Истинная для Ворона (СИ) - Адьяр Мирослава

Нырнув вниз, я пронесся над «полом» странного тоннеля, но черные твари не хотели отставать. Я слышал щелчки и потрескивания, когда пушки выплевывали раскаленные белые заряды, но существ было слишком много — они буквально превратились в одну густую волну черноты, сдавливающую корабль со всех сторон. Удары когтей о защитное поле отдавались в позвоночнике уколами ледяных игл.

Я чувствовал боль «Цикуты» как свою собственную — тысячи и тысячи уколов разной силы, которые могли слегка щекотать или пронзать, точно раскаленное лезвие ножа, — но ничего не мог сделать — только лететь вперед и надеяться, что удастся прорваться.

Резкий подъем чуть не выбил весь воздух из моих легких, ремни впились в грудь с такой силой, что я услышал, как трещат ребра; а горький раскаленный воздух, несмотря на то, что система охлаждения работала на полную катушку, ворвался в горло и высушил его не хуже ветра в пустыне.

— Щиты скоро не выдержат нагрузки, — предупредила «Цикута».

— Что у нас на биосканере?

— Через тысячу ярдов поверни направо и резко уходи вниз. Если, конечно, мы продержимся эту тысячу ярдов.

— Не говори под руку! — рыкнул я в ответ и крутанулся в воздухе, пытаясь отбиться от надоедливых черных «мошек», но те упорно липли к щитам, как пиявки.

— Я всегда много говорю, когда нервничаю, — хмыкнула «Цикута». Правда, в ее голосе не было привычной веселости — только серьезная холодность, которая тщательно прятала под собой какой-то глубинный, настоящий страх.

Машины тоже не хотели умирать. Они боялись боли, как и любой нормальный человек.

— Мы выберемся и улетим на Крокс, с семьей. И с тобой тоже, — сжав штурвал, я рванул в сторону и резко увел «Цикуту» вниз. Корабль словно увяз в киселе, воздух раскалился до такого состояния, что мне казалось, будто я глотаю расплавленный металл. От перегрузки в груди сворачивались клубки колючей проволоки, но сбавлять скорость было смертельно опасно. Скорость — это единственное, что еще хоть как-то сдерживало нападавших.

— Вниз! — взревела «Цикута».

Рывок!

Перед глазами заплясали кроваво-красные мушки, а во рту стало горько от накатившей тошноты. Нос защекотал запах паленого, точно кто-то поджег шерсть какого-то животного.

Вокруг заскрежетал металл, заискрились щиты. От разрывающего визга заложило уши, а корабль вздрогнул, резанул крыльями по блестящим от влаги стенам — и через секунду мы вывалились в кромешную темноту. Лучи фонарей чертили по непроницаемому мраку, но я не видел ничего. Мы будто провалились в бездонную пропасть, зависли где-то в беззвездной бесконечности, где не было ни верха, ни низа, ни сторон света, никаких ориентиров.

— Смотри, — прошептала «Цикута» мне на ухо.

Стены корабля стали прозрачными, и в топкой темноте нечто вспыхнуло красным. Прожилки потянулись в вертикальной плоскости, расползались в стороны, точно сосуды, которые медленно наполнялись кипящей кровью. Свечение угасло и через мгновение вспыхнуло снова.

Нечто вспыхивало и гасло снова и снова.

Пульс! Вот что мне это напоминало. Биение огромного сердца, заполнившего собой все пространство от края до края. Краснота не была однородной: тут и там проступали густые чернильные пятна и втянутые рубцы, которые я сразу узнал.

— Он заражен «бичом».

— Было бы странно, если бы камкери не подбросили ему свой маленький сюрприз.

— Это нужное место?

— Для удара подойдет, но ты отвлекаешься, коржик. Я фиксирую множественные цели. Наши преследователи никуда не делись!

Затрещали пушки, выхватывая из темноты зубастые пасти и блестящие щупальца.

— Бардо, что бы ты там не задумал, делай это быстрее! — крикнул Герант.

— И как мы попадем внутрь? — я завис в сотне футов от пульсирующей красной стены и не мог найти ни единой бреши, чтобы пробраться внутрь.

— Так стреляй, чего ты ждешь?!

— Прямо вот в это?!

— Ему этот «плевок», как укол булавкой, а мы сможем пробраться внутрь! — рявкнул корабль и активировал орудия, которыми я мог бы управлять из пилотского кресла. — Один. Точный. Удар.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Залп вышел такой силы, что я на мгновение ослеп и оглох. «Цикута» явно переборщила с мощностью, отчего я даже испугался, что не смогу справиться с управлением; но корабль сам на несколько драгоценных секунд перехватил штурвал, позволив мне прийти в себя и вытереть выступившую на лбу испарину.

Выстрел оставил после себя аккуратный надрез, который мог бы пропустить внутрь два корабля, но — в масштабах сердца целиком — казался крошечной царапинкой на теле гиганта.

Удар в бок был таким неожиданным, что я сдавленно охнул и услышал в наушнике цветистую ругань Ши. Корабль покачнулся, щиты заискрили и вышли из строя, оставшись только на носу и двигателях, открыв бока для атаки.

Что-то липкое чужеродное и холодное пробралось в самую глубину сознания и развернулось там во всю ширь, расправило скользкие черные крылья, похожие на изодранные тряпки. Невыносимый, безумный голос скрутил внутренности, выморозил их до самого донышка, и в голове колоколом гремела только одна мысль:

Голоден! Я так голоден…

— Бардо, не впускай его!

— Я… не могу…

Острые когти впились в мякоть разума, оставляя за собой кровоточащие борозды. Обхватив голову руками, я весь сжался, попытался дотянуться до венца — но куда там! Будто чья-то невидимая рука вдавила меня в спинку кресла, стиснула горло с такой силой, что потемнело в глазах. Чувство одиночества, бесконечной тоски и терзающий голод обрушились на меня единым потоком — и я захлебывался в нем, не в силах сделать хотя бы крохотный вдох.

Помогите…

— Бардо!

Голос Флоренс белоснежной вспышкой рассек агонию, но всего на миг, перед тем, как колоссальная туша пожирателя планет обрушила на меня весь свой гнев и боль, разочарование от несбывшихся надежд, страх и ненависть к тем, кто бросил его одного, потому что существо было «не таким», как привыкли его соплеменники.

Они отгородились, и вот что из этого вышло…

— Помоги, «Цикута», что мне делать?!

— Проход затягивается, сахарок, залетай внутрь, мать твою!

В горле противно булькнуло, и с трудом коснувшись лица, я почувствовал влагу, а пальцы стали красными от крови.

Кровь носом пошла.

У меня такого с самой академии не случалось…

Последняя мысль робко вспыхнула в темноте и угасла, позволив холоду поглотить меня.

91. Ворон

Флоренс вела корабль так уверенно, будто сто лет сидела за штурвалом. Недовольного ворчания «Цикуты» я не слышал; впрочем, меня больше волновало состояние друга, которого девчонка Фэда умудрилась отстегнуть от кресла, разорвать ворот рубашки и сделать Бардо несколько инъекций под чутким руководством механической стервы. На голове друга поблескивал венец Тишины, а я с содроганием вспоминал ужас и холод, накативший на нас всего на несколько секунд.

Через связь я слышал тихое бормотание Фэда и плач Ши. Каждый отреагировал на ментальную атаку по-своему, но очевидно, что основной удар принял на себя Бардо. И сколь безумным везением оказалось то, что Флоренс вообще не поддалась внушению.

Она вела себя так, будто ничего не происходило: лицо было бледным, взволнованным, но девчонка явно не слышала того, что бушевало в головах остальных. И спасибо тебе, Саджа, за то, что избавила хотя бы одного из нас от этого ужаса.

«Цикута» подняла ментальный заслон, отсекая нас от мыслей чудовища-пожирателя. На сколько ее хватит — я не мог знать, а корабль на вопросы не отвечал. Будто отстранился и наблюдал только за одним человеком на борту — пострадавшим Бардо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— С ним все будет хорошо? — спросил я. Хотелось просто услышать едкое замечание, привычное подшучивание, понять, что все не так плохо, как кажется.

Накатила привычная паника, а мысли — одна хуже другой — роились в голове, словно мухи. Флоренс вроде вела себя как уверенный пилот, но наверняка она в последний раз сидела за штурвалом симулятора еще в учебке. Фэд не выказывал никакого беспокойства — только сжал крепко плечо девчонки и посмотрел вперед, туда, где лучи прожекторов выхватывали из едкой густой черноты пульсирующие стенки огромного сердца.