Опасные пути - Георг Хилтль

— Отец, — подхватил вне себя Ренэ, — не говорите таким образом об Аманде Гюэ, которую я избрал себе в супруги!

Герцог Клод окаменел. Потом, не говоря ни слова, он подбежал к звонку, резко дернул шнурок и велел вошедшему лакею позвать герцогиню Дамарр.

Сюзанна вошла; она уже догадывалась о сцене между мужем и сыном. Герцог, не заговаривая с ней, взял ее за руку, провел на несколько шагов дальше, в глубину комнаты, и поставил перед Ренэ, после чего сказал:

— Потрудитесь, доктор, повторить своей матери то, что Вы сообщили мне сейчас относительно дочери аптекаря Гюэ.

— Я сказал отцу, что мадемуазель Аманда Гюэ избрана мной в супруги.

Герцогиня вздохнула с облегчением. Она боялась слышать что-нибудь хуже.

— Ренэ, — промолвила она своим кротким голосом, — мой милый Ренэ, это — фантазия молодого человека.

— Нет, вовсе не то! Я люблю Аманду, дал ей слово и сумею сдержать его.

— Не прав ли я был, — сердито подхватил герцог, — когда постоянно восставал против излишней свободы юношества? Не достаточно ли скандалов в короткое время обрушилось на наш дом? Мы, с нашим именем, запутаны в кровопролитие в улице Лабурб; наш сын, наследник моего имени, тесно связан с маркизой де Бренвилье и ее возлюбленным — проходимцем, искателем приключений, который уже обогащает скандальную хронику Парижа, с этим Сэн-Круа, происхождение которого никому неведомо! К позору своего внебрачного рождения этот негодяй присоединяет еще позор своих наглых и пошлых поступков. Его неизвестной матери следовало бы утопить такое детище, — прости меня, Господи!

Колени Сюзанны задрожали. Ее проступок, страшные, томительные часы, все лица, которые она считала навсегда позабытыми, всплыли опять из бездны прошедшего, и надо всем этим кошмаром высоко царил Лашоссе.

— Но этим еще не кончилось, — продолжал герцог, — о, нет! Новоиспеченный доктор прав не покидает подозрительного дома старого шарлатана…

— Отец, — воскликнул Ренэ, — Вы злоупотребляете своими правами!

— Он не покидает подозрительного дома, — твердо продолжал старик, — да, да!.. Ведь как же иначе назвать дом, где вращаются люди, подобные итальянцу Экзили, и стряпают мази, напитки или микстуры, употребление которых отправляет на тот свет лиц всякого звания? Тут гибнет от них актер из труппы Мольера, там — великая королева Анна Австрийская; и в тот момент, когда рука правосудия протягивается, чтобы схватить преступника, мой сын оказывается в притоне на площади Мобер. Конечно судья найдет его между пальцами священной юстиции, когда ее кулак разожмется… А в заключение еще открытие, что сын, которому я обязан этой славой моего герба и имени, влюблен в дочь старого шарлатана и собирается жениться на ней! Ах, надо отдать Вам справедливость, почтенный доктор, Вы прошли учебный курс, давший блестящие результаты. Только как называется тот факультет, которому подведомственны Ваши ученые занятия в университете на площади Мобер?

Ренэ дрожал. Упреки, видимо, вызвали бы в нем раскаяние, но отцовская насмешка сильно раздражила его.

— Вы можете разить меня своими стрелами, — воскликнул он, — потому что несчастное стечение обстоятельств вовлекло меня в водоворот всяких бед. Вы можете принуждать меня, прибегая к своей отцовской власти, но это — не рыцарский образ действий. Я беззащитен перед Вами, когда Вы боретесь со мной острым оружием насмешки, язвительной шутки, — безоружен, как я могу быть только перед своим родным отцом. Вам я не способен оказать отпор… Так уж лучше убейте меня, герцог Клод Дамарр, но только сразу и не прибегая к ядовитой насмешке!

Смущенный герцог отступил назад, и его черты приняли унылое выражение.

— Дорогой муж, милый сын, — сказала Сюзанна, становясь между ними, — я редко прошу с чем-нибудь; я живу, не имея иных желаний, иных стремлений, кроме Вашего счастья, живу тихо и мирно среди вас, которых я люблю… обожаю. Выслушайте меня!.. Наступил первый момент, когда отец и сын разошлись в своих мнениях… тут разделяются ваши пути… тут вы нуждаетесь в посреднике… Позвольте мне быть им. Клод, протяни руку сыну! Обещай ему свою поддержку в трудном, неприятном деле, в которое он запутался, благодаря своему юношескому простодушию, незнанию жизни и веселому, открытому нраву; обещай ему вникнуть в его решения, в его планы, спокойно, без запальчивости. А ты, Ренэ, поклянись отцу не предпринимать ничего на будущее время, не выслушав предварительно его совета и мнения. Ваши руки… Ваши руки!

— Так, — воскликнул герцог, — что это значит: “Обещай спокойно вникнуть в его планы”!? Неужели ты думаешь, что я не угадываю ловушки, скрытой под цветами? Это значит: поразмысли, не примиришься ли ты еще с брачными затеями почтенного доктора. Ого, я знаю это! Хорошо, мы поговорим совершенно серьезно. Как, мой сын Ренэ, наследник честного, знаменитого имени, молодой, образованнейший человек, которому, благодаря его происхождению, доступны высочайшие посты в королевстве, — этот потомок знатного рода вздумал жениться на дочери простого аптекаря! Ну, нет, это уж чересчур смешно, над этим можно только потешаться. И чтобы я, отец, дал свое согласие, не зная даже хорошенько, какие это люди!.. Дать согласие на союз с дочерью старого дурака, который ищет золото и набивает чучела. Чтобы мой сын вращался около стряпни ядовитых зелий? Да никогда! Слушай, Ренэ! Пока ты живешь здесь, в моем доме под кровлей герцога Дамарр, не заикайся больше о браке с аптекарской дочкой. Я стою слишком высоко и пользуюсь слишком хорошей славой для того, чтобы включить в свой герб наряду с черным львом на серебряном поле пестик аптекарской ступки или лекарственную склянку.

Он поспешно отвернулся с горьким смехом.

Ренэ глубоко вздохнул, как человек, который готовится к большому прыжку с разбега, и печально заговорил:

— Матушка, простите, что я должен невольно причинить легкое огорчение Вам — кроткому, милому, ангельскому существу; но речи герцога с черным львом в гербе принуждают меня к тому. О чем, спрошу я Вас, герцог Дамарр, о чем думали Вы, когда в былое время посватались в Амьене к девушке простого происхождения, к верной Сюзанне Тардье? Помышляли ли Вы тогда о своих предках, о своем генеалогическом древе, о всей своей семье, которая осыпала Вас упреками? Казался ли Вам тогда молот оружейника Адама Тардье более блестящим украшением герба, чем пестик аптекарской ступки Гюэ? Откуда надвинулась туча высокомерия и пренебрежения к другим, которая внезапно нависла над кровлей дома Дамарр?

Герцог остался спокойным, тогда как Сюзанна закрыла лицо рукой.

— Не плачь, дорогая жена, — сказал он, — я отвечу ему. Но одна любовь, но искренняя благодарность, долг, повелевший мне хотя отчасти вознаградить Сюзанну Тардье за все, что она сделала для меня, заставили меня забыть свое положение, нападки моей семьи и протянуть руку маленькой мещаночке. Долгое время наблюдал я за твоей матерью, долго раздумывал, но ее чистота и незапятнанная добродетель придали мне мужества спокойно пренебречь всеми препятствиями.