200 дней на юг (2001) - Антон Кротов

— А, это ты! — сразу узнали водители. — Мы же сказали, что вернёмся в

17 часов! Поехали! Из какой ты страны?

— From Russia, — отвечал я.

— FROM FUCKING RUSSIA????!! — удивлению водителей не было границ, — из проклятой России???!!

Мы поехали. Водители оказались жителями ЮАР, работающими здесь на прокладке новой дороги Ганзи—Сехитва (белые инженеры-начальники над местными чёрными рабочими). Они свернули на эту новую дорогу, и непрерывно восхваляли свою страну.

— Южная Африка — это всё! Это хороший дом, хороший секс, хорошая машина, хорошие деньги, хороший бренди. Американская мечта! Если вы слышали, что в Англии получают много денег, не верьте! Тысяча фунтов в Англии — это ничто! Там зарабатывают, но много и тратят. А у нас! Тысяча фунтов, это десять тысяч рандов, это… (он приводил список всего, что можно купить в ЮАР на 10000 рандов). Или вот, я был в Мозамбике, прекрасная страна, один доллар равен 20000 местных денег, метакаш; вот, каждый миллионер; но что там можно купить на эти миллионы? А здесь, в ЮАР, я за 70.000 рандов купил себе эту машину; можно ли в России купить такую машину за 70.000 рандов ($10.000)? — Я сказал, что можно, но он не расслышал, увлечённый своей речью. — А дома! У нас прекрасные особняки стоят…

…Нас обвиняют в том, что мы обижаем чёрных. Но они сами! они сами ничего не умеют и не хотят! Вот чёрный, он работает на насосе. Его работа такая: когда насос сломается, он звонит по телефону: эй! насос сломался! Приедут, починят. Он звонит опять: о'кей, насос работает! Я его спрашиваю: почему ты не отдал свою жену учиться? он говорит: ага, тогда она станет умнее меня! И вот они хотят, чтобы зарплата у него и у меня были равны. Никогда такому не бывать!..А Йоханесбург — это Нью-Йорк. Прекрасный город. Только не надо там ездить автостопом: пиф-паф — и всё! ЮАР прекрасная страна.

Дорога была только что заасфальтирована, но никаких знаков и разметки там не наблюдалось. Мы неслись по ней со скоростью 190 км/час.

— Где в твоей проклятой России можно ехать 190 км в час? — продолжил высокопарную речь водитель. — А сейчас, а сейчас, я покажу тебе то, что ты никогда не видел и не увидишь во всей своей жизни! Никогда, нигде такого ты не видал! — и, вскоре притормозив, мы свернули в лес. Там, недалеко от дороги, рос баобаб средних размеров. Почему-то он был возведён в ранг величайшего баобаба на свете, хотя я в Танзании видел куда более здоровенные экземпляры (но скрыл это). Вылезли из машины и долго фотографировались вокруг того, что никогда в жизни больше не удастся увидеть. (Кстати говоря, действительно, в этой поездке больше мне баобабы не встречались.)

Через некоторое время, наснимавшись, мы опять сели в машину и скоро были на базе дорожных рабочих. Она была в стороне от дороги и содержала несколько брезентовых палаток с кроватями внутри и большой бассейн с водой, непрерывно наполняемый водой из трубы. Эти бассейны находились вдоль всей строящейся трассы, и вода здесь была для технических нужд, но искупаться можно было. Водители и я полезли купаться. Как это часто бывает, я потерял в бассейне мыло и не нашёл его.

11 января, четверг

Я переночевал в одной из брезентовых палаток. Часа в четыре утра привезшие меня инженеры-дорожники тихо уехали. Когда я проснулся, обнаружил, что в лагере никого нет, кроме молчаливого негра, того самого, который должен следить за насосом и говорить: "Насос работает! насос не работает!"

Вышел на пустынную гладкую строящуюся трассу и застопил других дорожников, которые неторопливо отвезли меня в деревню Сехитва, по дороге заезжая на разные автобазы и давая указания трактористам и др. В Сехитве я сидел на дороге и ждал попуток на север, доедая вчерашний намибийский хлеб. Подошли двое ботсванских ребят, один семи, другой десяти лет.

— Give me some bread! (Отломи хлебца!) — Я поделился.

Ботсванские дети и вообще люди очень общительны. Ребятишки и девушки, знающие английский, любят заговаривать первыми с проходящими иностранцами. Хлеб — это только предлог. В другой раз, когда мы ехали с Шарлаевым и Костенко, очень пышно разодетые тётки, проходя мимо нас, просили кока-колы, тоже не из-за бедности, а из интереса. Так и сейчас, дети протусовались вокруг меня минут десять, выспросили, куда и зачем я еду, истребили остатки хлеба, примерили по очереди мой рюкзак и, попрощавшись, убежали дальше по своим босоногим ребячьим делам.

Я же вскоре уехал по своим взрослым непонятным делам в следующий городок, где застрял на целый день. Тут, в Ботсване, возникла величайшая жара, разгар лета в пустыне Калахари. Хотя это и не настоящая песчаная пустыня, а травянистая ерунда со скоплениями деревьев, кустов и даже травы. В тени было не меньше +40, а на солнце плавился асфальт, и местные ослы и лошади оставляли на нём следы, да и ботинком этот асфальт ковырялся легко, а приставные красивые катафоты легко от него отклеивались. Едущие в кузовах ботсваночки прикрывали свои чёрные ножки пакетами, чтобы не обгореть.

Днём по трассам тут почти никто не ездит, а кто ездит — не останавливается, а кто останавливается — нередко хочет денег. Только к вечеру меня подобрал солдатский грузовик до села Шакаве на самом севере Ботсваны; до границы Намибии оставалось километров пятнадцать. Интересно, что некая ботсванка, долго болтавшая со мною, заранее знала о том, что будет бесплатный грузовик, и сознательно не стопила местный частный транспорт, ожидая солдатской оказии.

Из тех километров, что оставались до границы, половину пути меня подвезли, а дальше я пошёл пешком, ибо транспорта не наблюдалось. Вдоль дороги тянулись североботсванские деревни. Воды реки Окаванго дают здесь достаточно влаги для густой травы, кустов и зелёных деревьев. Ботстванцы жили здесь не в капитальных домах, а в аккуратных хижинах из веток, соломы и глины, эти хижины были огорожены высокими соломенными заборами и смотрелись очень приятно — не так, как в Эфиопии. Видно было, что живут люди в хижинах не от нищеты, а по традиции, как уж повелось. Навстречу мне по дороге шли многочисленные женщины с предметами на головах, отбрасывая длинную тень (солнце садилось). Они несли корзины, короба, а одна шла даже с колесом от машины, которое я сперва принял за огромную шляпу. Тут вообще бывают странные головные уборы, многие ботсванки носят «рога» — мягкие, из ткани, набитые чем-то; эти толстые рога оберегают лицо от солнца. Когда я добрался до границы, было 18.15, а граница закрылась в

18.00, поэтому я, немного покричав в закрытые ворота, установил свою палатку прямо под вывеской "MAMUNO BORDER POST".

В России меня бы арестовали сразу же, особливо после того, как я сфотографировал палатку на фоне колючей проволоки и пограничных сооружений. Так же было бы и в Египте, Танзании и в других полицейских странах. Здесь же мной никто не заинтересовался. Поставив палатку, я отправился к колючей проволоке, за которой стояли домики пограничников, просить воду и еду. Воду мне дали, а о еде соврали, что её нет. Несолоно хлебавши, я лёг спать, но, видимо, даже у ботсванских пограничников бывают нормальные дети, и какая-то девочка в вечернем полумраке пришла ко мне и принесла одно недозрелое манго, которое я с удовольствием съел.