Гурджиев и Успенский - Аркадий Борисович Ровнер

он не может это найти. Если мы не можем установить связь через него, остается надежда прямого контакта с Источником. Но, ища, мы ничего не добьемся: он спрятан гораздо надежнее, чем принято думать. Следовательно, остается одна надежда: Источник сам будет искать нас. Поэтому я здесь, в Лондоне, читаю эти лекции. Если те, кто имеет истинные знания, увидят, что мы можем быть им полезны, они пришлют кого-нибудь. Но надо понимать, что сами для себя мы ничего не можем сделать. Самый важный секрет еще не раскрыт. Мы можем подготовиться и подготовить других, но не можем сделать ничего позитивного”[514].

Морис Николл, практикующий врач-психиатор, человек с широкими связями в литературных и артистических кругах, был старейшим учеником и другом Успенского. В 1931 году Успенский сам предложил ему стать учителем “системы”, и вскоре в докторской приемной Николла наряду с больными сидели небольшие группки его учеников, с которыми он основательно прорабатывал все тонкости учения Гурджиева-Успенского. Вскоре число его учеников многократно возросло, а записи его бесед с ними впоследствии превратились в пятитомный “Комментарий к учению Гурджиева и Успенского”, источник, стоящий по основательности, но не по факту резонирования рядом с книгами Успенского “В поисках чудесного” и “Четвертый путь”.

Влияние Успенского в довоенной Англии трудно переоценить. Его горячим поклонником был Бернард Шоу. Среди других именитых посетителей его лекций следует назвать Олдоса Хаксли, Геральда Нерда и Кристофера Ишервуда. Хаксли и Ишервуд, хотя и не принимали участия в “работе”, несколько раз ездили к мадам Успенской за консультациями по интересующим их вопросам. Вообще идеи и терминология “системы” стали проникать в литературные салоны и вплетаться в ткань романов и пьес, написанных в Англии в эти годы. Так, герой пьесы Шоу “После многих лет” д-р Проптер, обладающий способностью “выходить из личности”, воплотил в себе многие черты Успенского. “Личность – это тюрьма, – говорит этот герой. – Потенциальным добром является все, что помогает выйти из тюрьмы”. В 1936 году Кеннет Волкер напечатал книгу под названием “Самозванец, незаконченный автопортрет”, в которой он строит свою биографию на основе концепции множества “я”. Все эти различные “я” живут скорее во сне, чем наяву, а “Самозванец” – это человек, связанный с тем, что автор называет “большим Я”. Ряд других философских и литературных работ, опубликованных в эти годы, и идущие в лондонских театрах спектакли свидетельствуют о том, что влияние Успенского на культурную жизнь Англии 1920–1930-х годов действительно было значительным. Все это также вело к увеличению притока новых студентов.

В 1935 году Успенский переехал в большой дом с фермой в Шурее. Место это, известное как Лин плэйс, усилиями мадам Успенской стало подобием шато Приера. Студенты – а туда съезжалось одновременно до ста студентов – не только учились, участвовали в гурджиевских “движениях” и слушали лекции Успенского, они также работали в поле и по дому, выполняя всевозможные хозяйственные поручения. В 1937 году было куплено большое здание, известное как Колет хауз, в котором проводились занятия по “движениям”, и было основано Историко-психологическое общество, в котором в момент его основания было 300 членов. В программе общества были следующие пункты: изучение проблем эволюции человека и особенно идеи психотрансформизма; изучение психологических школ, существовавших в различные исторические периоды и в разных странах и изучение их влияния на интеллектуальное и моральное развитие человечества; практическое исследование методов самоизучения и саморазвития; исследование истории религии, философии, науки и искусства.

Ученик и друг Успенского А. Н. Рабинек, живший в Нью-Йорке в начале 1980-х годов, рассказывал автору о большом сборе, устроенном Успенским в 1938 году в Колет хаузе, на который собралось, выстроившись во дворе, около тысячи учеников. Успенский, стоявший на крыльце с группой близких учеников, поймал взгляд стоявшего рядом Рабинека и шепнул как будто бы про себя по-русски: “Это все я”. Это был пик его силы и славы.

На самом деле положение Успенского было вовсе не простым. Авторитет его был достаточно двусмысленным. Его запрет на общение с обитавшим в Париже “загрязненным источником” многими не принимался всерьез. Половина собравшихся были учениками мадам Успенской, никогда не прерывавшей контактов с Гурджиевым. Некоторые из его учеников также ездили за консультациями в Париж. “Внутренний круг человечества” не спешил с установлением контактов с лондонским Историко-психологическим обществом. Будущее не сулило ничего хорошего. В воздухе уже слышались звуки надвигающейся новой мировой войны. Близкие ученики Успенского отмечали, что последние месяцы в Лин плейс Успенский был мрачен и неразговорчив.

Успенский в Америке

Чем более неизбежной становилась война, тем чаще на встречах с учениками Успенскому задавали вопросы о присходящих событиях. Ответы Успенского звучали вполне в духе учения. Человек не способен ничего “делать”, с ним все “случается”. Нет справедливых и несправедливых войн, нет правды и лжи, а есть только частички того и другого в понимании спящего человека. Фашизм был необходимым следствием неспособности Запада в свое время противостоять большевизму. Коммунизм и фашизм – оба представляют собой власть шудр. Однако если в 1914 году можно было говорить о начале конца, то теперь наступает заключительный акт данной фазы мировой истории, после которой от старой западной цивилизации ничего не останется.

В 1939 году началась война. Жизнь в Англии становилась все труднее. В условиях бомбежек Лондона и всеобщей подозрительности вести “работу” стало почти невозможно. Это и зафиксировал Успенский на одной из последних встреч с учениками. В январе 1941 года в Америку эмигрировала Софья Григорьевна, а летом за ней последовал Успенский. Уезжая, он сказал им: работа в Англии должна продолжаться. И работа продолжалась, не развиваясь, по тем моделям, которые были выработаны за двадцать лет Успенским. Лин плейс, куда, убегая от бомбежек, переселились некоторые семьи последователей Успенского, стал оплотом его оставшихся в Англии учеников. Во главе разных групп оставшихся учеников стояли Джонн Беннетт, Кеннет Волкер, Морис Николл и д-р Френсис Ролс. Некоторые из учеников Успенского последовали за ним в Америку, среди них был журналист лорд Пентланд и новый, но энергичный последователь Успенского Родни Коллин-Смит, больше известный по его книгам как Родни Коллин.

Джон Беннетт был тем молодым работником английских спецслужб (увы – довольно обычная и грустная подробность любой современной – не только эмигрантской – среды обитания), который встретил Успенского и Гурджиева в Константинополе в 1921 году и увлекся учением Гурджиева, сделав его стрежнем и основным содержанием своей жизни. Он помог Успенскому с получением английской визы и в 1922 году безуспешно пытался помочь Гурджиеву, когда тот приезжал в Лондон для встречи с учениками Успенского, в получении права на жительство в Англии. Еще в 1931 году с молчаливого