Под Южным крестом - Луи Буссенар

Фрикэ, не теряя времени, слез с лошади, привязал ее к дереву и принялся за работу, которая была не трудна и закончилась через несколько минут.

— Кажется, я сделал все, что мог, чтобы скрыть свой след, — сказал он, снова садясь на лошадь. — После этой предосторожности можно безбоязненно ехать вперед. Полисменам и в голову не придет, что ветреный француз способен на такой фокус.

Итак, самое трудное было сделано. Фрикэ оставалось только пустить своего чистокровного скакуна вперед по дороге. Он ехал благополучно два дня, почти не останавливаясь и пользуясь припасами английского полисмена. По мере продвижения вперед он замечал все более и более явные признаки если не города, то, во всяком случае, значительного поселка. Следов виднелось все больше, и они были свежее. По временам дорога становилась просто невозможной из-за ям, разбитых колесами тяжелых австралийских фур, в которые впрягают нередко десять и даже двенадцать лошадей. Иногда встречались всадники, которые, проезжая мимо, поглядывали на Фрикэ с нескрываемым отвращением. Попадались бородатые гуртовщики с длиннейшими кнутами, оборванные пастухи с туземными собаками, рудокопы с заступами, измученные тяжкой работой на приисках. Все эти люди оглядывались на нашего путешественника с единодушной неприязнью и проходили, не кланяясь ему, вопреки обычаю, заведенному в степях Австралии.

Фрикэ удивлялся и не знал, что думать.

— Куда я попал? — спрашивал он себя. — Ничего не понимаю. Что я им сделал? Они всегда болтливы, как сороки, и очень гостеприимны, а тут… Добро бы я был разбойником Сэмом Смитом, а то ведь я просто мирный путешественник, да еще в одежде жандарма. Чего доброго, они сами лесовики, поэтому мой вид им так неприятен.

Странный факт скоро объяснился. Редкий лес, рассыпанный по необозримому луговому пространству, вдруг окончился круто, как стена. Перед Фрикэ открылась широкая равнина, вся облитая яркими солнечными лучами. На равнине копошилась шумная толпа. Колонада деревьев, подпиравшая зеленый свод леса, вдруг исчезла, словно по мановению волшебной палочки. Луговое пространство тоже как будто оборвалось. Зеленую мураву сменил желтый, потрескавшийся грунт, весь изрытый ямами, в которых стояла мутная, грязная вода. Местами валялись срубленные деревья, перепутываясь корнями и напоминая своим видом огромных пауков. Посреди всего этого столпотворения бежала светлая речка, разветвляясь на множество мелких мутных ручейков. По краям долины стояли полотняные шатры сомнительной чистоты, а все пространство между ними было наполнено разношерстной и разноязычной толпой.

Перед Фрикэ было золотое поле. Грязные изодранные шатры были, возможно, зародышем большого города.

На поле был шум, вызванный одним из тех событий, которые сплошь да рядом случаются среди неблагоустроенных людских скопищ. Пионеры — народ вообще беспардонный и жизнь человеческую ценят не дороже копейки, но принцип собственности соблюдают свято и нерушимо. Самый отчаянный головорез, которому ничего не стоит из-за пустяка всадить ближнему пулю в голову, сочтет позором украсть хотя бы одну унцию золота.

В чем причина этого противоречия?

Причина вот какая. На исходе XVII в. в Северной Америке, в Южной Каролине, до того увеличилось число преступлений, что обычных судов оказалось недостаточно. Тогда был избран один ирландец с полномочиями судьи и законодателя одновременно. Этот ирландец стал широко пользоваться своим правом и всякого уличенного преступника казнил смертью немедленно после разоблачения. Благодаря этой мере, в Каролине очень скоро были установлены спокойствие и безопасность.

Этот грозный судья и законодатель был знаменитый Джон Линч.

С тех пор во всех английских колониях, еще не успевших добиться порядка, стал практиковаться неумолимый закон Линча. Первоначально этот закон применялся ко всем преступлениям без разбора, но впоследствии круг его употребления ограничился всеми видами кражи и грабежа и убийством с корыстной целью. Свирепые каратели установили тонкое различие между просто убийцей и убийцей из-за грабежа или корысти. Калифорнийские золотоискатели безнаказанно убивали друг друга на берегах Сакраменто. В вертепах Сан-Франциско каждую ночь проливалась кровь. Но слитки на приисках и ставки на игорных столах всегда оставались неприкосновенными. Конечно, закон Линча нередко поражал и невинных, но для преступников это была единственная надежная узда.

Фрикэ как раз наткнулся на сцену самосуда. Разъяренная толпа оборванных искателей золота грубо тащила человека с веревкой на шее, который отбивался и кричал о своей невиновности.

В сотне шагов находилось засохшее дерево. Его избрали виселицей для предполагаемого преступника. Парижанина охватила дрожь. Кровь в нем закипела, он привстал на стременах, дал шпоры лошади и помчался прямо к толпе.

— Гром и молния! — кричал он, кусая свой белый ус. — Это напоминает тот день, когда меня едва не повесили на Рио-Грандс. Если бы не господин Буало, болтаться бы мне в пеньковом галстуке. В свою очередь и я окажу услугу этому несчастному. Будь что будет. Вперед.

Лошадь неслась по равнине, перепрыгивая через ямы и груды липкой земли.

Диггеры расступились, обманутые одеждой всадника.

— Полисмены! .. Полисмены! .. — слышались крики среди них.

— Так, друзья, хорошо. Теперь понятно, отчего вы на меня так свирепо поглядывали. Боялись, что я помешаю вам. И совершенно справедливо… Прочь! Дайте дорогу! — крикнул резким голосом Фрикэ. — Этот человек мой!

На дереве сидели два золотопромышленника и держали концы веревки, обмотанной вокруг шеи преступника.

Раздался яростный крик, сидевшие на дереве соскочили на землю, не выпуская из рук веревки, а несчастный повис между небом и землей. Но это не убило его, как надеялись палачи. Он был жив и отчаянно болтал ногами. Парижанин подъехал к нему, разгоняя толпу.

Привстать на стременах, обрезать веревку, подхватить несчастного и втащить его к себе на седло было для храброго парижанина делом одной минуты. Толпа с угрозой собралась вокруг него, крики сделались еще яростнее. Не обращая внимания, молодой человек кольнул ножом круп своей лошади, благородное животное стрелой вынесло его из толпы вместе с ношей и помчалось назад к лесу.

— Недурно проделано, — сказал Фрикэ, довольный собой. — Лошадей у них под руками нет, и нас не догонят. Ну, приятель, как ваше здоровье? Рано умирать. Ведь вы не долго висели. Сядьте хорошенько.

Сзади раздался выстрел, мимо просвистела пуля.

— Эге! Свинчатки летают быстрее нас. Это может кончиться очень плохо. Ай! .. Так и есть.

Лошадь Фрикэ жалобно заржала. Это ржанье, жалобное-жалобное, точно стон, заставило повешенного очнуться. Раненная в бок лошадь два раза споткнулась и тяжело рухнула на землю.