Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн - Николай Бахрошин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, я помню, кто-то мне говорил, что три батальона «барсов» тоже участвуют в высадке на планету…
В этот момент «элита» изволила шевельнуться и слегка повела в мою сторону гермошлемом.
— Ну?! — бросил мне часовой.
В смысле — куда прешь?
Я понял, моя серая штрафная роба с нашивками рядового его не впечатлила. Обычную, общевойсковую форму нам до сих пор не выдали, разрешили только прикрепить нашивки. Оптимисты расценивали это как признак скорого дембеля.
— Но! — сказал я.
— Чего «но»? — заинтересовался он. Голос, пропущенный через динамики шлема, звучал басовито — низко. Но молодой, совсем молодой, это было слышно даже через динамики. Понятно, кого еще отфутболят караулить штаб с утра пораньше, как не зеленого солдатика последнего набора…
— А чего «ну»? — спросил я.
Нет, я бы доложился как положено, просто не люблю, когда хамить начинают с ходу. Мы помолчали. Молчание затягивалось.
— И что дальше? — спросил он наконец.
— Хочу пройти, — коротко объяснил я. Массивная, бронированная фигура слегка шевельнулась, демонстрируя всем своим видом, что хотеть не вредно. Вот пройти — чревато.
Я не стал настаивать. Мы опять помолчали.
— Зачем? — спросил он через некоторое время.
Словно вспомнил обо мне между делом.
Между множеством важных и нужных дел припомнил нечто малозначительное.
— Вызывали, — терпеливо объяснил я.
— Кого? — удивился он.
На этот раз гермошлем качнулся откровенно недоуменно. Прикидывая, похож ли я на человека, который может понадобиться в штабе. Нет, не похож, даже рядом не сидел…
— Меня, — подтвердил я.
— Ага, — нейтрально подытожил он. Снова застыл, все так же перегораживая проход между канатами.
— А пройти-то можно? — спросил я через некоторое время.
— Зачем?
— Вызывали.
— И что с того?
— Можно позвать дежурного по штабу, — предложил я. — Он должен знать.
— Еще чего! — отверг часовой. Переговоры окончательно зашли в тупик. «Барс» издевался, конечно. Выламывался.
Согласно правилам несения караульной службы, дежурного офицера он был обязан вызвать. И передать ему меня «с рук на руки». Именно дежурный должен знать, когда и кого вызывают, а не часовой при матерчатых дверях ППК.
Другое дело, появляется перед тобой «серый» (презрительная кличка штрафников) — одно удовольствие продемонстрировать, какой большой болт ты, «элита», забил на все правила и уставы. Развеять таким образом тоску караульных часов и заодно напомнить бывшему штрафнику, что его законное место в строю за правофланговой Парашей Батьковной.
Видимо, по его сценарию я как раз должен был занервничать, как кот на собачьей свадьбе, начать юлить хвостом и униженно умолять пропустить меня. А он, облеченный высокими полномочиями охраны прохода, еще подумал бы и покуражился вдоволь…
Можно понять, от постовой скуки дуреют и не такие головы.
Только я, между прочим, носил офицерские нашивки, еще когда унитаз для взрослых казался этому сопляку недостижимой горной вершиной. Поэтому я выбрал другую тактику. Просто стоял и молчал. Держал паузу, как говорят в театре. Мало того, когда пауза окончательно затянулась, я достал сигарету и неторопливо закурил, со вкусом пуская дым.
Человек в броне может все — летать, вспрыгивать на скалы, ходить под водой, валить деревья пинком ноги, прошибать стены лбом и т. д. и т. п. Но вот курить он точно не может. По крайней мере, в закрытом наглухо гермошлеме.
Нет, мне кто-то рассказывал, что один деятель ввел в «жабу» брони раствор никотина, запрограммировав подавать его в кровь с равными промежутками. Но кончилось все печально и с тяжелыми последствиями. Не столько для «жабы», сколько для самого деятеля. Подобные же эксперименты, я знаю, проводились с этиловым спиртом, и, что характерно, с тем же грустным результатом. Внутренняя структура брони — штука тонкая, и самопальные модификации не приемлет…
Таким образом, я стоял и курил. «Да, приперся сюда в шесть утра исключительно перекурить. А вы что подумали?»
Под забралом я не видел его лица, но сильно подозреваю, что взирал он на меня с ненавистью. Сам я больше не обращал внимания на часового. Да и что мне на него смотреть? Молодой еще. Сынок! Не «барс», а пока что «барсик»! Иначе бы не стал связываться, сообразив, что десантный штрафбат — слишком хорошая школа выживания.
«Политика — это когда хочется одно, а получается — совершенно другое!» — как сказал премьер-министр слаборазвитого государства, загоняя на собственные офшорные счета остатки средств, выделенных на здравоохранение…
— Дежурный по штабу — на выход! — вдруг заорал часовой.
Так неожиданно, громко и зло, что я чуть не подавился сигаретой.
Проняло его, в чем я заранее не сомневался. Но зачем так орать?
Я понимаю, воин перенервничал. Только у дежурного тоже имеется нервная система.
И она, система, не на помойке подобрана, они, любимые нервные клеточки, давно уже не восстанавливаются ввиду чрезмерных нагрузок от окружающих идиотов!
Об этом мы узнали незамедлительно, как только дежурный, грузный первый лейтенант с эмблемой ракетчиков, явил нам из-за полога свое красное лицо с отпечатанной поперек щеки заспанной складкой. Еще подробнее он выложил все, что думает про часового, его маму, папу, бабушку и дедушку. И вообще весь их вырождающийся род, этот образец генетического раздолбайства, тупиковую ветвь эволюции, чье единственное жизненное предназначение — хлебать говно во все хлебало и не гавкать при этом!
Часовой перед офицером, как положено, безмолвствовал…
* * *— Вот сюда проходите, в левый рукав, — говорил мне лейтенант — ракетчик, шагая впереди и оглядываясь вполоборота. — Вот сюда, пожалуйста…
Уважительное обращение настораживало. Особенно после того, что я услышал про папу — маму — дедушку — бабушку «барсика».
Ведь умеет же общаться с младшими по званию, и голос поставлен, и образный ряд на уровне, соображал я. Сразу видно — бывалый служака. Так чего же он передо мной выламывается? Прошу, пройдите, пожалуйста, вас дожидаются… И все на «вы», что характерно, без малейшего намека на «факин мазер» или «гребан фазер».
Не просто настораживает, пугает…
С этими пугающими размышлениями я следовал за дежурным через длинные переходы между куполами. Переходы были тоже затянуты маскировочно — предохранительной тканью. Напоминали лабиринт — головоломку для младшего школьного возраста, где с удовольствием теряют друг друга и звонко перекликаются сквозь натянутые преграды.
Только по какому-то недоразумению вместо школьных экскурсий здесь везде складывающиеся столы, стулья, провода, аппараты с водой — кофе — чаем, плоские мониторы компьютеров, ушастые антенны связи, бронированные сундуки переносных сейфов и все прочее, штабное и особо секретное.
По раннему времени здесь не было ни одного человека, но можно представить, как бурлит штаб в разгар рабочего дня. На одном из столов я заметил клюшку для гольфа. Тоже — занятие. Провести, скажем, мячик по минным полям на наименьшее число ударов. И взрывов. Каждый взрыв — сумма штрафных очков, отлетевшая голова партнера — три дополнительных мячика…
«Милитари гольф», леди энд джентльмены, делайте ваши ставки!..
— Вот сюда, пожалуйста. Вот по этому коридору. Дальше вас проводят.
Лейтенант, пропуская меня вперед, тяжело посторонился грузным телом любителя дрожжевого пива и синтетических гамбургеров. Отмахнул честь, потоптался, развернулся на месте и потопал обратно. Мне показалось, будто в его заспанном взгляде мелькнуло что-то похожее на сочувствие.
Охо-хо-хо…
Сознаюсь, в этот момент я ощутил себя одним из первых христиан, которого провожает до клетки со львами какой-нибудь римский центурион. Язычник — солдат и огрубел в боях и походах, но все равно доля сочувствия к обреченному проявляется.
Остается вопрос — к какому такому льву я приглашен на обед, точнее, на завтрак? И в качестве какого блюда, кстати? — думал я, шагая по матерчатому коридору.
Коридор закончился, и я очутился в большом помещении, где стоял одинокий, девственно — чистый стол, за которым (тоже в единственном числе) сидел майор в полевой форме. Форма казалась лощеной, отутюженной и такой же далекой от поля, как образец универсального трактора на сельскохозяйственной выставке. Майор был белобрысым, с блеклыми голубыми глазами навыкате.
Выкаченные глаза немедленно уставились на меня.
— Серж Кирив?
— Так точно, господин майор, сэр!
— Господин генерал ждет вас.
Теперь до меня дошло — это просторное пустое помещение нечто вроде предбанника высокого начальства. Майор — адъютант какой-то шишки. А основная разделка туши на лакомые куски с последующим пожиранием будет проводиться дальше по курсу.
