История папства - Джон Джулиус Норвич

Урбан также подвергся жесткой критике за то, как он поступил со своим другом Галилеем. Хотя это может показаться странным, папы эпохи контрреформации поощряли развитие астрономии (говорят, что честь основания Ватиканской обсерватории принадлежала Григорию XIII), и Николай Коперник посвятил свою книгу, содержавшую утверждение о том, что скорее Земля вращается вокруг Солнца, нежели наоборот, не кому иному, как Павлу III. Хотя идея Коперника являлась совершенно несовместимой с историей творения в том виде, как она излагается в Книге Бытия, прошло около семидесяти лет, прежде чем церковь выдвинула возражения против нее. Но когда гелиоцентрическая теория наконец была осуждена Павлом V в 1616 году, Галилей — ее наиболее авторитетный сторонник — получил личное предупреждение, согласно которому он не должен был защищать ее или преподавать, хотя ему по-прежнему дозволялось обсуждать ее в качестве гипотезы. В течение нескольких следующих лет он занимался совершенно другими проблемами и оставался в стороне от этого спора.

Урбан (тогда еще кардинал Барберини) сделал все от него зависевшее, чтобы защитить своего друга. Он испытывал глубокое восхищение им и даже написал стихи на латыни в честь открытия Галилеем пятен на Солнце. Когда в 1632 году Галилей испросил его личное разрешение на публикацию «Диалога о двух системах мира», Урбан охотно даровал его, попросил лишь о том, чтобы в книге отразились и его собственные взгляды по этому вопросу. Именно тогда Галилей совершил величайшую в своей жизни ошибку Персонаж «Диалога», защищающий старую геоцентрическую теорию Аристотеля, именуется Симплицием (Простаком) и часто выглядит глупцом. То, что Галилей вложил слова папы в уста Симплиция, было понятно, даже логично, но вместе с тем совершенно недипломатично. Урбан, чрезвычайно болезненно относившийся к каким бы то ни было попыткам умалить достоинство своего сана, пришел в ярость. Более того, весь тон книги недвусмысленно свидетельствовал о ее пропагандистском характере, что категорически запрещалось инквизицией.

Галилей настроил против себя своего наиболее могущественного сторонника, и за этот неуместный поступок ему теперь предстояло поплатиться. В 1633 году он предстал перед судом в Риме. Результат с самого начала был ясен. Его приговорили к пожизненному заключению (которое позднее, учитывая его возраст и выдающиеся заслуги, заменили на домашний арест) и потребовали формально отречься от гелиоцентрической теории. «Диалог» запретили вкупе с другими его работами, включая все то, что он напишет в будущем. Папа продолжал преследовать его и после смерти. Когда великий человек скончался в возрасте семидесяти семи лет 8 января 1642 года, Великий герцог Тосканский предложил похоронить его в базилике Санта-Кроче во Флоренции, близ отца, матери и других членов его семьи и воздвигнуть мраморный мавзолей в его честь. Но Урбан и его племянник, кардинал Франческо Барберини, воспротивились, и наконец тело поместили в маленькую комнатку в конце коридора. Там ему было суждено оставаться почти столетие, пока наконец его не перенесли в основное здание собора и не устроили ученому более подобающих похорон.

Папа Урбан VIII скончался всего через два с половиной года после Галилея — 29 июня 1644 года. В конце жизни, побуждаемый племянниками, почуявшими возможность урвать новый куш, он дал втянуть себя в небольшую войну против некоего Одоардо Фарнезе, правителя Кастро (папского фьефа), на том основании, что Одоардо не выполняет своих обязанностей. Тот дал отпор, каким-то образом получив поддержку Франции и лиги итальянских государств, куда входили Венеция, Тоскана и Модена, и наголову разбил папскую армию. Для римлян, помнивших, какие огромные суммы ранее присвоили Урбан и его родичи, это поражение, обернувшееся особенно крупными расходами, стало последней каплей. Новость о смерти папы вызвала ликование на улицах города.

Его преемник, семидесятилетний Джамбаттиста Памфили, принявший имя Иннокентия X (1644-1655), отнесся ко всему, что получило поддержку Урбана, с яростной нетерпимостью. Он ненавидел Францию, которая, по его мнению, бесстыдно обогащалась за счет папской казны, и очень высоко ставил Испанию — по его словам, единственную нацию, на которую может с уверенностью рассчитывать Святой престол. И в самом деле, его избрание состоялось лишь благодаря тому, что испанцы наложили вето на кандидатуру его соперника. (Кардинал Мазарини, ставший первым министром Людовика XIII после Ришелье, попытался, в свою очередь, наложить вето на кандидатуру Памфили, но его письмо пришло слишком поздно[259].) Одним из первых шагов папы после интронизации стало учреждение комиссии для учета и конфискации приобретенных фамилией Барберини богатств. Кардиналов Барберини охватила паника, один из них бежал. Остальные, однако, воззвали к Мазарини, и тот сумел убедить Иннокентия не продолжать расследование.

Хотя в сравнении со своим предшественником Иннокентий выглядел настоящим образцом поведения и морали, в отношении непотизма он вел себя отнюдь не безупречно. Пусть «кардинала-племянника» он и не назначил, у семейства Памфили оказалось немало кошельков, которые предстояло наполнить, что папа с удовольствием и делал. Среди его бенефициариев наиболее опасной и зловещей фигурой стала его невестка, донна Олимпия Майдалькини, — по словам современника, женщина «тошнотворной жадности», составившая огромное состояние и вместе с тем приобретшая благодаря папе исключительную власть. Разумеется, в Риме ходило немало толков относительно истинной природы их отношений; доподлинно известно же было только то, что папа консультировался с ней по любому поводу и не принимал решений без ее одобрения.

Плачевное состояние папской казны не позволило Иннокентию принять масштабную программу строительства и воплотить ее в жизнь, подобно его предшественникам. Тем не менее ему мы обязаны пьяцца Навона с ее знаменитым фонтаном работы Бернини, а также переустройством на барочный лад интерьера собора Святого Иоанна Латеранского, проведенным Борромини. Разумеется, никого не удивило появление виллы Памфили (выстроенной племянником Иннокентия Камилло) на виа Аурелиа к западу от города. Однако чаще всего при упоминании имени Иннокентия на ум приходят не здания, построенные им, а превосходный его портрет кисти Веласкеса; ныне он висит в Галерее Дориа Памфили в Риме[260]. (Говорят, что папа заметил: «Правдиво, даже слишком», — увидев его в первый раз.)

Когда Иннокентий скончался в день наступления нового, 1655 года, последовавшему затем конклаву потребовалось целых три месяца, чтобы избрать его преемника. Задержки по большей части были вызваны позицией французов: кардинал Мазарини твердо высказался против наиболее популярного кандидата Фабио Киджи, епископа Имолы. Наконец, однако, он с неохотой снял свои возражения, и Киджи взошел на трон под именем Александра VII (1655-1667). Но на этом проблемы в его отношениях с Мазарини никоим образом не разрешились: последний не мог простить Святому престолу, что тот предложил Рим в качестве убежища главному сопернику Мазарини, кардиналу де Рецу, отчаянно интриговавшему против него и бежавшему из Франции в прошедшем году. Вследствие этого Мазарини активно поддержал фамилию Фарнезе, которая пыталась возвратить себе земли в Папской области, и нанес умышленное оскорбление Святому престолу, отвергнув его предложение о посредничестве при заключении Пиренейского мира между Францией и Испанией в 1659 году Мазарини скончался в 1661 году, но молодой Людовик XIV не пожелал уладить ссору; более того, он усугубил ее, разорвав дипломатические отношения с папством, осуществив в 1662 году вторжение в Авиньон и Венессен и угрожая двинуть войска в саму Папскую область. Если бы Александру достало силы духа и решительности, он бы сумел противостоять этому неотступному давлению. Но, к несчастью, вышло иначе. Тихий, образованный, глубоко религиозный человек, он был создан для спокойной, созерцательной жизни. Твердость и агрессивность, необходимые для государственного деятеля сурового XVII века, были чужды ему. Поэтому он, не пытаясь протестовать, подчинился Людовику, безропотно приняв унизительные условия, навязанные ему королем согласно Пизанскому договору 1664 года.

Единственным событием за годы его правления, порадовавшим его, стало принятие католичества королевой Швеции Кристиной. Отрекшись от трона, она совершила длинное, обставленное всевозможными церемониями путешествие по всей Италии и прибыла в Рим 20 декабря (ее несли в портшезе, специально выполненном по рисункам Бернини и отправленном ей папой). Рождественским утром 1655 года в соборе Святого Петра состоялась торжественная церемония крещения, проведенная лично Александром; Кристина приняла еще одно имя — Александра — в его честь. Вечером она прибыла в Палаццо Фарнезе, ставшее ее официальной резиденцией[261]. Ей суждено было прожить в Риме тридцать пять лет и встретить здесь свою смерть; она успела доставить немало хлопот Александру и трем его преемникам, но благодаря эксцентричности в поведении и манере одеваться, а также силе своей незаурядной личности запомнилась жителям города куда больше, чем эти понтифики.