Уголек в пепле - Сабаа Тахир

— Элиас, не надо, — Элен положила пальцы на мои губы, ее злость сменилась чем-то вроде отчаяния. — Не давай клятвы, когда не знаешь, какова ее цена.

— Я пересек черту вчера, Элен. Я никогда не пересеку ее вновь.

— Не говори так. — Ее волосы разлетались, глаза горели диким огнем. — Как ты можешь стать Императором, если так думаешь? Как ты можешь победить в Испытаниях, если…

— Я не хочу побеждать в Испытаниях, — оборвал ее я. — Я никогда не хотел победить в них. Даже не хотел в них участвовать. Я собирался дезертировать, Элен. Сразу после выпуска, во время празднования, я собирался бежать.

Она покачала головой, подняв руки, как будто пыталась отринуть мои слова. Но я не останавливался. Она должна услышать это. Ей надо знать правду, кто я есть.

— Я не сбежал лишь потому, что встретил Каина. А он сказал мне, что единственный шанс стать действительно свободным — это принять участие в Испытаниях. Я хочу, чтобы ты победила в них, Эл. Я хочу назваться Кровавым Сорокопутом. Хочу, чтобы ты освободила меня.

— Освободила тебя?! Освободила тебя? Это же и есть свобода, Элиас! Когда ты это поймешь? Мы — маски. Наша судьба — власть, смерть, сила. Вот кто мы. Если ты всем этим не владеешь, как ты вообще можешь быть свободным?

Она в бреду. Я пытался принять эту ужасную правду, когда уловил звук шагов. Эл их тоже услышала. Мы повернулись и увидели Каина, обходящего утес. Он шел в сопровождении восьми легионеров. По поводу нашего с Элен спора он не сказал ничего, хотя, вне всякого сомнения, слышал по крайней мере часть его.

— Вы пойдете с нами.

Легионеры разделились. Четверо взяли меня, другие четверо схватили Элен.

— Что происходит? — я попытался стряхнуть их, но они были зверски сильные и крупные, крупнее меня, и не сдвинулись с места. — Что такое?

— Это Испытание Верности, Претендент Витуриус.

43: Лайя

Когда я вошла на кухню Коменданта, Иззи бросилась ко мне. Под глазами у нее залегли тени, волосы спутались и напоминали птичье гнездо — казалось, она не спала всю ночь.

— Ты жива! Ты… ты здесь! Мы думали…

— Они причинили тебе вред, девочка? — за спиной Иззи остановилась Кухарка, и я поразилась, увидев, что она тоже растрепана и с красными глазами. Она взяла мой плащ и, увидев мое платье, велела Иззи принести другое. — С тобой все нормально?

— Да, со мной все в порядке.

Что еще я могла сказать? Я все еще пыталась разобраться в том, что случилось. В то же время я размышляла над словами Элиаса о тюрьме Беккар и в конце концов решила: я должна выбраться отсюда и найти Ополчение. Должна вычислить, где Дарин и что на самом деле происходит.

— Куда они тебя забирали, Лайя? — Иззи вернулась с платьем.

Я быстро переоделась и тщательно, насколько могла, спрятала кинжал на бедре. Я не хотела рассказывать, что случилось, но не могла им лгать, особенно после того, как они провели бессонную ночь в страхе за мою жизнь.

— Они отдали меня Витуриусу как приз за победу в Третьем Испытании. — Обе взглянули на меня с ужасом, и я поспешно добавила: — Но он не причинил мне вреда. Ничего не случилось.

— В самом деле? — раздался голос Коменданта, и в жилах тотчас застыла кровь.

Все втроем — я, Иззи и Кухарка — повернулись к кухонной двери.

— Ничего не случилось, говоришь? — Она вздернула голову. — Очень интересно. Следуй за мной.

Я пошла за ней, чувствуя, как ноги наливаются свинцом. Зайдя в кабинет, бросила взгляд на стену с портретами мертвых ополченцев. Казалось, будто находишься в комнате с призраками. Комендант закрыла дверь кабинета и обошла вокруг меня несколько раз.

— Ты провела ночь с Претендентом Витуриусом, — изрекла она.

— Да, сэр.

— Он тебя изнасиловал? — она задавала отвратительные вопросы с такой легкостью, как будто интересовалась моим возрастом и именем.

— Нет, сэр.

— Почему, если прежде он казался весьма заинтересованным тобой? Рук не мог от тебя оторвать.

Я поняла, что она говорила о ночи Лунного Фестиваля. Точно уловив запах моего страха, она приблизилась ко мне.

— Я… я не знаю.

— Может ли такое быть, что парень действительно влюблен в тебя? Я знаю, что он помогал тебе — подобрал в дюнах и принес сюда, защищал от Маркуса несколько ночей назад. — Она сделала еще один шаг. — Но меня особо интересует та ночь, когда я обнаружила вас в лакейском коридоре. Что вы делали вместе? Он с тобой заодно? Он — предатель?

— Я… не уверена, что вы…

— Думала, сможешь меня одурачить? Думала, я не узнаю?

О небеса! Этого не может быть.

— У меня тоже есть шпионы. Среди маринцев, кочевников, — она остановилась всего в нескольких дюймах от меня. Ее улыбка действовала как гаррота, затянутая вокруг шеи. — Даже в Ополчении. Ты бы удивилась, узнав, где у меня есть глаза и уши. Эти крысы из книжников знают только то, что я позволяю им узнать. Что они собирались делать, когда ты встречалась с ними в последний раз? Планировали что-то значительное? Куда потребуется много людей? Возможно, тебе интересно, что это. И ты довольно скоро узнаешь.

Комендант схватила меня за шею прежде, чем я успела увернуться от нее. Я брыкалась, но она лишь крепче сжимала хватку. Мышцы на руке напряглись, но глаза казались мертвыми и бесцветными как никогда.

— Знаешь, что я делаю со шпионами?

— Я не… не… — Я не могла дышать. Не могла думать.

— Я преподаю им урок. Им и тем, кто с ними заодно. Кухонной служанке, например.

Нет, только не Иззи, не Иззи! В глазах у меня возникли слепящие вспышки, но тут раздался стук в дверь. Она отпустила меня, и я повалилась на пол. Небрежно, будто только что вовсе и не она чуть не задушила раба, Комендант открыла дверь.

— Комендант, — снаружи стояла Пророчица, маленькая, будто невесомая. Я ожидала увидеть рядом с ней легионеров, как в прошлый раз, но она была одна. — Я пришла за девушкой.

— Вы не можете взять ее, — возразила Комендант. — Она — преступница и…

— Я пришла за девушкой. — Лицо Пророчицы окаменело. Обе пристально смотрели друг другу в глаза, и в этом перекрестном взгляде читалась молчаливая и яростная борьба воли. — Отдайте ее мне и идите следом. Нас ждут в амфитеатре.

— Она — шпионка…

— И получит соответствующее наказание.

Пророчица повернулась ко мне, и я не смогла отвести от нее взгляд. В какой-то миг я увидела саму себя в темных безднах ее глаз. Мое сердце остановилось, лицо одеревенело, и я вдруг совершенно отчетливо поняла, что Пророчица собирается отвести меня на гибель, что смерть моя близка — ближе, чем во время облавы, ближе, чем в тот день, когда Маркус избил меня.