ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг. - Лев Толстой

Ѳедоръ Иванычъ (поправляя). Незримыя существа. Понимаешь?

Семенъ (смеется). Какъ не понять? Какъ вы сказывали, такъ это очень просто.

Леонидъ Ѳедоровичъ. Ну, такъ я пойду позову всѣхъ. Все готово?

Ѳедоръ Иванычъ. Кажется, все.

Леонидъ Ѳедоровичъ. А грифельныя доски?

Ѳедоръ Иванычъ. Внизу, сейчасъ принесу.

Леонидъ Ѳедоровичъ. Ну такъ хорошо, я иду звать. Такъ не робѣй, Семенъ.

(Уходитъ Ѳедоръ Иванычъ, потомъ Леонидъ Ѳедоровичъ.)

Семенъ. Робѣть то не сробѣю, а только бы Таня на глаза не показывалась. (Хохочетъ.) Да, какъ бишь она говорила? (Загибаетъ палецъ.) Перво на перво свѣтъ пускать, ну это она намажетъ; другое дѣло зубами трещать, такъ вотъ. (Трещитъ.) Третье (загибаетъ) за ниточки тащить; четвертое (загибаетъ) ворочать ихъ, нажимать, значитъ.

Таня входитъ. Семенъ хохочетъ.

Таня. Ну тебя! Вотъ спички, наклей. (Наклеиваетъ на руки.)

Семенъ (хохочетъ). Помню.

[Таня.] Видишь, вотъ ниточку я привяжу. А вотъ бумага, я ее шваркну на столъ съ книжкой, а ты нажимай и все жми, все жми, пока не станутъ спрашивать. А станутъ спрашивать, ужъ я стучать буду. Главное дѣло, помни, когда я въ колокольчикъ позвоню, да зачинай возить вотъ такъ руками и дави кого попало смѣлѣй.

Семенъ. Засмѣюсь.

Таня. Смотри, все дѣло испортишь. А то и смѣйся, они и тому повѣрятъ. Идутъ. Ну, помни. (Снимаетъ ботинки и лњзетъ подъ диванъ.)

Входятъ Шпюлеръ, профессоръ, Леонидъ Федоровичъ, Петровъ, толстая барыня, Барыня, Бетси, Самаринъ и еще гости, мущины и дамы.

Леонидъ Ѳедоровичъ. Ну съ, кто съ нами остается, милости просимъ. Всѣ невѣрующіе, я нынче жду очень знаменательныхъ проявленій.

Барыня. А я, напротивъ, боюсь, что ничего не выйдетъ и что будетъ скучно.

Толстая барыня. Вы остаетесь?

Барыня. О нѣтъ, я никогда. Леонидъ дѣлаетъ какъ онъ хочетъ. Я не принимаю никогда участія, даже и съ професіональнымъ медіумомъ. Cela me donne sur les nerfs.[208]

Самаринъ. Что же, вы не вѣрите? Жены всегда не вѣрятъ дѣлу своихъ мужей.

Барыня. Cela ne m’intéresse guère, voilà tout.[209]

Леонидъ Ѳедоровичъ. Такъ, господа, кто да кто остается?

Толстая барыня. Я вамъ не помѣшаю. Но одно, что я боюсь. На меня такъ страшно дѣйствуетъ. Я, когда еще была не замужемъ, видѣла сонъ. Сны бываютъ такіе странные, что вы не знаете, когда начинается и когда кончается. Утверждаютъ, что тутъ причина натуральная. Но нынче ужъ все отрицаютъ. И почему же, когда мы видимъ такія явленія, какъ привидѣнье… Въ Садовой, вы слышали, каждый вечеръ. Братъ моего мужа… какъ это называется? beau frère? Славянофилы любятъ это называть особенно — не шуринъ, но я никакъ не могу запомнить, — такъ…

Барыня. Pardon. Vous restez?[210] А мы, господа, пойдемте лучше ко мнѣ. Мы побесѣдуемъ или Sophie намъ попоетъ. Не правда ли. Это вамъ не помѣшаетъ. Ну. я иду.

Самаринъ, Шпюлеръ, Профессоръ, Толстая барыня. Мы остаемся.

Петровъ. А вы какъ? (Къ Бетси.) Посмотрите (на Семена), comme il est à son aise.[211]

Бетси. Да, очень хорошъ. Теперь папа съ нимъ не разстанется.

Петровъ. Останемтесь.

Бетси. Да вы будете дурачиться.

Петровъ. Вѣдь вы этаго и хотите.

Бетси. Ничуть.

Петровъ. Ну, честное слово, буду какъ мертвецъ. Мнѣ тоже интересно. Я, разумѣется, не вѣрю.

Бетси. Нѣтъ, пойдемте в secretaire.[212]

(Уходятъ.)

Леонидъ Ѳедоровичъ. Садитесь. Садись, садись, Семенъ.

Семенъ. Да совѣстно.

Леонидъ Ѳедоровичъ. Садись. (Всѣ садятся, на первое мњсто садится Семенъ.) Викторъ Алексѣевичъ, вы усыпите?

Профессоръ. Нѣтъ, зачѣмъ же я, когда Трифонъ Никифоровичъ тутъ? У него гораздо больше силы. Трифонъ Никифоровичъ!

Шпюлеръ. Это можно. Только бы желательно для невѣрующихъ объяснить, что именно мы дѣлаемъ и по какимъ законамъ.

Леонидъ Ѳедоровичъ (къ Профессору). Вы объясните вкратцѣ.

Профессоръ. Хорошо.

Леонидъ Ѳедоровичъ. Господа! вотъ вы, П. Ѳ., для того чтобы имѣть ясное понятіе о томъ, что дѣлается, не думайте, что тутъ чудеса. Викторъ Алексѣевичъ, скажите.

Профессоръ (вставая и обращаясь къ Толстой барынњ; сначала стоитъ, потомъ садится). Господа! явленіе, которое мы, такъ сказать, изслѣдуемъ, считается нѣкоторыми новымъ, но оно старо, старо какъ міръ, или точнѣе — какъ человѣчество. Явленіе это есть общеніе съ міромъ невидимымъ Въ общеніи, какомъ бы то ни было, есть два, всегда по крайней мѣрѣ 2 фактора. Въ данномъ случаѣ ихъ въ общемъ два: міръ человѣческій, нашъ, плотскій, и міръ невидимый, духовный. Въ общеньи этомъ наше воздѣйствіе на духовъ невидимо — невидимо дѣйствіе производимое на нихъ, хотя бы и видимы были наши манипуляціи, такъ сказать; ихъ же духовное, такъ сказать, воздѣйствіе на насъ видимъ ощутительно, хотя не видимы ихъ манипуляціи, если таковыя производятся ими. Видимость эта всегда была, всегда мы чувствовали вліяніе ихъ. Но до послѣдняго времени были неизвѣстны, такъ сказать, манипуляціи, которыми можетъ быть вызвано ихъ воздѣйствіе.

Леонидъ Ѳедоровичъ. Сократите.

(Семенъ глядитъ на Таню и фыркаетъ.)

Профессоръ. Да, до послѣдняго времени стало извѣстно, что духи общаются съ нами черезъ избранныхъ людей при условіи изъятія, такъ сказать, этихъ людей изъ условій міра.

Петровъ. Я засну прежде всѣхъ.

Бетси. Полноте, молчите.

Профессоръ. Выведенные изъ условій міра исключительныя натуры — медіумы, имѣютъ свойства вызывать души жившихъ людей и общаться съ ними. Души эти сходятъ сюда, проявляютъ себя и иногда входятъ въ условія этой жизни, иногда же отказываются.

Самаринъ. Позвольте спросить, почему же отказываются?

Профессоръ. Причинъ бываетъ много. Нѣкоторыя уже, такъ сказать, извѣстны намъ, а именно несимпатичность среды и частные случаи.

Самаринъ. Какiе же?

Профессоръ. Отсутствіе въ данный моментъ, т. е., такъ сказать, присутствіе въ другомъ мѣстѣ. Иногда же, какъ это было прошлый разъ, возвращеніе въ жизнь: духи, бесѣдовавшіе съ нами, прекратили свои сообщенія потому, какъ они объявили намъ, что они вновь рожали[сь] къ жизни. Теперь, съ другой стороны…

Леонидъ Ѳедоровичъ. Простите, это ужъ ясно. Всѣ могутъ дѣлать вопросы о томъ, что интересуетъ или затрудняетъ.

Профессоръ. Да я только хотѣлъ сказать, что наука нетолько не противурѣчитъ этимъ даннымъ, но, напротивъ, многосторонне подтверждаетъ ихъ своимъ положеніемъ о переходѣ силъ въ матерію и обратно.

Леонидъ Ѳедоровичъ. Теперь Трифонъ Никифоровичъ будетъ усыплять.

(Шпюлеръ подходитъ къ Семену и машетъ.)

Шпюлеръ. Какъ скоро субъектъ заснетъ, мы потушимъ свѣчи и будемъ ждать проявленій и сообщеній.

Самаринъ. Зачѣмъ же темнота?

Леонидъ Ѳедоровичъ. Таковы условія сначала, потомъ могутъ проявляться и при свѣчахъ.

(Тишина.)

Шпюлеръ (шопотомъ). Засыпаетъ. Очень чувствителенъ.

(Семенъ тянется.)

Леонидъ Ѳедоровичъ (встаетъ). Кажется, заснулъ.

(Тишина. Семенъ рычитъ и фыркаетъ и опять тянется.)

Леонидъ Ѳедоровичъ. Заснулъ. (Тушитъ свѣчи. Таня встаетъ, становится на диванъ и достаетъ ниточку, привязанную къ бра. Семенъ лижетъ палецъ, мажетъ косточки, махаетъ ими, светится и рычитъ)

Толстая барыня. Ахъ, это ужасно! Я видѣла. Вы видѣли?

Леонидъ Ѳедоровичъ. Это только начинается. Это свѣтъ. И свѣтовыя явленія похожи на Николаевы.

Самаринъ. Что Николаевы?

Профессоръ. Николай, монахъ, чехъ 15-го вѣка. Онъ часто сообщался съ нами. Но можно узнать. Я спрошу.

Самаринъ. Какже онъ отвѣтитъ?

Профессоръ. А стуками. Утвердительный стукъ — два. (Особеннымъ голосомъ.) Ты здѣсь?

(Таня стучитъ о стену.)