Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том II - Виктор Холенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А настроение наших людей в те дни было, действительно, празднично-боевое. В воскресенье 16 марта были выборы депутатов – не помню только в какой совет. От горкома партии я был направлен уполномоченным на избирательный участок, размещённый в местном лесотехникуме. Люди валом шли голосовать, шли даже те, кто никогда не ходили раньше. Например, дружно пришли на избирательный участок даже баптисты, жившие в городском районе Новостройка. Не знаю, за кого они голосовали в тот памятный день, но они так же дружно, вместе со своими детьми, зашли в битком набитый зрителями клубный зал, где студенты техникума давали замечательный праздничный концерт, читали со сцены поэму Евгения Евтушенко «На красном снегу уссурийском…», напечатанную накануне в «Литературной газете», и пели под аккомпанемент оркестра популярные в то время песни, в том числе и сочинённую ими самими, навеянную событиями у острова Даманский…
И ещё: многие жители Лесозаводска искренне порадовались за младшего сержанта Юрия Бабанского, который по итогам этих двух тяжёлых боёв стал вполне заслуженно одним из четырёх участников этих событий, ставших кавалерами Золотой Звезды Героя Советского Союза: наряду с командиром заставы № 1 лейтенантом Виталием Бубениным и двумя другими офицерами, удостоенными этой награды посмертно – командиром заставы № 2 старшим лейтенантом Иваном Стрельниковым и командиром Иманского погранотряда полковником Демократом Леоновым. А дело вот в чём. Этот кемеровский паренёк сначала служил на погранзаставе недалеко от города – в селе Марково, что стоит на самой границе, у слияния рек Сунгача и Уссури, и зарекомендовал себя в этой деревушке человеком довольно дерзким и хулиганистым, по причине чего несколько раз попадал на гарнизонную гауптвахту в Лесозаводске. Переведённый же «для исправления» на заставу Ивана Стрельникова, расположенную практически в таёжной глухомани, под надзор этого достаточно строгого и опытного командира, сумел в критической ситуации проявить настоящий сибирский характер. Вот именно: когда неожиданно погиб командир и с ним вместе весь пограничный наряд заставы, Юрий всего с горсткой оставшихся в живых товарищей вступил в неравный бой с озверевшими бандитами, добивавшими буквально на его глазах штыками раненых бойцов. Он геройски дрался с превосходящими в сотню раз и вооружёнными до зубов коварными нарушителями границы а потом и в заключительном бою через две недели так же достойно принимал непосредственное участие…
Ещё несколько дней продолжались короткие стычки на израненном снарядными взрывами острове. Китайцам удалось под покровом ночи перетащить на свой берег подбитый новейший танк Т-72 с секретной в ту пору системой артиллерийской наводки и стрельбы. Теперь он находится в одном из китайских музеев как память о тех кровавых событиях. Но на большее они уже не решались. Ещё долго стояли напротив друг друга войска двух держав, пролетали над островом на бреющем полёте наши тяжёлые бомбардировщики, так сказать, для сущего отрезвления горячих голов на сопредельной стороне. Только через месяц, в апреле, передали китайцы тело рядового пограничника Павла Акулова: раненого, в бессознательном состоянии они унесли его на свой берег и там замучили до смерти своими изуверскими пытками. И только потом начались долгие, но уже сугубо дипломатические баталии.
В результате этих переговоров выяснилась, на мой дилетантский взгляд, самая глупейшая официальная причина конфликта, которую при здравом уме и доброй воле можно было легко решить мирным путём, не бросая на алтарь дурацкой амбициозности столько человеческих жизней. Даже не все китайские солдаты, как оказалось, хотели идти на верную смерть на этот мизерный клочок земли, площадью всего в 0, 74 квадратного километра, куда их безжалостно гнали вал за валом командиры. И около шести десятков таких солдат были просто расстреляны перед строем, для устрашения всех остальных.
А всё дело вот в чём. По Пекинскому договору 1961 года граница по рекам между двумя державами была прочерчена по китайскому берегу. Но в 1969 году на Парижской международной конференции был принят принцип проведения границ по фарватеру рек. В России в то время шла ещё Гражданская война, поддерживаемая интервенцией многих ведущих стран мира, и эта конференция, естественно, прошла без участия нашей молодой советской страны. Потом китайскую Маньчжурию оккупировали японские милитаристы, а после их разгрома в 1945 году и последующего образования дружественного нам государства КНР этот вопрос ни разу так и не возникал. А в 60-х годах прошлого века в период так называемой «культурной революции» в Китае, когда разгорелись хунвейбинские страсти и затмили разум китайских властей, всё как раз и началось. На беду остров Даманский оказался за линией фарватера Уссури, отделённый от китайского берега неширокой протокой. Вот и разгорелся сыр бор.
Только через два десятка лет с гаком наконец-то снова устаканились отношения между двумя сопредельными странами – КНР и СССР, и эта «нерешаемая коварными русскими» «пронблема» была окончательно и совсем мирно решена. И 29 мая 1991 года, в праздничный для нас День пограничника, многострадальный остров был передан окончательно КНР. Китайцы засыпали протоку, и остров исчез, став частью китайского берега. Наверное, так, на всякий случай, из опаски, что мы когда-нибудь передумаем и снова лишим их свалившегося вдруг такого долгожданного «счастья драгоценного». Шутка, конечно, и ничего лишнего.
Кстати, на китайском языке этот остров так и назывался – Драгоценный (Чжан-Бао Дао). А русское название он получил ещё в 1888 году, во время изысканий для прокладки дальневосточной части будущего Транссиба: инженер-путеец Станислав Даманский погиб в этих местах во время бури, переправляясь на лодке через Уссури. Его тело было найдено возле безымянного на русских картах острова, которому и дали имя погибшего. Вот такая же трагическая судьба оказалась и у самого этого маленького острова…
3.
С 1 апреля 1969 года я ушёл из горкома: в редакции открылась хорошая вакансия – ответственного секретаря Сашу Авдеюка направили редактором в районку в Чугуевский район. Николай Павлович Гнитецкий без каких-либо вопросов отпустил меня в мою газету.
Саша Авдеюк пришёл в редакцию в то время, когда я уже работал в Ольге, но мы с ним познакомились ещё летом: во время каникул я часто бывал в редакции. Был он молод, однако, как говорится, с биографией. После школы учился в военном лётном училище, но получил травму и был отчислен. Поступил в университет на отделение журналистики, женился тоже на студентке. Получив диплом, приехал в Лесозаводск, где, кажется, жили родственники его жены. Стал работать в газете «Знамя труда». В середине 80-х переехал в Уссурийск, долгое время работал там в районной сельской газете и где-то уже в 90-х годах
