Колонисты - Джек Кавано

Председательствовал на суде вице-адмирал, судья Николас Тротт. В своей обвинительной речи он с большим знанием дела объявил, что море даровано человеку Богом во благо и является таким же объектом собственности, как и земля. Но у нарушивших имущественные права на дарованную Господом собственность есть еще путь принести пользу обществу: их смертная казнь может послужить предостережением для других искателей приключений. Майор Боннет был повешен в Уайт-Пойнте 10 декабря 1718 года. Этот случай создал судебный прецедент, с оглядкой на который выносились приговоры пиратам.

Капитан Эдмунд Барлоу отлично знал о суровом отношении к пиратам в Чарлстоне. Потому-то и решился сдать местным властям недавно пойманного Веселого Моряка — на другие имена Джаред не отзывался ни на борту, ни во время суда. Парень был передан в руки правосудия весь в синяках и кровоподтеках — по словам Барлоу, когда Веселого Моряка вытащили из воды, разъяренные матросы зверски набросились на него, отбивая ему бока за непонятную жестокость, с которой этот пират и его дружки с «Голубки» грабили торговые суда. Если бы не он, Эдмунд Барлоу, Веселого Моряка тут же вздернули бы на рее, но капитан, руководствуясь высоким чувством гражданской ответственности, решил, что будет много лучше, если казнь этого разбойника послужит добрым уроком целому городу матросов, а не команде одного судна.

Суд над Джаредом был коротким. Подвиги Веселого Моряка сильно приукрасили — в вину пирату вменяли гибель тридцати семи матросов, будто бы павших от его сабли, а также пропажу бесчисленных грузов и кораблей. Барлоу лично засвидетельствовал, что обвиняемый пронзил ему плечо, причем в тот момент, когда «Ллойд Джордж» уже капитулировал и трюм был пуст. Можно ли найти более убедительное доказательство кровожадной природы этого пирата? Капитан красноречиво описал героические действия матросов, помешавших Веселому Моряку убить его. Выступление Джареда в свою защиту заняло всего несколько минут. Он признал, что был членом экипажа «Голубки», и к этому не добавил ничего. Присяжные, посовещавшись в течение получаса, признали его виновным в пиратстве и приговорили к смертной казни через повешение.

Джаред забился в угол своей одиночной камеры и закрыл глаза. Мыслями он был далеко от этой сырости и грязи, от ложных обвинений и надвигающейся казни. Он вспоминал прошлое: вот Энн дотрагивается до его плеча, вот слегка подтрунивает над ним, когда во время их последней встречи он залез на дерево, росшее у девушки под окном, чтобы походить на Ромео. С трепетом вспомнил их первый поцелуй. Потом Джаред стал думать об отце. Правда ли, что отец ждет его на небесах, как написано в Библии? Что скажет он о пиратской жизни сына и его казни? Вспомнив о матери, Джаред постарался успокоить себя: она никогда не узнает, что ее сына повесили. Пусть лучше считает, что он погиб в море. Присцилла, узнай она о казни брата, скорей всего сказала бы: «Этого следовало ожидать». Забавно, подумал Джаред, как все меняется, когда стоишь перед лицом смерти. По большому счету его никогда не волновали отношения с Филипом и Присциллой, но теперь, когда времени осталось совсем немного, Джареду захотелось повидать их. Он нервно засмеялся. Скоро, если все пойдет своим чередом, он увидит своего брата. На небесах.

Филип издавна не любил путешествовать, потому пребывал в самом мрачном расположении духа, вынужденный по просьбе Присциллы отправиться в Чарлстон.

Дела Товарищества «Искупление» между тем шли в гору, особенно в торговле. Присцилла быстро раскусила стратегию Коула — устранять конкурентов и устанавливать монопольный контроль цен. Соответственно ее стратегия тоже была достаточно простой — умножать конкурентов Коула. Она купила четыре судна — шлюп, два брига и шняву — и без проблем наняла для них матросов — многие были рады работать не на Коула. Сложнее оказалось найти опытных капитанов. Ни один капитан никогда не подпишет контракт с женщиной: моряки уверены, что женщина в их деле приносит несчастье.

Взяв в университете учебный отпуск и запасясь терпением, молодой человек неохотно отправился в путь. Решено было, что он начнет поиски подальше от Бостона — Товариществу не стоило привлекать к себе внимание Коула. Начал Филип с Филадельфии, где нашел двух капитанов, в Нью-Йорке он подрядил еще одного, но вот в Плимуте ему не повезло — достойных кандидатов не оказалось. Устав скитаться, Филип решил, что Чарлстон будет последней остановкой в его пути и здесь он во что бы то ни стало должен найти четвертого капитана.

Шлюп пришвартовался в доке Уайт-Пойнта. В заливе теснились самые разные суда — от мощных английских военных кораблей до маленьких рыболовных суденышек. Сразу за портом начинался город.

Филип сошел на берег и одиноко стоял, озираясь по сторонам: его должен был встретить некий мистер Купер. Убедившись, что никакого мистера Купера в доках нет, молодой человек отправился в город один.

Первой «достопримечательностью», которую он увидел, была виселица — два десятифутовых столба с перекладиной между ними. На столбах здесь и там красовались листки, извещавшие, что ровно через неделю на этом самом месте будет повешен пират по прозванию Веселый Моряк. Филип содрогнулся: все же странно ставить виселицу на въезде в город.

На следующий день Филип сидел на пристани за старым обшарпанным столом и старался внимать претендентам в капитаны, которые, не стесняясь в выражениях и сдабривая свою речь солеными шуточками, расхваливали себя на все лады. С тоской в глазах слушал он рассказ высокого костлявого моряка, имевшего дурной запах изо рта. Со всеми ужасающими подробностями он живописал Филипу, как во время шторма капитану корабля прищемило руку упавшей мачтой и ради спасения его жизни костлявый вынужден был сам отрезать мешавшую капитану руку. Тем временем в доках за спиной моряка вовсю кипела жизнь. И Филип безотчетно фиксировал ее глазами. Туда-сюда сновали ялики, выгружая с пришедших в гавань кораблей товары и перевозя людей; рабочие спешно загружали одни суда и разгружали другие, ставшие на прикол; на пристани сгрудились экипажи и с шумом перекатывалась самая пестрая толпа, которую ему когда-либо доводилось видеть.

Внезапно взгляд Филипа выхватил в толпе две знакомые фигуры, и сердце его екнуло. Неужели они? Спиной к молодому человеку стояла, похоже, та самая парочка — матрос и индеец, они почтительно беседовали с хорошо одетым господином, сидевшим в экипаже. Пальцы Филипа похолодели, дыхание участилось.

— Было так: нас окружили три пиратских судна из Сьерра-Леоне. Капитан ужасно перепугался, но я-то знал, что мы можем вырваться, если… — продолжал тараторить долговязый моряк, которого Филип, впрочем, почти не слушал.