Конан из Киммерии - Роберт Говард

— Почему они не соберутся и не убьют демонов, которые там поселились? — спросила она.

— С мечами против колдовства? Кроме всего, колдуны не вмешиваются в людские дела, разве что кто-то им вставляет палки в колеса. Я никогда не видел ни одного из них, хотя разговаривал с людьми, которые клялись, что их встречали. Говорили, что на восходе или закате солнца видели среди скал жителей Имша —высоких молчаливых мужчин в черных тогах.

— А ты? Побоялся бы на них напасть?

— Я? — Мысль об этом показалась ему неожиданной.— Ну, если б они мне перешли дорогу, то вышло бы: либо я, либо они. Хотя у меня с ними пока нет повода ссориться. Я прибыл в горы, чтобы собрать людей, а не для того, чтоб воевать с колдунами.

Жазмина ничего не ответила. Смотрела на гору как на живого противника, чувствуя, как гнев и ненависть вновь проникают в ее грудь. В ее голове начала прорастать новая мысль. Она старалась придумать, как бы настроить против хозяев Имша человека, во власти которого она сейчас находилась. Может, есть какой-то способ, чтоб достичь этой цели? Она не могла ошибиться относительно выражения, появившегося в его диких голубых глазах, когда он смотрел на нее. Не одно царство пало, когда маленькие белые женские ручки потянули за нити судьбы...

Вдруг она вздрогнула и показала пальцем:

— Смотри!

Над далекой вершиной поднялось еле заметное облачко необычной формы. Матово-алое, с искрящимися золотыми прядями, оно было в постоянном движении, вращалось, вибрировало и внезапно сжималось. Через минуту оно превратилось во вращающийся конус, сверкающий в солнечных лучах. Вдруг он оторвался от снежной вершины горы, как разноцветное перышко, проплыл по небу и исчез в его голубом бездонье.

— Что бы это могло быть? — неуверенно спросила девушка, когда своей выпуклостью оно заслонило вершину. Вид этот, хотя и был красив, но пробуждал тревогу.

— Здешние называют это Ковер Имша, но я не знаю, что это означает,— сказал Конан.— Когда-то я видел, как сотен пять местных жителей удирали, словно сам демон преследовал их по пятам, прятались в скалах и пещерах, потому что увидели, как эта ярко-красная туча отрывается от вершины. Что это...

Они только что проехали мимо узкой трещины, словно кто-то ножом вертикально рассек скалу, и оказались на широком выступе, по одну сторону которого был потрескавшийся скат, по другую — огромная круча. По этому уступу проходила заброшенная дорога, постепенно спускавшаяся вниз, скрывающаяся за скальными хребтами и вновь появляющаяся через равные промежутки пути. Выехав из расселины, которая вела на этот уступ, черный жеребец захрапел и стал как вкопанный. Конан пришпорил его, но конь только фыркнул и закивал головой, дрожа и напрягая мускулы, словно наткнулся на какую-то невидимую преграду.

Киммериец выругался и спрыгнул на землю, держа Жазмину на руках. Двинулся вперед, выставив перед собой руку, словно ожидая наткнуться на какой-то невидимый барьер. Но ничто не преграждало им путь, хотя, когда он попробовал потянуть за собой коня, тот пронзительно заржал и рванулся назад. Вдруг Жазмина вскрикнула, и Конан повернулся на каблуках, схватившись за рукоятку кинжала.

Он не приметил, чтобы кто-то приближался, и все же перед ним стоял мужчина, одетый в тогу из верблюжьей шерсти и зеленый тюрбан. Конан хмыкнул от удивления, узнав в незнакомце, стоявшем перед ним со сложенными на груди руками, человека, которого он сбил в ущелье у вазульской деревни.

— Кто ты, демон тебя возьми? — спросил Конан.

Он заметил, что зрачки незнакомца непривычно расширены, неподвижны, блестящи и с магнетической силой притягивают внимание.

Колдовство Хемсы основывалось на гипнозе, как и большая часть восточной магии. Бесчисленные поколения, живущие и умирающие с неколебимой верой в возможности и силу гипноза, создали благодаря всеобщей вере и практике такую гнетущую атмосферу страха, что человек, воспитанный в традициях этих земель, столкнувшись с гипнозом, был беспомощен.

Но Конан не был сыном Востока. Восточные традиции для него ничего не значили, он являлся продуктом совсем иной цивилизации. В Киммерии гипноз не был даже мифом. Наследие, которое подготавливало жителя Востока к подчинению гипнозу, было Конану чуждо.

Он понимал, что именно пробует сделать Хемса, но удар его необыкновенной силы ощущал только как слабый импульс, как невидимые узы, настолько тонкие, что мог их разорвать так же легко, как и паутину.

Поняв враждебные намерения колдуна, он вырвал из-за пояса кинжал и, как буря, бросился на него.

Но гипноз был не единственным оружием Хемсы. Глядя со стороны, Жазмина не заметила какой-либо хитрой увертки или колдовства, благодаря которому человек в зеленом тюрбане уклонился от страшного удара, нацеленного ему в живот. Узкое острие прошло у него под мышкой, и Жазмине показалось, что Хемса только прикоснулся открытой ладонью к крепкой шее Конана — и киммериец с грохотом рухнул на землю.

Но удар не убил его. Падая, он смягчил удар от падения, подставив левую руку и одновременно стараясь сделать Хемсе подножку. Тот уклонился от нее, совсем не по-колдовски отскочив назад. Вдруг Жазмина громко крикнула, видя, как из-за скалы выходит и встает рядом с человеком в зеленом тюрбане женщина, в которой она узнала Гитару. Крик радости замер на губах у Деви, когда она увидела злобу, отразившуюся на красивом лице девушки.

Конан медленно поднялся, потрясенный и ошеломленный ужасным ударом, который был нанесен по всем правилам искусства, забытого задолго до погружения Атлантиды в пучину океана,— он, как сухую ветку, сломал бы шею каждого обыкновенного человека. Хемса внимательно, слегка потеряв уверенность, посмотрел на Конана. Маг уверился в своей силе, когда оказывал сопротивление орде разъяренных вазулов в расщелине у деревни Курум, но стойкость киммерийца, пожалуй, слегка поколебала его новоприобретенную веру в себя. Магия все же основывается на победах, а не на поражениях.

Хемса двинулся вперед, подняв руку... и вдруг замер, глядя вверх широко открытыми глазами. Конан и две женщины — сжавшаяся возле дрожащего коня Жазмина и девушка Хемсы — тоже невольно посмотрели в том направлении.

По горным склонам скатывалась алая конусовидная туча, как кружащееся облако из блестящей пыли, несомое ветром. Лицо Хемсы стало пепельным, рука его задрожала и безвольно упала. Стоящая рядом девушка, чувствуя, что с ним что-то происходит, испытующе посмотрела на Хемсу.

Алое облако сползло по склону горы и, описав большой полукруг, приземлилось на уступе скалы между Конаном и Хемсой, который отпрыгнул со сдавленным криком. Отшатнулся назад, увлекая за собой девушку, судорожно вцепившись в ее плечо.

Алая тучка какое-то время висела на месте, вращаясь с ошеломляющей скоростью, словно овод, висящий в воздухе. Потом, без предупреждения, неожиданно исчезла, словно лопнувший мыльный пузырь. На скале стояло четверо мужчин. Это было невероятно, невозможно, но все же это были не духи, не привидения, а четверо высоких мужчин с выбритыми головами, в черных тогах, скрывавших их руки и ноги. Они молча стояли, согласно кивая головами, похожими на птичьи. Смотрели на Хемсу, но стоящий за их спинами Конан почувствовал, как в его жилах стынет кровь. Он встал и начал медленно пятиться, пока не уперся спиной в дрожащего жеребца, а рукой мог обнять испуганную Деви. Не было сказано ни единого слова. Вокруг, как тяжелый покров, лежала тишина.

Все четверо в черных тогах смотрели на Хемсу. На их лицах с птичьими чертами не было никакого выражения, а взгляды были неподвижно-сосредоточенны. Хемса трясся как в лихорадке, ноги его крепко упирались в скалу, а мускулы лодыжек напряжены в огромном усилии. Пот струями стекал по его смуглому лицу. Правой рукой он изо всех сил сжимал что-то спрятанное под коричневой тогой, так что с посиневшей его руки отхлынула кровь. Левую руку он положил на плечо Гитары и судорожно сжал его отчаянным Движением тонущего человека. Девушка не дрогнула, не издала ни звука, хотя пальцы Хемсы впились в ее тело, как когти.

Прожив неспокойную жизнь, Конан был свидетелем сотен битв, но никогда не видел такой, как эта, в которой силы четырех демонов, объединившись, сражались с одной, тоже демонской силой. Но киммериец едва ощущал природу этой кошмарной битвы. Прижатый к стене, окруженный своими бывшими господами, Хемса сражался за свою жизнь, употребляя самые головокружительные способы и все свои ужасные знания, приобретенные в течение долгих, мрачных лет послушничества.

Он был сильнее, чем сам ожидал, а необходимость употребить эту силу в свою защиту высвободила в нем неожиданные запасы энергии. Страх и отчаяние увеличили эту силу. Он шатался под безжалостным напором четырех пар глаз, но не уступал им поля битвы. Его лицо исказила звериная гримаса боли, а тело изгибалось, словно его колесовали. Это была битва душ, извращенных разумом, которые проникли в пучину мрака и узнали там черные звезды, рождающие кошмары.