Рюрик - Галина Петреченко

Гостомысл понимал это и не скупился для дорогого друга своего сына на обильные ласковые речи, одновременно дав понять христианским миссионерам, что более им пока здесь делать нечего…

Правда великого князя

А между тем жизнь варягов на земле северных словен шла своим чередом, и нужно было и далее жить этой жизнью. Нужно было собирать вести от малых князей, блюсти их бытие и строго следить за сбором дани. А полюдье — дело тонкое, с дубиной за данью не пойдешь, потому и потребовал Рюрик к себе своих военачальников и друида солнца, чтобы вместе составить устав дружинного сбора дани с населения. Гостомысла тоже в таком вопросе не обойдешь. Вот и собрались снова варязи-рароги со словенским главою разрешить некоторые спорные вопросы их совместного бытия. Глаголить много не стали, ненужных вопросов никто никому не задавал, душу князю лихим любопытством тоже не решались тревожить, так по-доброму, пожалуй, впервые за все это время и договорились обо всем.

Улыбнулся Рюрик, не веря, что так легко и просто обговорили они с Гостомыслом все спорные вопросы сбора дани. До сих пор в селениях у словен сохранились большие дома на несколько семей, а брать дань положено только с дома или с дыма, не заглядывая внутрь: сколь там голов греется у очага да питается из одного котелка — сие не важно. Рюрик не задирался, легко соглашался на простые доводы: ведь охраняют дом, жилище и землю, на которой оно стоит. А люди сами себя будут охранять от врага или же станут помогать варяжским дружинам, ежели нагрянет слишком большая вражья сила. Никогда одни варяги не защищают и не будут защищать словен. Словене с детства оружие В руках держат.

— У нас и стар и мал биться умеет, за себя постоит, — гордо проговорил Гостомысл и объяснил: — Только вот маловато нас остается. Все кичимся, деремся меж собой и никак миром жить не научимся. Вон снова в селений Волхова два соседа подрались, — как бы ненароком проговорил новгородский посадник и глянул исподлобья на великого князя. — Не слушаешь, Рюрик! удивился Гостомысл и, погрозив ему шутливо пальцем, серьезно объявил: — А со вниманием бы отнестись-то надо ко словам моим. Пора начать и суд вершить над этими бедовыми головами! — заявил посадник и поведал суть ссоры волховчан. Охотились в лесу на одного зверя два соседа, зрелых словенина, и не поделили добычу миром. Оба требуют себе ценную шкуру зверя. И рассердился первый на второго за корысть. Разодрались бедовые да поведали ссору сыновьям своим, и началась война промеж семьями. Второе лето длится война, и все больше людей вовлекается в разбой. Мало того, что кого-то побьют, так ведь то быка уведут и заколют у соседа, лишь рога подбросят хозяину; то огород перетопчут, лишив урожая всю семью. И все это тайно делают, чтоб варязи-русы не узнали да суровый суд не совершили над бедовыми, — качая головой, завершил Гостомысл свой рассказ и посмотрел на Рюрика. — Ну как, будешь судити бедовых? спросил он.

Рюрик хмурился, слушая рассказ про обиженного словенина, и распорядился, не посмотрев на Гостомысла:

— Мой мудрый Дагар! Разбери спор этих людей и накажи того, кто больше выгоды извлек из долгой ссоры. Суд будешь вершить при собрании всех самостоятельных хозяев Новгорода. А пока надо выделить питание для семьи пострадавшего словенина, — хмуро проговорил князь и спросил Гостомысла: — У крыльца, что ли, ждет обиженный-то?

Посадник удивился догадливости сына и под общий смех сознался:

— Ждеть бедовый у твоего крыльца… Истец ушел довольный, неся в корзине вяленую рыбу, отварную конину, несколько десятков яиц да небольшой мешочек муки…

Дагар занялся поисками виновного не торопясь.

Взял в помощь несколько дружинников из своей тысячи и объяснил им, как надо установить слежку. Дружинники погоревали немного: не хотелось ввязываться в ссору словен, но делать нечего — правду надо защищать, не то повсюду верх возьмут зло и жадность. Разделились варяги на группы, надели на себя крестьянские одежды, подрезали волосы и, став «словенами», ходили по селению и слушали вести о той и другой семье.

Целое лето присматривались дружинники к спорщикам и проведали следующее: виноват в ссоре тот, кто потребовал себе ценную шкуру при дележе. У того и сыновей — пятеро, и дела они свои справляют в три раза быстрей и оборотистей, чем первый, но всегда им всего мало и всегда с кем-нибудь да задираются. Сыновья все взрослые, но в самостоятельные хозяева никак не выберутся. То для одного лошади не хватает, то для другого сохи нет — так и не получается свое отдельное хозяйство. Злит это их, мучает, а как достичь блага миром — не ведают. Вот и пускают в ход то кулаки здоровенные, то дубинки. На днях такую драку, напившись медовухи, устроили, что ратникам Дагара пришлось применять те способы защиты, которым обучал когда-то их Рюрик.

Раскидали драчунов в разные стороны, скрутили им руки и строго наказали молчать. Послали к старейшине села за подводой, погрузили всех и повезли в Новгород вместе с отцом, зачинщиком всех бед. Односельчане приоткрыли рты, когда узнали, что пришельцы-крестьяне оказались варягами-россами Рюрика, которые будут вершить суд над бедовой семьей. Чуть ли не всем селением хотели сразу повалить в город, но старейшина сказал, что о суде «дозорный известит особо, когда какой-то там Дагар во всем разберется сам». Односельчане покачали головами и стали обсуждать новость. Единства в суждении не было. Кто обвинял первого, кто второго, кто-то понимал, что виноваты оба: чегой-то им вздумалось одного зверя ловить? Неужто никто не догадался уступить!.. И так горел спор до тех пор, пока не приехал дозорный и не сказал:

— Завтра суд над семьей Ерошки.

И заторопились в путь все самостоятельные хозяева селения. Всем надо было знать, чего стоит Рюрикова правда.

В Новгороде же по поводу столь шумного события тоже суждений хватало, и всякий, кто мог думе верный ход определить, молвил недолго, но обстоятельно. А чаще всего глаголить начинали с одного, да кончали другим…

И вот на той же поляне, освещенной, как и в то памятное лето, когда нарекли Рюрика великим князем, четырьмя небольшими кострами, кто на шкурах, кто на бревнышках заседали самостоятельные хозяева Новгорода и селения Волхова, две семьи которого прославились на весь край своей жестокой ссорой.

В центре поляны стоял стол, за которым сидели Дагар и его два основных помощника. По правую сторону от стола стоял Ерошка с сыновьями, по левую сторону-истец Фока со своим старшим сыном.

Суд начал вести сам Рюрик.

Окинув хмурым взглядом собравшийся люд, он заговорил глухим хворым голосом:

— Второе лето идет молва от Волхова до Новгорода, что две семьи словенские лад потеряли во время охоты на куницу. Вы все ведаете, что потребовал один из них, а что другой, когда увидали, что их стрелы смертельно пронзили одного и того же быстрого зверька. Вы все ведаете, чем закончился их спор. Я дал наказ военачальнику меченосцев Дагару разобраться в войне соседей и наказать того, кто имел большую выгоду от долгой ссоры, и прекратить месть. Дагар разобрался в деле и нынче изречет свое решение. Рюрик поклонился народу и отошел к столу, из-за которого тотчас же вышел знаменитый меченосец рарогов.

— Я буду спрошать спорщиков, а вы памятуйте их ответы, — сказал Дагар.

Народ закивал головами, а кое-кто проговорил:

— Верно! Во-во! Давай при нас!..

— Войдя в лес, помянули ли вы бога Велеса? — спросил Дагар сначала Ерошку, а затем Фоку.

— Да! Да! Да! — ответили оба, чем порадовали заседателей.

— Почему же вы оба в лесу не вспомнили его заветов: уступи добычу тому, кто больше в ней нуждается, либо оставь добычу на месте — бог Велес сам найдет, кому ее отдать? — жестко проговорил Дагар, оглядывая волховчан.

Ни тот, ни другой на это ничего не могли сказать.

— Вы не ведали про заветы бога Велеса? — угрюмо спросил Дагар.

— Ведали! — так же угрюмо отозвались спорщики.

— Но не последовали им, — нахмурившись, сделал вывод Дагар и объявил свое первое решение: — И за это оба заплатите по две гривны серебра в общинную казну вашего селения.

По рядам заседателей пронесся одобрительный гул.

— Далее! — воскликнул Дагар и поднял руку, восстанавливая тишину. Почему вы оба разгласили ссору своим семьям? Разве не глаголет Лель своими заветами: потуши пожар гнева в себе сам и не оброни нигде его искру? — яро спросил он волховчан, оглядывая их.

— Глаголет! — хмуро пробубнили спорщики, ожидая суровой меры наказания. Заседатели затихли.

— За то, что не последовали заветам Леля, заплатите оба в общинную казну своего селения еще по три гривны серебра, — объявил знатный варяжский дружинник свое второе решение.

Заседатели на сей раз молча восприняли решение Дагара и, затаив дыхание, приготовились внимать самому страшному.