Основы драматургии - Валентин Красногоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Противоположную точку зрения высказал известнейший критик Юлий Айхенвальд. Его знаменитая лекция «Литература и театр», прочитанная в 1913 г. в Москве и напечатанная под названием «Отрицание театра», вызвала острую дискуссию. Приведем из нее обширные выдержки, потому что в этой работе наиболее ярко выражены аргументы тех, кто считает, что в основе драматического театра должна лежать литература.
«Искусство свободно, театр – нет. Он не самостоятелен. Он безнадежно зависит от литературы; не будь ее, не было бы и его. Между тем не будь театра, литература, пьеса все равно была бы. Художник художнику – король, и каждый из них самовластен; актер же автору подчинен. Спутник, только спутник драмы, театр ничего не прибавляет к ее существу. Он не дает внутренне нового, действительно нового…
Ведь и до сценического воплощения, помимо него, пьеса вовсе не страдает отсутствием яркости, живой красочности. Написанная драма уже сама энергична вполне; она совсем закончена, и ей больше ничего не нужно. К великому прибавлять нечего. А в искусстве что не прибавляет, то отнимает; что не плюс, то минус…
Итак, драма без театра мыслима, театр без драмы немыслим…
Театр существует не сам по себе, а только в качестве иллюстрации. Она приятна, но только не нужна. Иллюстрация навязчива, она парализует активность воображения, слишком помогает… Театр иллюстрирует; но была бы очень дурна та пьеса, которая для раскрытия своей внутренней сущности непременно нуждалась бы в услугах сцены. Все очень тонкое и духовное, изысканно-психическое, нежные нервы внутреннего мира, – все это не поддается сценическому воплощению.
То, что актер связан автором и что он, отсюда, не творец, не художник – это смутно ощущается ныне теми новаторами театра, которые хотели бы эмансипировать сцену от писателя, сделать ее независимой от литературы. Но если бы эта некрасивая мечта и была осуществима, на подмостках воцарилась бы не просто анархия, а, что еще хуже, олигархия. Было бы несколько авторов – не лучше ли один? Истинное творчество никогда не коллективно. Искусство требует одиночества. И если некоторые ценят театр именно за то, что он будто бы соединяет в себе разные искусства, то как раз это множество и подозрительно. Синтезирует искусства жизнь, а не театр; только мир – синтез. И умаление автора режиссером, преступное ограничение писательского самовластия не только не приведет к самостоятельности театра, но и покажет просто его несостоятельность. Это третье лицо – кто он? Каковы его необходимые отношения к пьесе? Если он сам – личность, творец, то не мешает ли ему автор? Не мешает ли автору он? И не является ли неизбежным то, что он ограничивает актеров? И для того чтобы театр дал сравнительно с текстом пьесы нечто существенно новое и не был только удвоением, повторением; для того чтобы драма на сцене представила собою поистине другое, чем драма в книге, – для этого нужна какая-то жертва. Вот и хотят принести человеческую жертву в лице автора, хотят осуществить новую психологию без души. Забывают, что художник ни с кем не делится. Поэта, прирожденного самодержца, теперь просят посторониться и потесниться, быть лишь одним из многих, стать из творца помощником.
И недаром ищут, мечутся, будят старину, испытывают новизну, стараются найти для сцены какое-то новое измерение, реформируют, реставрируют, ломают…»
Столь категоричная оценка зависимости театра от литературной основы, доходящая до полного отрицания театра как самостоятельного искусства, вызвала резкие возражения прежде всего, естественно, со стороны режиссеров и театроведов. В. Сахновский, Ф. Комиссаржевский, В. Немирович-Данченко, А. Кугель и другие видные театральные деятели выразили решительное несогласие с Айхенвальдом.
В. Сахновский: «Как ошибается автор статьи “Отрицание театра”, полагая, что театр не самостоятелен, что он зависит от литературы, что он только спутник драмы и он ничего не прибавляет к ее существу. Драма предполагает театр. И драма изображенная, драма действующая не то же, что драма написанная. Пьеса не сыгранная еще не существует, как не существует симфония, которая не звучит».
Ф. Комиссаржевский: «В периоды расцвета настоящего театра всегда литература зависела от театра, и эта литература была наиболее нужной театру…
Большинство предшественников Шекспира и сам Шекспир были актерами. Мольер был актером, Гольдони начал свою карьеру писателя, составляя сценарии для той труппы, применительно к силам той компании, с которой он разъезжал по Италии. Труппы Commedia del’Arte, создавшие целый ряд крупных актеров, имели каждая своего поэта, приспособлявшегося к дарованиям членов труппы. Пьесы таких авторов – и Шекспира, и Мольера, и Гольдони – до сих пор исполняются на сценах и исполняются потому, что написаны они со знанием сцены, как “материал” для сценического творчества, написаны во внутреннем смысле очень широко и дают возможность каждому актеру воспринимать их под углом своей художественной индивидуальности. А вот бесконечный ряд пьес, написанных не актерами и не для актеров, “литераторами”, например писателями эпохи Возрождения, людьми книжными, людьми только искусства слова, лежит ненужный театру под пылью книгохранилищ.
Театральное искусство только тогда и мыслимо, когда первое место отводится на сцене актеру, вернее актерам, объединенным в каждом спектакле режиссером в собирательную, гармоническую единицу общей художественной идеей. Автор – это только средство их объединения, но не всегда цель. И чем ближе подойдет автор к внутреннему миру этой собирательной единицы, называемой театром, чем меньше он будет помнить о том, что он “литератор”, он для театра нужнее».
А. Р. Кугель (пожалуй, виднейший театровед своего времени): «Но мы отрицаем также литературу в театре, как он – театр в литературе. В идеале театр должен обходиться без “чужого голоса”, давая лишь свой собственный. Айхенвальд полагает, что театр портит литературу, мы же полагаем, что литература портит театр».
Нужно помнить, что споры вокруг сущности театра велись не абстрактно, а в конкретной ситуации. Когда Кугель писал «литература портит театр», он имел в виду прежде всего Художественный театр с его «натурализмом» и «режиссерским диктатом». Кугель был против чрезмерной «литературности», которой грешили пьесы начала ХХ века, но при этом выступал за «живое воплощение духа, темперамента и миросознания автора». В целом Кугель представлял идеальный театр как союз актера и автора с минимальным вмешательством режиссера.
«Идеал – гармония, слияние, но путь – борьба, причем либо актер теряет, приспособляясь к автору, часть своей личности, либо автор, приспособляемый актером, – часть своей».
Взгляды Кугеля на режиссуру звучат настолько актуально, что не лишне кратко изложить их основные тезисы.
«Режиссер может быть и должен быть посредником между автором и сценой… Но может быть
