Перворожденный (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

А через пять лет после случившегося Вильмер очнулся связанным в тесном помещении в компании троих своих коллег, тех самых, с которыми он вместе был в доме Дьерти, и впервые встретил ученика Карлоса, по чью душу они тогда и приходили, но не смогли найти.

Боль и отчаяние, страх. Бесконечные попытки дозваться до своего дара. Бегство. Самоубийство одного товарища по несчастью, потом второго, третьего…

Вильмер напивался в таверне. Кружка за кружкой. Все было кончено.

Он столько времени потом и кровью зарабатывал имеющиеся у него сейчас деньги, а теперь спускал их за один вечер. Потому что твердо решил, что этот вечер будет последним.

Всю жизнь он умел работать лишь с помощью магии, теперь занимался физическим трудом: чистил конюшни, разгружал телеги — делал любую грязную работу, на которую могли взять без документов и опыта.

Вильмер пытался смириться с тем, что теперь лишен дара, и даже признал, что был наказан за дело, но новую жизнь начать не удалось. Не было ни друзей, ни связей, ни даже права называться собственным именем.

Он устал. Как же он устал…

В этот момент стул с противоположной стороны стола отодвинули, и на него опустился человек в черном плаще. Капюшон полностью скрывал лицо, оставляя видимыми лишь тонкие бледные губы и гладко выбритый подбородок.

— Кто вы и что вам нужно? — возмутился Вильмер, а потом расслабился, рассудив, что ему наплевать: он решил умереть и умрет этим вечером, все остальное бессмысленно.

Незнакомец в плаще взмахнул рукой, отрезая их от шума людной таверны.

— «Кокон тишины», — понимающе хмыкнул бывший инквизитор.

— И «Полог слепца», — добавил незваный гость.

Значит, он сделал их не только неслышимыми для остальных посетителей, но и невидимыми. Наплевать.

А потом незнакомец сбросил капюшон на плечи.

Как бы до этого Вильмер ни убеждал себя, что ему все безразлично, он отшатнулся, вжался в спинку стула. Семь лет минуло с момента начала его мучений, но этого человека Вильмер узнал бы, сколько бы времени ни прошло. Он стал старше, в глазах поселился ледяной блеск, но остался по-прежнему узнаваем — тот самый ученик Карлоса Дьерти, будучи еще юнцом, учинивший над ним и его коллегами страшную расправу, Перворожденный, его ночной кошмар.

Когда волна страха улеглась, Вильмер вспомнил о намерении покончить с собой сегодня же и успокоился.

— К черту, — пробормотал, потянувшись за кружкой. — Я все равно не решился бы сделать это сам, так что убивай, я не буду сопротивляться. Твоя месть удалась.

Губы Нэйтана Фостера тронула холодная улыбка.

— Я знаю, что моя месть удалась. Но я не собираюсь тебя убивать.

Вильмеру вновь стало страшно. Он вернул кружку на стол, не донеся ее до рта.

— Тогда что тебе надо?! — выкрикнул негодяю в лицо. — У меня ничего больше нет! Ты все отнял!

Фостер никак не отреагировал на его пламенную речь.

— Мне нужен верный человек, — сообщил хладнокровно.

Вильмер расхохотался.

— И ты полагаешь, что я буду верен? Тебе?

Но тот будто не слышал его слов.

— Ты хотел новую жизнь, и я ее тебе дам. Достойную жизнь. А взамен попрошу только верность.

— Откуда…

Φостер дернул плечом, не дав окончить фразу.

— Я наводил о тебе справки.

Внезапно страх и ненависть к обидчику сменились новой надеждой. Вильмер подтянул рукава вверх и вытянул руки.

— Ты можешь вытащить из меня это?

Фостер скользнул взглядом по его обнаженным предплечьям и покачал головой.

— Я пришел не возвращать тебе прежнюю жизнь, а предложить новую.

Вильмер молчал. Глубоко и шумно дышал, но молчал. Незваный гость по-прежнему выглядел равнодушным и абсолютно спокойным.

— Что ж, — произнес Фостер, вставая, — мое время дорого стоит. — Вернул стул на место и вновь накинул капюшон на лицо. — Хочешь сдохнуть, сделай это сам. Я пришел не убивать. — После чего развернулся и пошел к выходу.

Всего секунду Вильмер смотрел ему вслед, прежде чем вскочить и кинуться следом.

— Стой! Нэйтан…

Фигура в черном обернулась. Тонкие губы тронула усмешка. Этот подлец знал, что он не откажется.

— Натаниэль. Теперь меня зовут Натаниэль, — сообщил все тем же ровным спокойным голосом. — А тебя отныне зовут Филипп, и не дай тебе бог рассказать кому-то о своем прошлом…

Катрина вынырнула из сознания Φилиппа и встретилась с его гневным взглядом. Естественно, такого глубокого считывания не заметить он не мог.

Ее ладонь по-прежнему лежала на его плече, и она поспешно ее отдернула.

— Я буду вынужден доложить его величеству о том, что вы сделали, — отчеканил Филипп, после чего развернулся на каблуках и зашагал прочь. — Доброго дня, леди Морено, — донеслось до нее.

Филипп или, если быть точнее, бывший инквизитор Вильмер был напуган и одновременно пребывал в бешенстве.

А Катрина была удовлетворена: ей удалось полностью погрузиться в конкретное воспоминание, как учил ее Нэйтан, быстро и безболезненно, и увидеть то, что Филипп скрывал бы до последнего, сопротивляясь обычному считыванию.

Пусть рассказывает королю, Катрина найдет, что сказать. В конце концов, скажет правду, ведь она интересовалась не государственными тайнами, а подробностями того, что знала и так. Причем изначально о том, кто такой Филипп, ей сообщил сам Эрик.

Катрина вернулась в комнату, села перед зеркалом и на сей раз спокойно расчесала волосы и уложила в прическу.

Было интересно увидеть Нэйтана чужими глазами, особенно перемену, произошедшую в нем после роковых событий в Элее. Ему было около двадцати, когда он учинил расправу над убийцами Карлоса, а к Вильмеру он пришел через семь лет, то есть спустя почти два года после побоища. И теперь это действительно был Натаниэль, холодный, властный, могущественный и пугающий одним своим видом.

Но Катрина видела его и другим: смеющимся, искренним, умеющим сочувствовать. Значит, смерть Лиссаны все же не сломала его окончательно? Или ей так хочется в это верить? Ведь даже сам король считает, что тогда его друг был сломлен.

Разве может она знать Нэйтана лучше Эрика Финистера, проведшего с ним бок о бок десять лет?

Теплая обувь, плащ, перекинутый через согнутую в локте руку, чтобы надеть его на лестнице, непосредственно перед спуском в подземелье — все как всегда перед визитом к Нэйтану.

Вот только внутри еще большее смятение, чем обычно.

Катрина еще раз критически посмотрела на свое отражение в зеркале и покинула комнату. Поздно сдавать назад, нужно идти до конца.

После визита Филиппа прошло около часа, но за ней не прислали стражу, а король не вызвал ее в свой кабинет.

Неужели бывший инквизитор не выполнил своей угрозы и не доложил его величеству?

Маловероятно. Скорее всего, у Эрика Финистера были дела поважнее ее скромной персоны. Например, двадцать членов знатных семей, арестованных по обвинению в измене. Или друг-инквизитор. Не говоря уже о другом друге, запертом на минус третьем этаже…

— Катрина!

Она так погрузилась в свои мысли, что шла, ничего не замечая вокруг, и просто остолбенела, услышав этот голос.

— Джошуа? — собственный голос прозвучал придушенно.

Катрине даже захотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не спит ли она.

Ее жених собственной персоной стоял посреди коридора западного крыла королевского замка и довольно улыбался. Он был безупречен, как всегда: светлый камзол с перламутровыми пуговицами, узкие брюки и даже сапоги под цвет, идеальные локоны, спускающиеся на плечи и лежащие волосок к волоску, яркие голубые глаза, пухлые красиво очерченные губы.

Джошуа был мечтой каждой незамужней девушки на юге. Вот только Катрину тянуло совсем к другому человеку, до которого было целых три этажа вниз по лестнице.

Джошуа шагнул к ней с самодовольной улыбкой, будто ждал, что она сейчас бросится ему на шею. Странные ожидания с учетом того, что они никогда не были близки.

— Что ты здесь делаешь? — строго спросила Катрина.