Король зимы - Бернард Корнуэлл

— Какое? — опешил я.

Артур хитро улыбнулся. Он наверняка давно уже обдумал свой план, и ему доставляло удовольствие поведать его мне, слушавшему с открытым ртом.

— Силурию! — выпалил он. — Давай предположим, что мы сумеем разбить Горфиддида, а с ним и Гундлеуса. У Гундлеуса нет наследника, Дерфель, и с его гибелью трон становится свободным. У нас есть король без трона, у них будет трон без короля. Более того, у нас есть неженатый король! Предложи мы Ланселота в мужья Кайнвин, и у Горфиддида будет дочь-королева, а у нас — друг и союзник на силурском троне. Мир, Дерфель! — Он говорил с присущим ему подъемом, восторженно рисуя словами выдуманную радужную картину. — Союз! Брачный союз, который разрушил я. Но теперь мы можем его восстановить. Ланселот и Кайнвин! Чтобы достичь этого, нам нужно убить только одного человека. Всего лишь одного.

И многих других, которые должны будут умереть в бою, подумал я, но промолчал. Где-то далеко на севере прогрохотал гром. Бог Таранис слышал нас и, как я надеялся, был на нашей стороне. Небо чернело сквозь крошечные окошечки под потолком.

— Ну? — теребил меня Артур.

Я не мог выдавить из себя ни слова, потому что даже мысль о том, что Ланселот может жениться на Кайнвин, наполняла меня горечью. Усилием воли я заставил себя говорить.

— Сначала нам надо подкупить саксов и разбить Горфиддида, — пробормотал я.

— Но если нам это удастся? — нетерпеливо спросил он, как будто мои возражения были пустяковым и раздражающим препятствием.

Я пожал плечами, показывая, что не мне судить о планах Артура.

— Ланселоту нравится моя идея, — сказал Артур, — и его матери тоже. И Гвиневера одобрила, впрочем, это она и придумала женить Ланселота на Кайнвин. Она умная девочка. Очень умная.

Он улыбнулся, как делал это всегда, вспоминая о своей жене.

— Но даже твоя умная жена, лорд, — осмелился возразить я, — не может диктовать свою волю слугам Митры.

Он дернулся, будто я ударил его.

— Митра! — гневно произнес он. — Почему Ланселот не может войти под своды его святилища?

— Потому что он трус, — прорычал я, не в состоянии больше скрывать свой гнев.

— Борс утверждает, что это не так. И многие другие тоже, — неуверенно проговорил Артур.

— Спроси Галахада, — сказал я, — или своего кузена Кулуха.

Неожиданно по крыше застучал дождь, а еще через мгновение с высоких подоконников стали падать крупные капли, равномерно ударяясь о каменной пол. В невысоком арочном проеме двери показалась Нимуэ. Она уже успела снова натянуть на голову капюшон.

— Если Ланселот покажет себя, ты смягчишься? — спросил, помолчав, Артур.

— Если Ланселот покажет себя как боец, лорд, я смягчусь. Но он, кажется, остался стражем твоего дворца?

— Он пожелал остаться в Думнонии, пока не заживет рана на руке, — объяснил Артур. — Но если он будет драться, Дерфель, ты введешь его в круг Митры?

— Да. Если он будет хорошо сражаться, — неохотно пообещал я, хотя был совершенно уверен, что даю обещание, которое, к счастью, никогда не придется исполнять.

— Хорошо, — сказал Артур, довольный, что сумел достигнуть соглашения.

Дверь церкви неожиданно с грохотом распахнулась, и с порывом ветра внутрь влетел Сэнсам. За ним следовали два монаха с кожаными сумками. Очень маленькими кожаными сумками.

Сэнсам стряхнул со своего плаща капли воды и поспешил к нам.

— Мы искали, лорд, — выговорил он, переводя дыхание, — мы клевали по зернышку, мы срывали по листику, и мы собрали то крохотное достояние, которым владеет наш ничтожный дом, и эти сокровища мы сейчас в смирении выкладываем перед тобой. — Он печально склонил голову. — Из-за своей щедрости мы будем голодать в эту зиму. Но когда властвует меч, нам, простым слугам Господа, остается покориться.

Его монахи высыпали содержимое двух сумок на каменные плиты. Одна монетка покатилась по полу, и я наступил на нее ногой.

— Золото императора Адриана! — ткнул пальцем в придавленную монетку Сэнсам.

Я поднял ее. Это был медный сестерций с выбитой на одной стороне головой императора Адриана, на другой виднелось изображение Британии со щитом и трезубцем. Двумя пальцами, указательным и большим, я легко согнул монетку и швырнул ее Сэнсаму.

— Золото дурака, епископ, — процедил я.

Остальные сокровища были не намного лучше. Истертые монеты, в основном медные с примесью серебра, железные бруски, которые иногда заменяли деньги, брошь из плохого золота и несколько тоненьких золотых колечек от разорванной цепи. Вся эта кучка стоила, наверное, не больше дюжины золотых монет.

— Это все? — спросил Артур.

— Мы подаем бедным, лорд! — надменно сказал Сэнсам. — Но если вы в такой крайности, я могу добавить вот это. — Он снял с шеи золотой крест. Тяжелый крест и массивная золотая цепь наверняка потянули бы на сорок, а то и все пятьдесят золотых слитков. Епископ неохотно протянул свой дар Артуру. — Мой личный вклад в твою войну, лорд, — вздохнул он.

Артур протянул руку к цепи, но Сэнсам мгновенно отдернул ее назад.

— Лорд, — он понизил голос так, что только я и Артур могли его слышать, — меня несправедливо обидели в прошлом году. За эту цепь, — он потряс ее так, что звенья глухо звякнули, — я потребую, чтобы вспомнили о том, что я назначен священником короля Мордреда. Мое место около короля, лорд, а не в этом чумном болоте.

Артур не успел ответить, как дверь распахнулась и Исса, промокший насквозь Исса ввалился в церковь. Сэнсам в ярости повернулся к вошедшему.

— Церковь не для пилигримов! — рявкнул епископ. — Выйди сейчас же! Вон!

Исса отбросил от лица мокрые волосы, усмехнулся и обратился ко мне:

— Они прячут все свои богатства у пруда за большим домом, лорд, под камнями. Я подглядел, как они складывали туда сегодняшние приношения.

Артур выдернул тяжелую цепь из руки Сэнсама.

— Ты можешь оставить себе остальные сокровища, — он указал на убогую кучку колечек и монет, — чтобы кормиться зимой, епископ. Оставь и торквес как напоминание о хрупкости твоей шеи.

Он резко повернулся и зашагал к двери.

— Лорд! — закричал Сэнсам. — Я молю тебя...

— Моли, — оборвала его Нимуэ, откидывая капюшон. — Моли, собака. — Она плюнула на распятие, на пол церкви, третий плевок полетел в лицо Сэнсаму. — Моли, кусок грязи! — пронзительно кричала она.

— Господь милосердный!

Сэнсам побледнел. Он отшатнулся, быстро и мелко крестя свою грудь. От испуга он на какое-то мгновение потерял дар речи. Сэнсам, конечно же, был уверен, что Нимуэ навечно погребена на Острове Смерти. И вот она здесь, и ее горячий плевок жжет его щеку. Он перекрестился снова и вдруг завопил вслед Артуру: