Славянское царство (историография) - Мавро Орбини

Посему я с уверенностью могу заключить, что он был внебрачным сыном короля Томаша и братом Стефана, прижитого Томашем со своей наложницей Воячей (Voiaccia) и наследовавшего после него престол. Его же жене Катарине Косаче Господь детей не дал, что весьма угнетало короля Томаша. Делая вид, что является союзником христиан, на самом деле Томаш благоволил туркам, что, в конце концов, лишило его и власти и жизни. Турецкий император Мехмет II, прибыв инкогнито в Боснию, чтобы разведать, в каком состоянии находятся тамошние крепости, во время своего пребывания в Яйце был узнан королем Томашем, который, сделавшись его побратимом (как было принято у тамошних народов), отпустил его с миром. Венгерский король Матьяш, узнав об этом, стал пытаться всеми способами заполучить Томаша в свои руки. Поскольку тот был крайне осторожен, он через тайных посланников стал уговаривать его сына Стефана и его брата Радивоя во имя христианского дела поднять восстание против вероломного короля, обещая в случае согласия помочь им овладеть престолом. Предложение Венгра распалило душу юноши, который был от природы честолюбив, и он немедленно дал свое согласие. Когда король Томаш во время похода в Хорватию для завладения крепостью Белай (Bielay), почувствовав себя нездоровым, слег в постель, его сын Стефан и [брат] Радивой напали на него среди ночи и задушили, распустив слух, что он умер от удушья по причине своей старой болезни. И в течение длительного времени в это верили, пока один из пажей Радивоя не раскрыл тайну жене покойного короля Катарине. Та немедленно известила об этом Мехмета, моля его во имя любви, которую тот питал к ее мужу, прийти с войском и, согнав с престола отцеубийцу, отдать его ей, только живого. Мехмет, крайне огорченный этим известием, будучи отвлечен важными делами, ответил ей, что неправедная и нечестивая гибель ее мужа удручает его, но, поскольку обстоятельства не позволяют ему сделать то, что она просит, он обещает исполнить ее просьбу при первом удобном случае. Когда такой случай представился, Мехмет с войском вторгся в Боснию, но ограничился лишь грабительским набегом, уведя большой полон. Катарина, видя себя обманутой Варваром, в гневе покинула Боснию. Прибыв в Стон, она провела там несколько дней, а затем уехала в Рим, где и окончила свои дни. Она была погребена в базилике Санта–Мария–ин–Арачели (Chiesa d'Araceli), где (согласно «Францисканской хронике») королева, чувствуя приближение смерти, завещала себя похоронить. Папа Сикст IV распорядился положить ее перед решеткой главного алтаря и установить на могилу надгробную плиту из мрамора. На плите был высечен ее образ в королевской короне и эпитафия в камне по–латыни и по–славянски, гласящая:

CATHARINI CHRAGLIZI BOSANSCOJ HERZEGA SVETOGA SAVE, SPORODAIELLINE, I CVCCHIE ZARA STIEPANA RO IENI, TOMASCIA CHRAGLIA BOSANSKOGA SCENI COLICO SCIVI GODINI. LIV. I PRIMINV V RIMI NA LITA GOSPODI- NA. М. CCCCLXXIV. NA XXV. DNI OCTOBRA. SPOMINAK GNE PISMOM POSTAVGLIEN.

По–латыни:

CATARINAE REGINAE BOSNENSI, STEPHANI DVCIS SANTI SABBAE, EX GENERE HELENAE, ЕТ DOMO PRINCIPIS STEPHANI NATAE, THOMAE REGIS BOSSINE VXORI. QVANTVM VIXERIT ANNO RVM. LIIII ET OBIIT ROMAE ANNO DOMINI M. CCCC. LXXIV. XXV. DIE OCTOBRIS. MONVMENTVM IPSIVS SCRIPTIS POSITVM.

([Надгробие] Катарины, боснийской королевы, [дочери] Стефана, герцога Святого Саввы, и Елины, из рода императора Стефана, жены короля Томаша. Прожила 54 года скончалась в Риме 25 октября 1474 года. Поставлен памятник [с эпитафией,] написанной ее письмом.)

Итак, после набега Мехмета [на Боснию] король Стефан при поддержке модрушского епископа Николы, бывшего тогда папским легатом в Боснийском королевстве, разорвал мир с Мехметом и отказался платить привычную дань. Посему к нему немедленно прибыл посол от Турка, требуя от лица своего господина ее выплаты. Король Стефан приказал принести дань и, указывая на нее послу, произнес: «Видишь, дань приготовлена. Однако мне кажется неразумным лишать себя такой суммы денег и отдавать ее твоему господину. Если он решит идти на меня войной, то я, сохранив эти деньги при себе, смогу с их помощью дать ему отпор и защитить себя от его нападок. Если же я буду вынужден покинуть свою страну и искать убежище в других краях, то с таким богатством смогу легко обеспечить себе безбедную жизнь». Турецкий посол, выслушав его, ответил: «Нет никакого сомнения, что было бы лучше и честней для тебя оставить эти деньги при себе, если бы при этом не нарушались заключенные договора, скрепленные клятвой. Если же, уступив своей алчности, ты будешь продолжать упорствовать и не соблюдать эти договоры, надеясь через это получить какие‑то преимущества, то, боюсь, тебя ожидает разочарование. Я никогда не соглашусь, что плохо владеть этими деньгами, если Господь того желает, или лишиться их, если Ему это угодно. Более того, я полагаю, что гораздо честнее и похвальней лишиться их, чем оскорбить Того, благодаря Кому они тебе достались!» После этих слов посол покинул короля. Вернувшись домой, он изложил содержание своих переговоров с Боснийцем своему государю. Посему Мехмет решил с наступлением весны начать войну. Король Стефан, предупрежденный об этом, отправил в Рим к Пию II послов, двух высоких старцев почтенного вида. Один из них обратился к папе с такими словами: «Пресвятой отец! Боснийский король Стефан, Ваш сын, послал нас, чтобы мы

от его имени передали Вам следующее послание: "Мне доподлинно известно, что этим летом Мехмет собирается пойти войной на мои владения. Все приготовления к этому он уже сделал. Моих сил для отпора недостаточно. Я уже обратился с просьбой о помощи к венграм, венецианцам и Джураджу Албанцу. С этой же просьбой обращаюсь ныне и к Вам. Я не ищу золотых гор. Все, что мне нужно — чтобы неприятель и мои подданные знали, что Вы не откажете мне в помощи. Если боснийцы увидят, что в этой войне я не один и мне помогают другие, то они с большей охотой будут биться с врагом, и туркам будет нелегко проникнуть в мою страну, где пути непроходимы, а города охраняются множеством неприступных твердынь. Ваш предшественник Евгений предложил моему отцу принять из его рук корону и учредить в Боснии епископии (Chiese Cathedrali). В то время отец мой, опасаясь вызвать ненависть Турка, отказался, поскольку был новообращенным христианином и еще не изгнал из своей державы еретиков–мани- хеев. Я, будучи крещен с малолетства и наставлен в латинской грамоте, твердо придерживаюсь католической веры и не боюсь того, чего боялся мой отец. Посему я горячо желаю принять от Вас корону и святых епископов. Это послужит верным знаком того, что в случае нужды Вы не оставите меня своими заботами. Мои подданные, видя, что Вы мне помогаете, встанут [на борьбу] в большей надежде и внушат больше страха врагу. Вот о чем прошу я Вас. И как можно скорее пошлите Вашего легата к венграм и, поручившись за меня, убедите их объединить свои войска с боснийскими — так можно будет легко спасти Боснийское королевство, иначе же оно вовсе падет. Турки, возведя в моем королевстве несколько крепостей, заискивают перед простолюдинами, показывая себя любезными и доброжелательными и обещая великую свободу всякому, кто перейдет на их сторону. Разумом крестьянин недалек, и он не видит западни, которую ему готовит Турок. Он думает, что обещанная свобода продлится вечно. Посему чернь (plebei), привлеченная упомянутыми посулами, может легко восстать против меня, а благородные мужи, покинутые своими вассалами, не смогут долго продержаться в своих крепостях. Если бы Мехмет довольствовался одним только моим королевством и не стремился бы к другим [завоеваниям], можно было бы смириться с моей бедой и не тревожить остальных христиан из‑за защиты моих владений. Однако ненасытная жажда властвовать не имеет предела. Одолев меня, он двинет свои полчища на венгров и далматинцев, подданных венецианцев. Через Крайну и Истрию он устремится в Италию, власти над которой он страстно желает. И о Риме он часто рассуждает, к нему обращены его мысли! Если же случится так, что (с позволения христианского мира) он овладеет моим королевством, то найдет в нем все удобства для осуществления своих замыслов. Я первый жду этой бури, после меня предстоит испытать свою судьбу венграм, венецианцам и прочим народам. И даже Италия не будет в покое, раз таковы уж замыслы врага. Говорю Вам об этом со всей уверенностью и открытостью сейчас, дабы не упрекнули меня в пренебрежении своим долгом и не говорили, что я не предупредил Вас. Отец мой много лет назад предупредил вашего предшественника Николая и венецианцев о несчастьях, грозящих Константинополю, но ему не поверили. Посему христианский мир к своему великому ущербу лишился царского града, престола патриарха и опоры всей Греции. Теперь я говорю о себе — если (на что я надеюсь) Вы протянете мне руку помощи, я смогу выстоять против врага, иначе — погибну, и мое падение увлечет за собой многих". Вот то, что Стефан повелел мне передать. Вам, отцу христианской церкви, надлежит оказать помощь и дать совет». Папа, выслушав это, ответил: «Мы верим тому, что было сказано от лица короля Стефана, поскольку знаем об этом и от других. Мехмет, захватив Восточную империю, домогается Западной, а Боснийское королевство как нельзя лучше подходит для осуществления этого замысла. Посему весьма правдоподобно, что он сначала постарается взломать эту дверь. Однако это ему не удастся, если король даст ему грозный и решительный отпор. Проходы в Боснию трудны, и защищать их можно с малыми силами. Венгры и венецианцы соединят свои войска с боснийскими. Для этого будут посланы наши легаты и к тем, и к другим, и они все вместе встанут на защиту Боснии. В меру наших сил мы окажем помощь и отдадим приказ об учреждении в Боснии епископий, в которые будут назначены соответствующие епископы. Однако послать корону без разрешения венгерского короля мы не можем, поскольку право короновать боснийских королей принадлежит ему. Мы постараемся, однако, узнать о его мнении на этот счет. Если это не будет ему в обиду, то корону, которая уже готова, мы пришлем через нашего легата. Действовать же против воли венгерского короля мы не можем. Не следует вызывать недовольство у того, от кого ждешь помощи. Стефан наделен достаточным умом, чтобы предпринять все усилия для того, чтобы заручиться поддержкой венгерского короля Матьяша. Когда же они будут едины, Мехмету будет нелегко его одолеть». После этих слов он отпустил боснийцев. Весной же Турок выступил со своим войском. Перейдя реку Доробица (Dorobiza), отделяющую Боснию от Болгарии, он дошел до реки Иллирис (Illirisso). Поскольку река эта судоходна, он приказал построить суда и перевез на них на другой берег всю пехоту, задержав у реки конницу, пока не переправилось все остальное войско. Как полагают некоторые, упомянутое войско, помимо следовавших за ним иноземных полков, особенно азапов, которые были приданы для усиления пехоты, насчитывало сто пятьдесят тысяч всадников. Кроме этого, войско сопровождало множество другого люда из обоза. Итак, переправившись через Иллирис, [Мехмет] напал на владения Стефана. Подойдя к городу Бобовац, он начал осаждать его всевозможными способами. Город этот стоит на горе и посему весьма хорошо укреплен от природы, однако Турок непрерывными артиллерийскими обстрелами сумел внушить его защитникам великий страх. Посему правитель упомянутого города Радич — который был прежде манихеем, а затем притворился католиком — подкупленный Турком, сдал ему город. После этого он принялся уговаривать и защитников цитадели немедленно сдаться столь могущественному государю, который, в конце концов, овладел столь важной крепостью. Эта крепость, будучи снабжена всем необходимым для обороны, могла бы с легкостью продержаться, обороняясь от врага, на протяжении двух лет. Часть населения города Мехмет раздарил своим полководцам, других оставил там жить, остальных же отправил в Константинополь. После этого он приказал Мехмет–паше (Mechmet Bassa) с отборным отрядом из европейского войска как можно быстрее идти в то место, где, как он знал, находится боснийский король. Мехмет, с великой поспешностью выполняя приказ своего господина, перешел реку. Подойдя к Яйце, он получил известие, что король, переправившись через реку, не рискнул бежать дальше, опасаясь быть перехваченным вражеской конницей, и укрылся в крепости Ключ (Chgliuc). Паша, подойдя к реке, протекающей близ Ключа, стал уговаривать своих воинов, отбросив раздумья, перейти реку и, схватив боснийского короля, доставить великую радость своему государю. Видя, что его воины боятся входить в воду, он стал побуждать их такими словами: «Турки! Для каждого из вас настал час проявить свою храбрость и попытаться перейти эту реку. Без всякого сомнения, тот, кто перейдет ее первым, получит от своего государя великую награду». Тогда Омар, сын Турахана и наместник Фессалии, бросился со своим отрядом в воду, и за ним последовали все остальные. Выйдя на берег, они принялись разорять близлежащую местность. Поскольку король Стефан укрывался в Ключе, турки, собрав огромное количество сухого тростника, который они нашли в окрестных болотах, разложили его вокруг [крепости] вместе с другими горючими материалами и подожгли, чтобы внушить страх ее защитникам. Те, опасаясь не выдержать длительной осады, отправили к Мехмету послов с обещанием сдаться при условии, что и он, со своей стороны, обещает сохранить им свободу и клятвенно гарантирует неприкосновенность (lasciare libero) боснийскому королю, который при упомянутом условии соглашается сдаться. Мехмет немедленно принял условия и принес торжественную клятву боснийскому королю. Когда король покинул Ключ, Мехмет овладел упомянутым городом и его жителями, поступив с ними так же, как с жителями Бобоваца. Помимо этого, в руки Мехмета попал и Радивой, брат короля Томаша, который был обезглавлен под стенами Ключа. Жена Стефана Мария, дочь сербского деспота Лазаря II, взяв с собой немалую казну, отправилась в Далмацию, но по пути попала в руки славонского бана Павла. Отняв у нее все сокровища, тот вероломно бросил ее в темницу, намереваясь выдать Мехмету. Однако по праведному Божьему суду Мехмет послал свое войско для опустошения владений Павла, и тот был вынужден выступить в поход. Воспользовавшись этим, Мария бежала из темницы и, достигнув приморья, на корабле, присланном за ней сенатом Рагузы, была переправлена в Истрию, а затем оттуда отправилась к своей матери в Венгрию. Турецкий император был вне себя от гнева на Мехмет–пашу за то, что тот дал столь безрассудную клятву и подарил надежду на жизнь боснийскому королю. Мехмет–паша, возя с собой короля по некоторым городам упомянутого королевства, овладел ими. В это же время Омар, сын Турахана, по его приказу отправился в глубь Боснии, стараясь захватить другие города, находящиеся под властью короля Стефана. Когда король оказался в ставке императора Мехмета, однажды утром тот послал за ним. Стефан, догадываясь, зачем его вызывают, принес с собой выданную ему пашой грамоту с клятвой, понося и проклиная турецкое вероломство. Варвар в свою защиту сказал, что Мехмет–паша — его раб, и не имел права клясться от его имени. Посему он передал его для казни своему министру двора, некоему персу. Так под Влагаем был обезглавлен король Стефан. По мнению других авторов, среди которых Иоганн Леунклавий и Бонфи- ни, он приказал содрать с него кожу заживо. Мацей Меховский, которого цитирует Джованни Ботеро (I), пишет, что, привязав к столбу, он сделал его мишенью для лучников. После этого Турок совершил опустошительный набег на владения Стефана Косачи, нанеся им великий ущерб. Жители тех мест также не остались в долгу — укрывшись в горах, они совершали внезапные вылазки, нападая на вражеские караваны. Мехмет, еще находясь в Боснии, повелел объявить через глашатаев, что все вельможи Боснийского королевства, желающие сохранить свои земли и поместья, должны явиться к нему. Посему некоторые из них по неосмотрительности, не догадываясь о коварстве Турка, предстали перед ним. Все они были немедленно казнены, преподав на будущее урок остальным не доверяться словам варвара. Последний за неполные восемь дней овладел более чем семьюдесятью городами и крепостями, которые имели крепкие стены и были хорошо защищены своим природным положением. Его добыча деньгами составила более миллиона золотом — накопления многих поколений боснийских королей. Были изнасилованы матери семейств, поруганы девственницы, разрушены храмы, служители церкви подвергнуты всяческому позору, а большинство знати уведено в плен в Азию. Произошло это, по христианскому исчислению, в 1463 году, а по турецкому — в [14]64, поскольку у христиан (согласно Ле- унклавию) принято исчислять года от начала войны, а у турок — от конца. Рассказывают, что уже после захвата страны турками, когда янычарский ага расхваливал перед Мехметом доблесть своих янычар, проявленную в этом походе, тот сказал ему в ответ, что Боснийское королевство не пало бы с такой легкостью, будь между боснийскими вельможами единство и согласие — их разобщенность и раздоры послужили причиной его падения.