Развеянные чары - Фэн Мэнлун

Китайский буддизм (так называемое учение Большой колесницы – Махаяны) – явление в религиозном и философском отношении весьма сложное. В его основе лежат различные постулаты, среди которых особую роль играет идея воздаяния. Он учит, что все в жизни связано цепью причинно-следственных связей: любой поступок и любое действие влечет за собой неумолимый результат, прошлое тесно связано с настоящим, настоящее – с грядущим. Любое бытие находится внутри гигантского Колеса Закона. Образ колеса – образ неумолимой судьбы, преодолеть которую можно, лишь став на путь буддийской святости, то есть превратившись в святого архата, бодисатву и будду. С большой силой звучит в романе и буддийская идея перевоплощения, с которой связаны сюжеты многих литературных произведений.

Почти все главные герои романа «Развеянные чары» являются воплощением других людей или иных существ. А в данном облике они живут, дабы расплатиться за содеянное ими в прежних жизнях. Святая тетушка соединена таинственными нитями с божеством – небесной лисицей и с бодисатвой Пусянем. Хэшан Яйцо связан судьбой со святой девой, и в то же время он оказывается братом (в прошлой жизни) старой лисы – Святой тетушки. Еще более удивительная метаморфоза происходит с Ван Цзэ и его женой Юнъэр: Ван Цзэ в прежней жизни был не только женщиной, но даже самой государыней У, а его жена, бесовка-лиса Ху Мэйэр, была в прежней жизни Чжан Чанцзуном – любовником танской владычицы.

Все эти «телесные метаморфозы» и трансформации призваны не столько позабавить читателя, сколько внушить ему весьма серьезную мысль о неумолимости воздаяния за каждый содеянный поступок или проступок. Ху Мэйэр некогда вскружила голову даосу Цзя; за это в будущей жизни ей достанется муж-дурачок, и она понесет наказание за свою похотливость. Жалкая доля эфемерного правителя ждет также и императрицу У, вступившую в прошлой жизни на путь распутства. Впрочем, У Цзэтянь расплачивается за свои грехи дважды: из романа мы узнаем, что в конце династии Тан ее могилу разрывают солдаты мятежника Хуан Чао... Сам Ван Цзэ терпит беды не только за свои собственные грехи, но и за прошлые проступки танской императрицы и грехи своего отца, захоронившего родителей в чужой могиле. Таким образом, мы видим, что в романе вершится суд не только над героями, но и над историческими личностями.

При всем ирреальном и фантастическом антураже романа отчетливо проступают реальные очертания бытия: исторические личности, жившие в разные времена китайской истории, имевшие место действительные события. Перед читателем в различных ипостасях предстают грозный Цинь Шихуан, основатель Ханьской династии Лю Бан, сунские владыки Чжэнь-цзун и Жэнь-цзун, танский сановник Лю Чжицин, сунский – Бао Чжэн и ряд других исторических личностей. Кстати сказать, Бао (он же Бао Драконова печать – излюбленный герой многочисленных авантюрных повествований) играет в романе важную роль одного из главных противников Ван Цзэ. Сам Ван – личность также вполне реальная. Он возглавил крестьянское восстание в Северном Китае (в романе неоднократно упоминается округ Бэйчжоу, в котором действительно происходили многочисленные крестьянские волнения) и провозгласил себя императором. Это о нем писалось в исторических летописях: «...в седьмой год Цинли (Счастливого летосчисления) (1048 г. – Примеч. Д. В.) он незаконно назвался Дунтинским ваном, принял эру правления Дэшэ (Обретение святости), а через 66 дней был усмирен...» История именно этого бунта нашла свое фантастическое отражение в романе «Развеянные чары».

Как и во многих других литературных памятниках той поры, историческим личностям в романе, как правило, дается традиционная или ортодоксальная оценка. На нашем примере это видно в характеристике образов У Цзэтянь, Ван Цзэ и других исторических героев. Однако авторское отношение к ним не всегда однозначно, что, несомненно, отражает противоречивые взгляды общества на героев истории. Так, возрождение У Цзэтянь в образе мужчины, а не женщины свидетельствует об ее известных достоинствах (на лестнице перевоплощений мужчина всегда стоял выше женщины). Весьма сложна и оценка Ван Цзэ. У этого героя немало и положительных черт. Он умен, ловок, ему легко дается ученье. Он щедр и великодушен, карает лиходеев и дарит награбленное беднякам. Сам Ван Цзэ о себе говорит, что восстал он ради того, «чтобы избавить народ от алчных и продажных чиновников».

Вообще говоря, роман несет в себе черты отнюдь не ортодоксального или, во всяком случае, неоднозначного отношения к жизни, к социальной действительности. Критические нотки в нем слышатся вполне отчетливо. Роман начинается с истории Лю Чжицина, который оставил свой пост из-за того, что осмелился обличить министра Ли Линьфу. Вскользь намеченный штрих повторяется еще не раз, когда в аналогичных ситуациях действуют другие герои. Так, в одной из последних глав рассказывается о цензоре Хэ Тане, который перед лицом императора Жэнь-цзуна обличает сановников Ся Суна и Ван Гунчэня, из-за которых страна, по его мнению, терпит великие бедствия. Соединенные вместе, эти штрихи рождают важную социальную тему критического осмысления общественного бытия. Тема эта реализуется как бы в двух планах: в фантастическом и реальном. Почему, скажем, рушатся устои существующего правления и нет мира в Поднебесной? Потому что некто (разумеется, представитель злых сил) крадет Небесную книгу, которая регламентирует порядок в мире и тайны которой не дóлжно знать людям. Секреты Неба раскрываются с помощью колдовства и передаются злодеям, вроде коварного царедворца Ван Циньжо. Разглашение небесных тайн порождает смуту. Такова волшебная интерпретация социальных явлений.

Реальное же их раскрытие намечается в картинах исторического бытия. Крушение Великого мира происходит из-за корыстолюбцев и злодеев: правителя Бэйчжоу Чжан Дэ, сановника Ван Циньжо и других – словом, от всякого рода лихоимцев и казнокрадов, которые грабят и разрушают страну. Вот какую социальную оценку явления реальной жизни дает сам автор: «Говорят, духи всемогущи! Но это, должно быть, только по отношению к простому народу. Стоит же им столкнуться с чиновниками, как они оказываются бессильными». Авторское обличение порой направлено и против правителей. Так, в романе ощутимо недовольство правлением Чжэнь-цзуна и его наследника. Первого то и дело обводит вокруг пальца ловкий проходимец Ван и ворожей по имени Гриф. Второй долгое время не может разглядеть коварство сатрапа Ся Суна. Бессилие и немощь подобных владык получают в романе соответствующую оценку.

Выступает в романе и историческое бытие. Оно видно в многочисленных картинах реальной жизни людей, то есть в том разнообразии и огромном этнографическом материале, который присутствует буквально в каждой главе. При этом реальное и фантастическое настолько тесно переплетаются между собой, что порой теряется ощущение волшебности и роман начинает казаться произведением о быте и нравах. Во многих местах книги подробно изображена повседневная жизнь китайского дома: быт, празднества, ритуалы, людские увеселения. Перед читателем также проходят живописные картины городской жизни. В главах, повествующих о судебной деятельности Бао Чжэна и других чиновников, читатель подробно знакомится с процедурой административного и судебного делопроизводства. Некоторые главы посвящены военному делу. Однако особое место в романе занимает искусство волшбы и различные виды магии и алхимии, игравшие важную роль в жизни средневекового китайца. И здесь читателя ждут и сложные манипуляции Фын Цзинъяня, желающего отнять душу у монаха Яйцо, и знакомство с особенностями средневековой алхимии, и полная «технология» прочих бесовских проделок.

Характерно, что в бытовых сценах манера повествования заметно опрощена. Появляется грубоватый юмор, соленые шутки, бытовые подробности. Волшебное, смыкаясь с низким бытом, теряет ореол возвышенности. Замечательно, что чудеса происходят в самых обычных, с точки зрения человеческого бытия, местах: на торжищах, на задворках домов и всегда связаны с простыми предметами обихода и реальными предметами: героиня берет пригоршню бобов и делает из нее связку монет; ворожей кидает в чан пилюлю и вытаскивает на ужин рыбину...

Особый колорит повествованию придают комические сцены, которых в романе немало. Они «приземляют» действие и дают возможность расправиться смехом и со сластолюбивым даосом, и с дурачком-мужем Ху Мэйэр, и с Хромым Цзо, и со многими другими незадачливыми героями. Характерно, что герои романа, будучи волшебниками, сами попадают в нелепые и смешные ситуации. Ворожей Чжан Луань, Яйцо и Хромой напрочь забывают о своем умении творить чудеса и плетутся по грязной дороге, с трудом преодолевая рытвины и канавы с водой. Бесовке Юнъэр ведом секрет летания на скамье, однако и она, подобно простому смертному, испытывает невзгоды обычного пути. Святая тетушка – всемогущая волшебница, что не мешает ей настойчиво выуживать деньги у богача Яна, и т. д. Подобные детали привносят в волшебное повествование пародийные нотки и заметно снижают его возвышенный пафос.