где взять на это деньги и, вообще, Брижит — ее последняя надежда. Брижит послала ей чек на небольшую, однако вполне приличную сумму. Женщина получила по чеку деньги, а затем села писать ответ. Она бросила в адрес Брижит обвинения в том, что та, не будучи стесненной в средствах, поскупилась прислать ей больше.

Спустя какое-то время актрисе написала другая особа — на этот раз восемнадцати лет, которая жаловалась на то, что ей срочно надо исправить нос и она уже почти скопила на операцию достаточно денег, но теперь ей не хватает сущей ерунды — всего нескольких тысяч франков. Бардо выслала недостающую сумму.

И еще один случай подобного рода. В съемках одного из фильмов принимала участие некая особа, чей нос был далек от совершенства. Девушка призналась Брижит, что мечтала сделать карьеру в кино. Отлично понимая, какую роль играет в этом внешность, Брижит дала ей денег на пластическую операцию.

Не говоря ни слова, не привлекая к себе внимания, Брижит регулярно посылает цветы и конфеты в дома для престарелых. Случается, например на Рождество или День Матери, она даже навещает их лично и проводит целый день в обществе, по сути дела, совершенно посторонних людей.

Однако классическая история — это, пожалуй, история с кольцом.

В середине шестидесятых среди прочей корреспонденции Брижит получила письмо от одной незнакомой женщины — звали ее Сюзанн Пень-ер, — которая писала, что страдает раком горла. Мадам Пеньер рассказывала о том, что врачи перерезали ей голосовые связки и, вообще, она уже не жилец на этом свете.

Вместе с письмом пришло старинное обручальное кольцо, украшенное бриллиантами. Мадам Пеньер писала, что кольцо принадлежит ей, а поскольку своих детей у нее нет, то и в наследство его оставить некому. Женщина призналась, что сильно симпатизирует Брижит и хотела бы доставить ей приятное и, подарив кольцо, как бы поделиться с ней всем тем хорошим, что было у нее в жизни.

Брижит была растрогана до слез, однако велела секретарю проверить правдивость этой истории. Когда же секретарь подтвердил, что все это истинная правда, Брижит отправилась навестить эту женщину в парижской клинике.

Было Рождество. Брижит вошла в палату, неся с собой елку, телевизор и кое-какие подарки. Как только мадам Пеньер поняла, что рядом с ней стоит не кто иной, как Брижит Бардо, старушка от неожиданности лишилась чувств.

Брижит провела остаток дня у ее постели. Перед тем как уезжать, она сказала мадам Пеньер: «У меня больше не осталось бабушек. Поэтому вам придется еще пожить».

И она начала регулярно навещать старушку.

«Я приходила ее проведать не как Брижит Бардо, а как если бы я была ее внучкой».

Когда мадам Пеньер выписалась наконец из клиники, Бардо сняла для нее небольшой домик. А поскольку старушка была не в состоянии говорить, она общалась с Брижит при помощи записок.

Пока Сюзанн Пеньер была жива, Рождество они, как правило, встречали вместе.

И хотя врачи уже опустили руки, расписавшись в собственном бессилии, Сюзанн Пеньер буквально вернулась к жизни благодаря заботе и вниманию со стороны Брижит.

Она скончалась в возрасте 84 лет в 1981 году. Брижит до сих пор носит ее кольцо.

В НАСЛЕДСТВО ПОТОМКАМ

то воскресенье она появилась у полуразрушенного дома всего за несколько минут до того, как это место оцепила полиция. Оно напоминало собой кровавое побоище.

Бардо была в джинсах в обтяжку, футболке и кожаной куртке, с распущенными по плечам — как и тридцать пять лет назад — белокурыми волосами, лицо спрятано за огромными стеклами солнечных очков. Рыдания сотрясали ее.

Пастух, поселившийся в заброшенном доме среди руин замка Сен-Ам между Сен-Тропезом и Ра-матюэллем, утверждал, будто соседи ночью втихаря выпустили пастись его стадо и несчастных животных растерзали собаки.

Однако это отнюдь не объясняло того, почему один ягненок утонул в небольшом водоеме. По соседству обнаружился растерзанный труп овцы. Брижит заметила еще девять мертвых овец, сваленных в кучу друг на друга в кустах позади стены. И, в довершение ко всему, ей попалась на глаза прибитая к дереву голова козы.

Брижит содрогнулась от ужаса, а затем набросилась с обвинениями на замызганного бородатого бомжа, — он-де варвар, кровавая бойня его рук дело, он нарочно прикончил принадлежавших ему овец.

Бродяга обитал среди развалин вот уже более года, обходясь без электричества, без воды и, судя по всему, живя впроголодь — как сам, так и его стадо.

А вот теперь, в конце октября 1992 года, оставшиеся у него животные — 30 овец, 10 коз и ослик, которых он всех собрал в небольшой загон, — находились от голода на последнем издыхании.

Брижит продолжала обвинительную речь.

Прибывшим на место происшествия жандармам ничего другого не оставалось, как только постараться не допустить рукоприкладства, поскольку страсти накалились до предела.

Вскоре по вызову полиции подоспел ветеринар, однако, осмотрев мертвых животных, он заявил, что не в состоянии определить причину их гибели. Брижит с пеной у рта принялась доказывать, что причина гибели ясна как божий день — пастух пустил под нож собственное стадо. И теперь, не унималась Брижит, долг полиции арестовать его.

Когда же старший жандарм поинтересовался, согласна ли она подать официальный иск, Брижит, не раздумывая, согласилась.

Пастуха увезли на допрос.

Как только его увезли, Брижит взялась за дело. Она доставила корм для оставшихся животных, собственноручно притащив из машины несколько охапок сена, и принялась нежно поглаживать тех из них, кто был слишком слаб и не мог самостоятельно есть. Немного позднее в тот же день — правда, лишь после того, как она убедилась, что животным ничего не грозит, — Брижит отправилась в жандармерию и подала иск на несчастного пастуха. Кроме того, она велела своему адвокату, чтобы тот добился от суда формального постановления, что отныне животные переходят под ее опеку.

Правда, уже к вечеру полиция отпустила пастуха. По словам блюстителей порядка, у них не нашлось неопровержимых улик, чтобы выдвинуть против него обоснованное обвинение.

Брижит сочла этот предлог неубедительным. Ну а поскольку жандармы уже не раз имели возможность на собственной шкуре испытать ее горячий нрав, им ничего не оставалось, как обвинить пастуха в нарушении общественного порядка, поскольку он якобы не сумел, как положено, то есть в 24 часа,